На основании сделанных выводов, можно высказать следующее предположение о формировании чинопоследования брака: двухчастное последование μνηστρα / γάμος, каждая часть которого состоит из основной и главопреклонной, возникло в результате добавления главопреклонных молитв, обращенных к Иисусу Христу, к двум более древним молитвам брака, обращенным к Богу Отцу. Две новые молитвы содержали наименование тех чинопоследований, для которых они предназначались (μνηστρα / γάμος). Вероятно, к этому же времени относится и составление ектении из последования γάμος. Формирование нового чинопоследования было обусловлено необходимостью создания церковного двухчастного последования, состоящего из обручения (μνηστρα) и брака (γάμος), сопоставимых с обручением μνηστρα и браком γάμος гражданского законодательства.
Диакон Михаил Желтов (ПСТГУ; ЦНЦ «ПЭ»; МДА). Вступление в брак: библейское осмысление и церковное чинопоследование
Вопреки некоторым идеализированным представлениям (хотя и имеющим в наши дни довольно большое распространение), полагающим, что «ветхозаветное иудейское мышление видело сущность и цель брака в воспроизводстве рода», что было, якобы, обусловлено «отсутствием в раннем иудаизме ясного представления о посмертном существовании»[527], из Священного Писания и ряда документальных источников можно сделать иной вывод: сущность брака в ветхозаветном обществе, как и во всяком другом обществе, состояла, в первую очередь, в совместной жизни супругов[528]. Разумеется, это не исключало, а наоборот, предполагало деторождение — пожелания о многочисленном и славном потомстве составляют один из главных мотивов иудейских брачных благословений и свадебных песней; но такие пожелания отнюдь не были исключительной особенностью ветхозаветного иудаизма — в брачных молитвах и свадебных песнях (исполнявшихся во время свадебного пира, шествия в дом молодых и даже под окнами спальни молодоженов — ср. античное название таких песен: έπιθαλάμιος, «[песнь, исполняемая] возле брачного чертога») других древних народов содержались точно такие же пожелания[529]. Ветхозаветный брак также нельзя противопоставлять римскому, как якобы подчеркнуто юридическому[530] — у иудеев с самых древних времен основу брака составлял именно договор, причем строго юридического характера. Это неудивительно: брачное соглашение — нередко письменное — было обязательным уже у окружавших древний Израиль народов; образцы таких соглашений сохранились уже среди восходящих к XX в. до Р. Х. старовавилонских источников и во множестве известны и по другим древним ближневосточным письменным памятникам самых разных локализаций[531].
Основным предметом брачного договора были размеры брачного дара, предоставлявшегося стороной жениха стороне невесты, размеры приданого и порядок выплат в случае развода или смерти одного из супругов[532]. Состижение согласия, заключение брачного соглашения и передача брачного дара, по сути, указывали на свершившийся факт бракосочетания, поэтому в Ветхом Завете[533] обрученные считались уже женатыми (см.: Втор 22. 23-29; ср.: Мф 1. 18, Лк 2. 1-5; начиная с эпохи иудаизма для расторжения обручения требуется разводное письмо). В некоторых случаях брачный сговор и пир в честь него — даже и без участия самих жениха или невесты! — могли быть единственными обрядами бракосочетания (ср.: Быт 24. 54). Примечательно, что в позднейшей традиции синагогального иудаизма составление и подписание, в присутствии двух свидетелей, брачного контракта (כתובה, кетува) является необходимым и обязательным условием для ведения брачной жизни — даже совершение религиозной брачной церемонии не дает молодым права начинать жить вместе, если они еще не подписали ктуву; в некоторых традициях подписание ктувы включается в состав чина бракосочетания, причем после подписания ктувы и до начала чтения семи брачных благословений (центральная молитва брачного чина) жених и невеста вместе берут ктуву своими правыми руками — очевидно, в этом случае ктува замещает собой жрицу-pronuba античной римской брачной церемонии, соединявшей правые руки молодых в ходе центрального обряда бракосочетания (dextrarum iunctio); ктува бережно хранится в доме мужа и жены как семейная святыня[534].
Собственно же о брачной церемонии (которая могла иметь место как непосредственно после достижения соглашения, так и спустя долгое время) мы узнаем из Ветхого Завета то, что ее сопровождал пир, многократно засвидетельствованный в ветхозаветных книгах; о брачном пире говорится и в Новом Завете — в Евангелиях, в описании брака в Кане и в притчах Господа Иисуса Христа. Из других подробностей церемонии известны упоминаемые в пророческих книгах особые одеяния невесты, а также венец на голове жениха (Ис 49. 18; 61. 10; Иер 2. 32); шествие невесты с девушками навстречу жениху (Пс 44. 10-16), и жениха с друзьями — навстречу невесте (1 Макк 9. 37- 41). В некоторых ветхозаветных книгах можно найти фрагменты брачных благословений (Руфь 4. 11b-12), а также, вероятно, брачные песни (Пс 44; 127; Песнь песней). Однако единственное подробное описание брачного чина среди составляющих православную Библию книг содержится в поздней и неканонической Книге Товит (гл. 7-8), относящейся к периоду Второго Храма. Согласно этому описанию, бракосочетание предварялось достижением договоренности между женихом и родителями невесты. Сама брачная церемония имела следующий порядок: 1) отец невесты соединял руки брачующихся; 2) благословлял их; 3) подписывался брачный договор; 4) устраивался пир; 5) жених входил в комнату к невесте; 6) наутро пир продолжался в течение еще нескольких дней. В Книге Товита приведены даже две брачные молитвы (жениха и отца невесты — Тов 8. 5-8, 1517); это единственный пример текста брачных молитв в Библии. Молитвы из Книги Товита оказали некоторое влияние на христианское чинопоследование таинства Брака — но не на Востоке, а на Западе, да и то лишь в некоторых традициях.
Нигде в Ветхом Завете не говорится о каком-либо специальном участии священников в брачной церемонии или о соотнесенности брака с богослужением в Храме. Напротив, брак есть исключительно семейное событие, поэтому родители жениха и невесты играли огромную роль в подготовке и заключении ветхозаветного брака. Тем не менее, в Ветхом Завете нет никакой юридической регламентации о порядке обустройства родителями семейной жизни их детей. Такое умолчание ветхозаветного права очень заметно при его сравнении с близкими к нему древними ближневосточными правовыми системами — так, в шумерских «Законах из Эшнунны» (ок. XIX-XX вв. до Р. Х.) согласие родителей невесты является обязательным условием для признания легитимности брака (гл. 27). Более того, Ветхий Завет подчеркивает, что счастливая жизнь в браке —это дар, происходящий не от людей, а непосредственно от Бога (Притч 19. 4b: «Разумная жена — от Господа»); особенно ярко эта мысль следует из рассказов Книги Бытия о сотворении мира (Быт 1.1 — 2. 3 и 2. 4-24). Именно поэтому брак и не требует какого-либо дополнительного освящения — он на все века был благословлен Богом уже при сотворении человека.
Рассказы о сотворении мира и человека, помещенные в самое начало Ветхого Завета, являются вершиной ветхозаветного богословия брака. В первом из них, Быт 1. 1 — 2. 3, подчеркивается непосредственная связь между сотворением мира и деторождением, заповедь о котором дается человеку (предстающему в этом рассказе как изначальное единство мужа и жены!) уже при его создании, вместе с благословением: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт 1. 27-28a). Это повеление Божие в иудаизме понимается именно как первая заповедь, но не как описание сущности брака — недаром второй рассказ, Быт 2. 4-24, напротив, вовсе не говорит о деторождении: здесь жена дается мужу потому, что ему «нехорошо быть одному», а не по каким-то другим причинам. Второй рассказ о сотворении подтверждает упомянутую выше мысль о том, что жена дается человеку Богом: «И сказал Господь Бог [выделение наше — д. М. Ж.]: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт 2. 18, 22); но и сам человек делает свой выбор осознанно (ср.: Быт 2. 18-23). Жена «соответствует» мужу, что, как и в первом рассказе о сотворении, подчеркивает их единство. Об этом же свидетельствуют слова о том, что жена — «кость от костей» и «плоть от плоти» мужа (Быт 2. 23); указание на «кость» и «плоть» можно понимать не только в смысле органического единства, но и более широко, поскольку соответствующие еврейские слова могут означать не только кости и плоть в собственном смысле, но и «твердость/силу» и «наготу/слабость» соответственно. Наконец, заключающая второй рассказ фраза: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт 2. 24), во- первых, вновь подтверждает полное единство супругов; во-вторых, подчеркивает далеко не самую очевидную для древних обществ мысль о том, что отношения между супругами важнее интересов семей их родителей[535]; в-третьих, говорит об этих отношениях в терминах, которые в других местах Ветхого Завета применяются, когда речь идет о Завете между Богом и Его народом: словом «оставит», у пророков несколько раз обозначается предательство Израиля по отношению к Богу (Иер 1. 16; Ос 4. 10), а словом «прилепится», Израиль, наоборот, призывается укрепить свою верность Завету (Втор 10. 20; 11. 22; 13. 5; Нав 23. 8).
