Нот вот в наше время в трудах и высказываниях не только инославных, но и ряда современных православных богословов приходится порой встречать резкое неприятие пресуществления — как самого термина, так и связанного с ним учения. Хочется отметить, что многие аргументы в защиту своей резкой антипатии к указанному термину эти авторы неосознанно повторяют или заимствуют у протестантских богословов. При этом налицо попытки привлечь в свой «лагерь» православных философов и богословов прошлого, без четкого осмысления истинной позиции тех. Так, пришлось встретить несколько ссылок на А. С. Хомякова, хотя последний, хотя и поставил под вопрос термин «пресуществление», тем не менее, признавал, что «о таинстве Евхаристии учит святая Церковь, что в нем совершается воистину преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову. Не отвергает она и слова «пресуществление» но не приписывает ему того вещественного смысла, который приписан ему учителями отпадших церквей»[298]. Отвергая чрезмерный натурализм и рационализм богословской и молитвенной практики римо-католицизма, призывая не использовать в молитве и богомыслии силу поврежденного грехом воображения, святая Церковь не должна бояться признать свое подлинное Предание за истинное.
На гребне борьбы с такими мнимыми, привнесенными извне болезнями в Православии, которые, судя по пастырской практике, вовсе и не являются актуальными в настоящее время, в среде православных богословов появилась теория, которая не имеет совершенно никакого основания в церковном Предании. Согласно ее сторонникам, евхаристические хлеб и вино не меняют после освящения своей природы, а только «усваиваются» Господом в свою Ипостась. Для подтверждения своего мнения сторонники этой точки зрения делают пару ссылок на вырванные из контекста или сомнительные цитаты из святых отцов, а затем забрасывают слушателя списком имен современных православных богословов, которые не принимают термин «пресуществление» и связанные с ним схоластические ассоциации. Но при этом, во-первых, не делается почти никаких указаний на источники, а во-вторых, умалчивается, что большинство из упомянутых авторов (среди них — сщмч. Иларион (Троицкий), прот. Георгий Флоровский, митр. Антоний Сурожский и др.), отвергая схоластику в богословии, тем не менее, никогда не высказывались в пользу новоявленной теории. Напротив, они полностью подтверждали учение о существенном и истинном изменении хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы.
Принимали и использовали термин «пресуществление» такие светочи благодати, как свт. Филарет (Дроздов)[299], свт. Феофан Затворник[300], св. прав. Иоанн Кронштадтский[301] и другие святые. Этот список можно было бы продолжить и далее. Однако приведенные здесь материалы уже достаточно свидетельствуют о том, что упомянутое выше учение о «усвоении» или «воипостазировании» Евхаристии не имеет ни малейшего основания в трудах святых отцов и соборных решениях. Наоборот, эта мысль давно уже высказывалась богословами из лагеря протестантов. А еще ранее нечто подобное проповедовали и иконоборцы. Свидетельство VII Вселенского Собора приобретает в наши дни, таким образом, особенно большое значение. Отцы Церкви неоднократно и ясно свидетельствуют о реальном изменении природы вещества в Таинстве, можно говорить о существовании consensus patrum по этому богословскому вопросу. Свидетельство же Вселенского Собора и вовсе имеет для нас наивысший авторитет. Простота церковного исповедания никогда не подразумевала чего-либо иного кроме ясной евангельской веры в истинность Слова Божия: «сие есть Тело Мое», «сия есть Кровь Моя». Поборники же вышеупомянутой теории, к сожалению, не заметили, как в энтузиазме борьбы со «схоластическим влиянием» западного богословия на восточное, сами перешли границы позволенного «мудрования» и ударились в схоластические же построения, совершенно чуждые духу отцов.
В заключение приведем свидетельство святого праведного отца Иоанна Кронштадского. В своем дневнике от 24 мая 1908 года великий праведник и молитвенник писал, истолковывая установительные слова Христа Спасителя: «Может ли тварь претворять существо вещей в совершенно другую природу, например, пшеничный хлеб — в самое Пречистое Тело Божие и красное виноградное вино — в самую Пречистую Животворящую Кровь Божию? Не Творец ли только Всемогущий может это творить и претворять?»[302]
Диакон Владимир Василик (СПбДА). Пневматологическое измерение Евхаристии
Для подлинного уразумения пневматологического аспекта Евхаристии безусловно, необходимо начать с триадологии. Триадологическое измерение Евхаристии заключается в том, что мы приносим молитву Отцу, через которую евхаристические Дары становятся Телом и Кровью Его Сына действием Его Духа. Обращение к Отцу заложено уже в Новом Завете в молитве «Отче наш» и канонически узаконено в деяниях Карфагенского Собора 411 г. Раннехристианские евхаристические молитвы — как, например, молитва в «Дидахе» направлена к Отцу Небесному и содержит благодарение за «жизнь и ведение, которое Ты даровал нам чрез Иисуса, Отрока Твоего»[303].
Огромное большинство известных анафор обращены к Отцу Небесному. Прекрасное богословское объяснение этому дал св. Николай Кавасила: «Для чего священник к освящению Даров призывает не Сына, тогда, Он, как сказано, священник и освящает[304], а Отца? Чтобы ты знал, что Спаситель освящает, не как человек, а как Бог, по Божественному своему могуществу, которое у Него одно с Отцом»[305].
В связи с пневматологическим аспектом Евхаристии встает вопрос об эпиклезе, или призывании Святого Духа на Святые Дары. Не вдаваясь в литургические подробности, скажем только, что эпиклеза является древней и всемирной тайной Церкви. Уже в первой евхаристической молитве, изложенной в «Дидахе», можно найти указание на пневматологическое измерение Евхаристии. Во-первых, она называется «пищей духовной» (πνευματική τροφή): «Нам же Ты даровал пищу духовную и питие в жизнь вечную»[306]. Во-вторых, в «Дидахе» содержится эсхатологический призыв, соответствующий эпиклезе: «Да приидет благодать и да прейдет мир сей» (Ελθέτω χάρις κα'ι παρελθέτω ό κόσμος ουτος. Αμήν).
Достаточно сложен вопрос об эпиклезе в римской литургии эпохи св. мч. Иустина Философа. С одной стороны, св. Иустин говорит о том, что «предстоятель воссылает именем Сына и Святаго Духа хвалу и славу Отцу всего и подробно воссылает благодарение». С другой стороны, в 66-й главе своей Первой апологии св. Иустин говорит: «Пища эта, над которой совершено благодарение чрез молитву Слова Его, есть, как мы научены, Плоть и Кровь того воплотившегося Иисуса». Исследователи по-разному воспринимали эти слова: одни считали их отражением установительных слов Господа, другие — эпиклезой Логоса, третьи — эпиклезой Святаго Духа. Не вдаваясь в подробности научной полемики вокруг этого места, можно указать на то, что в Первой апологии св. Иустин иногда меняет местами Сына и Духа (напр., в гл. 30), и поэтому под молитвой Слова может иметься в виду призывание Святаго Духа.
У сщмч. Иринея Лионского мы находим свидетельство об эпиклезе — правда, несколько неопределенное: «Как хлеб от земли, после призывания (invocationem = έπίκλησις) над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей, земного и небесного, так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду на воскресение» (Против ересей IV. 3).
В апокрифических Деяниях Иуды-Фомы, которые датируются II-III вв. и совершенно напрасно увязывались прежде с гностической литературой, мы находим очевидный пример эпиклезы: «Прииди, дар Всевышнего, приди, Дух Святой, приди, открыватель тайн, избранный во пророках, приди, власть Отца и мудрость Сына, которые едины во всем, приди и соединись с нами в этой Евхаристии, которую мы совершаем»[307].
В апокрифических Деяниях Иоанна дается молитва над чашей, евхаристическая по своему содержанию: «Во имя твое, Иисусе Христе, Сыне Божий, пью чашу, которую ты услаждаешь и в ней лекарство смешай со Святым Твоим Духом и сотвори его питием жизни и спасения, да будет во исцеление души и тела, как чаша благодарения»[308].
В третьем веке эпиклеза в явном виде появляется в анафоре приписываемого (вероятнее всего, ошибочно) сщмч. Ипполиту Римскому«Апостольского предания»: «И мы молим Тебя послать Духа твоего Святого на приношение Святой Церкви, собирая всех воедино, чтобы, причащаясь Святых Даров во исполение Святаго Духа, в утверждение веры и истины, Тебя хвалили и славили, через Отрока Твоего Иисуса Христа»[309].
Эпиклезу содержат и другие древнейшие анафоры — анафора в т. н. «Канонах Ипполита», анафора св. апостола Марка, анафора св. ап. Иакова, анафора VIII-й книги «Апостольских постановлений», анафоры свтт. Василия Великого и Иоанна Златоуста и т. д. В частности, в литургии св. ап. Иакова эпиклеза выглядит следующим образом: «Помилуй нас, Боже, по великой Твоей милости и ниспошли на нас и на сии предлежащие Дары Святого Твоего Духа, Господа животворящего (ζωοποιόν), со престольного (σύνθρονον) Тебе Богу Отцу и единородному Твоему Сыну, соцарствующего, единосущного, совечного... сего Всесвятаго Твоего Духа, Владыко, ниспошли на нас и предлежащие Дары сии, дабы, пришед, святым и благим и славным Своим наитием освятил хлеб сей и сотворил Святым Телом Христа Твоего, и чашу — Честною Кровью Христа Твоего»[310]. В анафоре литургии VIII-й книги «Апостольских постановлений», записанной в ее нынешнем виде около 380 г., но представляющей собой переработку более древних источников, также присутствует эпиклеза — и это тем более важно, так как, по мнению исследователей, содержащиеся в «Апостольских постановлениях» тексты подверглись исправлениям арианствующего редактора, но эпиклеза в анафоре присутствует, несмотря даже на это.
