Легко себе представить по описанному выше, какая страшная сумятица происходила при столкновении напиравших с востока и севера турецких и арабских эмиров, византийских войск с северо-запада и фатимидских и кар-матских полчищ с юга. Для всеобщей истории ислама все эти осложнения имеют лишь значение признаков характеристики степени продолжающегося разложения аббасидского государства и как бы служат подготовкой для дальнейших понятных успехов крестоносцев вследствие значительного раздробления исламских сил. Имея это в виду, мы и обратили особое внимание на первые шаги, совершенные Фатимидами в Сирии. Впоследствии достаточно будет ограничиться самыми существенными переменами, произошедшими в этом самом районе; до них, впрочем, не дожил первый египетский халиф. Раби II 365 (декабрь 975) скончался Му’ызз в своей резиденции 46 лет от роду. Покойный далеко уступал своему отцу и деду в воинских дарованиях, а между тем именно ему суждено было осуществить давние мечты предков: занять грозную позицию у самых врат аббасидского халифата и создать целое обширное государство. Властелин рассудительный и прозорливый, он умел выбирать людей, пригодных к исполнению его предначертаний. Благодаря также своей мудрой осмотрительности в обращении с местными суннитами и христианским элементом, ему удалось подготовить твердую почву для господства своего рода в Египте, так мало симпатизировавшем измаилитам. Сын и преемник его Низар по прозванию аль-Азиз (365–386 = 975–996) продолжал вообще дело родителя в том же самом направлении. Не подлежит, впрочем, никакому сомнению, что оба втайне твердо держались измаилитских традиций, но были слишком предусмотрительны и остерегались оттолкнуть от себя народ слишком крутыми мерами. Необходимость заставляла властелина действовать осмотрительно, так как обстоятельства понуждали Азиза ввиду недостаточности сил берберов-китамитов для нужд большого государства и возникавших опасных усложнений в Сирии позаботиться об увеличении военных сил. Набирать же их приходилось большей частью из людей, по крайней мере вначале, совершенно чуждых измаилитским воззрениям. Подобно тому, как и везде, понадобилось также и в Египте для усиления сухопутных сил обратиться к туркам и дейлемитам. Последние, правда, были шииты, но первые исповедовали в большинстве суннитское учение и притом значительно превышали числом остальных наемников. Быть может, в одинаковой мере, как вследствие религиозной, так равно и национальной антипатии, вскоре возникли дурные отношения между новыми войсками и берберами. Недовольство последних разразилось целым восстанием уже при Азизе (373 = 983/4). Подавили его турки, и это нисколько не утешило, конечно, негодования африканцев. Таким образом, и Фатимиды неизбежно подверглись общей участи разложения востока, а пока сделали еще один важный шаг для распространения своего владычества в Сирии. В 365 (976) обратился Азиз к старому Джаухару, устраненному было в последние годы управления Му’ызза, и поручил ему покончить трудную войну против Афтекина. Турок позвал к себе на помощь карматов, Джаухар принужден был отступить. Египетского полководца осадили враги в Аскалоне (366 = 976/7). Неизвестно, какими побуждениями руководился Афтекин — был ли это порыв добропорядочности, акт неосмотрительности или же он слишком боялся своих же собственных союзников карматов — так или иначе, он дозволил ему уйти, заручившись самыми многообещающими условиями, которые, конечно, не были исполнены. В 367 (977) выступил сам Азиз в поход в Сирию, союзники были им разбиты при Рамле. Победа была, впрочем, не из особенно блестящих; впоследствии лишь с помощью измены удалось халифу схватить Афтекина, а карматам обещано было выплачивать ежегодно 20 тыс. золотых в виде дани. С этих пор они окончательно перестают тревожить Фатимидов. А’сам, заклятый враг последних, скончался уже в 366 (976); большинство членов прежнего совета управления вместе с последним братом Абу Тахира тоже умерли, а неудачи последних лет подействовали губительно на единодушие внутри общины и не могли, конечно, благоприятно влиять и на остальных бедуинов. Поэтому новые предводители, избранные из других членов семьи Абу Са’ида, нашли нужным повернуть на старинный путь, доставивший в лучшие времена карматизма столько блестящих успехов. И снова толпы сектантов направились против Аббасидов, а лучше сказать бундов; опять возобновились грабительские нападения на караваны богомольцев и на пограничные округа Ирака. Но счастливые времена для сектантов миновали. Теперь в Мекке стали пользоваться высшим авторитетом особые городские старейшины — шерифы, т. е. потомки пророка, и сектанты потеряли всякое влияние на городские дела. Бедуины от них тоже сторонились. В 378 (988/9) сыны степей нанесли им даже жестокое поражение. Уже сами бедуины с этих пор стали взимать дань с пилигримов, за уплату которой и в прежние годы допускалось только беспрепятственное совершение паломничества. Карматы сразу превратились в обыкновенных властелинов Лахсы, лишь несколько раз упоминается их имя до 443 (1051), а затем более уже ничего не слышно о них, наводивших некогда панический ужас на три соседних больших государства.
Для Фатимидов было, конечно, нежданным ударом, когда из рук их выскользнуло самое подходящее оружие. Случилось это в тот самый момент, когда они рассчитывали с помощью карматов сдвинуть с самых основ весь восток. Опираясь только на свои собственные и Египта силы, они не помышляют более о движении за границы Сирии. Тем временем тайный союз измаилитов продолжает разрастаться, приобретает сильное значение во всех округах востока и окончательно тоже выскользает из прежних властительных рук, складывается в самостоятельное могущество, не питающее никакого интереса к судьбам потомков своего основателя. И, несмотря на все это, история замечательной этой семьи представляет собой значительно более высокий интерес, чем все остальные побочные династии, следовавшие быстро одна за другой на почве аббасидского халифата. Этим обязаны фатимиды своей упорной политике и своеобразным традициям своего рода. Благодаря этим традициям встречаются в их истории поразительные эпизоды. Собственно, все происходившее в Сирии представляет собой, конечно, не более как весьма утомительный ряд своеволий и возмущений дамасских наместников, попыток вмешательства хамданидов в дела юга, а с упадком династии Сейф-ад-даулы — воздействия фатимидских эмиров на междоусобные войны Халеба. Не особенно блестящей, но мудрой политике Азиза и его влиятельного визиря Ибн Киллиса, того самого, который указал Джаухару путь в Египет, удалось мало-помалу подчинить Дамаск несколько большей зависимости от Каира. Когда же хамданиды, поставленные в безвыходное положение, были дважды спасены императором Василием, устроено было формальное признание халифа Хакима по соглашению, последовавшему в 402 (1011/2) через посредство майордома хамданидов, а впоследствии их заместителя Лулу. И фатимид возмечтал наконец, что он настоящий властелин во всей Сирии. Разнородные пограничные войны, веденные с византийцами, не особенно повлияли на суть вещей. Антиохия оставалась по-прежнему за греками, Хамат, Химс, Халеб и Дамаск неизменно считались арабскими, хотя эмиры, особенно в двух последних городах, неохотно подчинялись приказаниям своего сюзерена в Каире. Случалось временами какому-нибудь дельному генералу восстановлять, и довольно осязательно, авторитет Фатимидов. Так, например, турок Ануштекин Дизбирий отвоевал снова от поколения эмиров Мирдасидов Халеб и даже присоединил было некоторые города Месопотамии. Понадобились, впрочем, более могучие руки, чем руки маленьких сирийских князьков, чтобы вытеснить окончательно египтян из этой страны. Давно уже в Ираке и персидских провинциях буидские султаны вели нескончаемые семейные и междоусобные распри и стали впоследствии для своих турецких и дейлемитских войск игрушкой, совершенно подобно тому, как это случилось некогда с аббасидскими халифами Мус-та’ином и Му’таззом. Около середины V (XI) столетия надвигались новые турецкие полчища с востока, быстро падали пред ними раздробленные в виде крошечных атомов княжества. Раз на короткое время туркам удалось сплотить большую часть мухаммеданского востока — я говорю о внуках Сельджука, одного из турецких предводителей. Из нынешней страны киргизов их родоначальник переселился за Оксус, а его потомки, подражая другим предводителям наемников, так же точно стали властелинами великого государства, подобно тому как сто лет назад совершили то же самое бунды. 22 Рамадана 447 (15 декабря 1055) провозглашено было впервые имя Сельджука Тогрульбега в Багдаде на пятничном богослужении, а 25 (18) въезжал он торжественно в исконный град халифов, по имени вассал, а в действительности властелин беспомощных аббасидов, временных духовных привратников султана, питавшихся тут крохами, падавшими со стола мирского властелина. Двоюродному внуку Тогрульбега, Меликшаху, довелось подчинить под свой скипетр кроме севера также и весь запад Малой Азии. Войска его заняли под предводительством Атсиза в 463 (1071) Иерусалим, а в 468 (1076) и Дамаск. Подобно тому как и государство бундов, новое сельджукское царство распалось вскоре на целый ряд отдельных владений, повелители которых взаимно враждовали и дали возможность Фатимидам снова занять страну до Иерусалима. Но Дамаск вплоть до нынешнего столетия ни разу уже более не видел в своих стенах египетского наместника.
