В большом, хорошо сделанном доме, увешанным текстами на немецком языке, собрались верующие. Раздалось стройное пение торжественного гимна. Потом их проповедник прочитал что-то из. Библии. Предложили выступить Леве. Он открыл книгу «Есфирь» и говорил о необходимости молиться и уповать на Бога. Переводчик сразу же переводил его слова. После все горячо, со слезами молились. По окончании собрания к нему подошел один из немцев и на ломаном русском языке объяснил, что у него есть знакомый казах, который сегодня на арбе будет ехать в У ил и согласился взять его с собой. Это было большой радостью для Левы, Поспешно простившись с братьями и сестрами, которые вышли провожать его, он влез на арбу. Казах, весь закутанный в несколько ватных халатов, с огромной меховой шапкой на голове, повязанной белым платком, дружелюбно кивнул ему, и арба покатила. Понукаемая окриками степная лошаденка бежала бодро. К закату солнца они добрались до какой-то речушки, которая, как ручей, текла среди песков. Кругом не было растений и никаких признаков жилья. Отдыхали под открытым небом. И тут, среди этой безжизненной природы, наблюдая закат солнца, Лева почувствовал красоту пустыни.
— Как у вас хорошо здесь! — сказал Лева.
— О, у нас самый лучший край! — воскликнул казах. — Овца, баран, есть кумыс, джаксы! Хорошо!
С молитвой к своему лучшему Другу, Который так дивно облегчил его путь. Лева заснул, Утром казах вскипятил чай. достал овечий пузырь, наполненный сливочным маслом, вылил часть масла в чай и с наслаждением стал пить.
— Попробуй, — сказал он Лева, — Очень хорошо Лева попробовал и хотел сказать, что «очень плохо», но воздержался. Он пил чай с сухарями и находил это вкусным. Потом он достал свою неизменную спутницу — Библию и стал читать чудесную главу пророка Исайи, где говорится, что пустыня будет, как сад. Лева молился о бедных казахах, сердца которых были пустынны. Они не знали Христа и так нуждались в том, чтобы свет Евангелия озарил их.
Лева и казах поехали дальше, по песку дорога была трудная. Солнце жгло. Лева расстегнул рубашку и изнывал от жары. Казах, укутанный в халаты и шапку, посмотрел на него и сказал:
— Что ты не оденешься, неужели тебе нежарко?
Лева надел пальто и, действительно, ему стало прохладней, К вечеру вдали на одном из холмов показались очертания каких-то построек.
— Уил, — сказал казах, указывая кнутом вперед.
Словно затерянный, забытый, стоял на берегу речки Уила одинокий казахский городишко У ил, начинающийся и исчезающий в песках. С давних пор он был местом казахских ярмарок. Сюда кочевники сгоняли для продажи свои стада, здесь же торговали кожей, мясом.
Сердце Левы лиховато, цель была достигнута. Он тихо пел:
И когда от болей жгучих
Я устану на пути,
На руках Твоих могучих,
Верю, будешь Ты нести…
Глава 16. Что стало с Валей
«Мы надеемся, что вы в лучшем состоянии…»
Евр. 6:9
Простившись с казахом, Лева медленно шел по незнакомым улицам. Непривычно низкие дома. В глаза бьет поднятая ветром пыль. Почти никого не видно. Однако Лева не замечал всего этого убожества. Сейчас он увидит Колю Иванова, этого чудесного юношу, который самоотверженно пошел за Христом и, не закончив образования, попал в узы Сейчас он увидит Валю Алексееву. Ведь именно она привлекала его к работе среди молодежи. Ее самоотверженный труд среди больных, ссыльных всегда вызывал восхищение у Левы, Нужно сказать, что он любил и уважал ее больше всех из молодежи. Он знал, что Коля Иванов и Валя Алексеева с тех пор, как начались страдания, особенно полюбили друг друга. Некоторым, в том числе и Леве, было известно, что их сердца принадлежат друг другу. И вот они попали в ссылку вместе. Некоторые писали им, чтобы они поженились, дабы не было искушения. Коля Иванов отвечал, что это невозможно, потому что Валя больна, почти при смерти. И вот теперь он увидит их, утешит, порадует. Из дома вышел какой-то парень.
— Послушайте, товарищ, вы не знаете, где живет Валя Алексеева?
— Знаю.
— Скажите, пожалуйста, ее адрес.
Парень усмехнулся, сказал:
— Можно. Я с ней дружу, хорошая деваха!
Этот тон и слова насторожили Леву, Какая может быть у Вали дружба с этим человеком? Что-то странное!
— А хотите, я вам ее фотографию покажу? — спросил незнакомец и вытащил из кармана портмоне. — Вот, посмотрите.
Снимок был неважный, черты лица трудно различить, но то, что увидел Лева, ужаснуло его. У Вади были прекрасные длинные косы, а тут он увидел лицо с обрезанными волосами.
— Что стало с Валей? — чуть не воскликнул он. — Неужели эти испытания так ее изменили? Неужто Валя теперь другая?
Было больно, горько сознавать это. Между тем парень объяснял:
— Пойдете прямо, потом налево, там во дворе большой дом, в нем она живет.
Лева быстро нашел этот дом. Постучал.
— Войдите! — раздался голос. Он вошел и остолбенел. Перед ним на больших длинных нарах лежали и сидели полуобнаженные девушки. Кто причесывался, кто шил, кто готовил.
— Мне бы Валю Алексееву, — сказал Лева.
— Эй, Валько, вставай! — крикнула какая-то толстуха.
В углу комнаты кто-то, зашевелился, сердце Левы совсем упало. К нему подбежала какая-то стриженая, низкого роста девушка и сказала:
— Я — Валя Алексеева, — что вы хотите?
— Нет, вы — не Валя Алексеева, — сказал обрадованный Лева.
— А-а, протянула девушка, — есть другая Валя Алексеева. Она живет на следующей улице с Колей Ивановым. Могу проводить вас к ней.
Впоследствии Лева узнал, что он попал в дом, где жили девушки, высланные из Ленинграда за аморальное поведение. Та, которую называли Валей Алексеевой, решила проводить Леву до квартиры, где жила ее тезка. Дорогой она жаловалась Леве:
— Ну и жизнь тут! Могила тут! Хлеба нет и зелени нет, и мужчин очень мало.
— Что же, что мужчин мало? — спросил Лева.
— Да мы из Ленинграда, там их много, хорошо нам жилось. А тут тоска: ни выпить, ни погулять. Голод. Так вот одна за другой и умрем. Проклятье! — сквозь зубы произнесла она, зло и уныло смотря на песок дороги. Налетел ветер, бросил пыль в глаза идущим. Девушка, протирая глаза, произнесла какую-то ругань.
— Эх, очки забыла полевые, тут без них невозможно. Где же ты родной, любимый Ленинград? Вы не бывали в Ленинграде?
— Нет, не бывал.
— Побывайте, там хорошо можно заработать…
Она остановилась возле небольшого полуразрушенного деревянного дома.
— Вот тут она живет. Идите один, я уж не пойду. Не могу смотреть, как мучается, бедняжка. Ведь у нее туберкулез, скоро помрет. Да, забыла спросить, вы кто ей — родственник?
И она с некоторым пренебрежением посмотрела на Леву.
Его истощенный, потрепанный вид не был привлекателен.
— Брат ей, — сказал Лева.
— А, брат! Я слышала, она говорила нашим мошенницам, что брат ее тоже жулик, так вы видно из заключения бежали?
— Нет, я не тот брат, другой, — сказал Лева. Распрощавшись с девушкой, он тревожно вошел во двор и постучал в низкую дощатую дверь, ведущую в дом.
«Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням…»
Евр. 11:38
Ответа не было. Он потянул за щеколду. Дверь отворилась. Вошел в сени. Постучал в следующую дверь. Послышался кашель:
— Войдите!
Это был родной, близкий голос. Да, там, за дверью, была Валя, Валя, с которой он имел столько радостей в служении Господу. Она отдала Богу все, что имела. И сейчас он увидит ее. Он открыл дверь, шагнул и замер на пороге. Там у стола, на кровати, сидела она, или вернее, то, что осталось от нее. Когда-то он знал ее энергичной, сильной, с пухлыми румяными щеками. Теперь на него смотрело до боли знакомое, но худое лицо, казалось, обтянутое кожей, губы и щеки были другие, не ее…
Она протянула навстречу ему руки, худые, изможденные. Лишь волосы прежние — длинные, заплетенные в одну косу, украшали ее голову. А на плечи, несмотря на страшную духоту и жар в комнате, была наброшена та же серая пуховая шаль, которую он видел на ней в прежние годы.
— Лева, Лева! — воскликнула она, — какими судьбами? Не сон ли это?
Она встала, попыталась пойти ему навстречу, но мучительный кашель остановил ее. Она оперлась о стол рукою, прикрыла рот платком и долго надрывно кашляла. Лева смотрел на нее, на эту мученицу христианку и глубокое восхищение и почти благоговение наполняло его сердце.
— Да, да, — подумал он, — она отдала все, что имела. Ведь он так хорошо знал и сам был свидетелем того, как самоотверженно трудилась на Волге. И не только там. Ведь она ездила даже в далекую Сибирь, сопровождала семью ссыльных. И вот теперь догорала. Когда-то люди ходили, посещали святые места, их обманывали фальшивыми мощами, и народ слепо верил обману и восхищался «подвижниками». Теперь же перед Левой была сама истина жизни. Валя пожертвовала собой ради светлого, самого лучшего, что знает человек, — учения Христа.
