Итак, лисицу ненавидели не только как виновницу болезней и умопомрачения, но и как предвестницу зла как такового, что в глазах невежественных людей зачастую отождествлялось и с его первопричиной. В биографии знаменитого гадателя Шуньюй Чжи, убитого в 396 году, мы читаем: «У Ся Хоу-цзао из области Цяо была мать, которая очень тяжело болела. И тогда он отправился к Шуньюй Чжи, дабы спросить о его судьбе матери, но когда он выходил из дома, то увидел у ворот лисицу, которая завыла на него. Перепуганный, он поспешил к Чжи. Чжи сказал: "Несчастье, предвещающее этот случай, очень близко. Отправляйся домой, сложи руки на груди, причитай и плачь точно так же, как это делала лиса, чтобы все члены твоей семьи, и молодые, и старые, выбежали прочь в испуге и удивлении; продолжай завывать до тех пор, пока не останешься совсем один, и тогда все уберегутся от беды". Цзао отправился домой и исполнил все так, как велел прорицатель. Даже мать, несмотря на болезнь, убежала прочь, и, как только семья собралась в главном зале, пять боковых комнат дома рухнули с оглушительным грохотом» («История династии Цзинь», гл. 95, 1.12).
Суеверный страх перед лисицами, распространенный, как мы видим, еще с древности, разделяли и император с придворными. «Во втором году Чжэньмин (588), — говорится в хронике царствования Хоу-чжу из династии Чэнь, — императору приснился сон, что под его кровать забралась лисица, а когда ее поймали, она стала невидимой. Император, полагая, что видение это предвещает великую беду, дабы предотвратить ее, продался в рабство в буддийский монастырь и построил в императорском буддийском монастыре города пагоду в семь этажей[47]. Но еще перед тем, как строительство закончилось, случился большой пожар, уничтоживший все до самых камчей с такой быстротой, что великое множество людей погибло в пламени» («История южных династий», гл. 10,11.12–13).
Уже после ханьской династии лисицам стали приписывать склонность к превращению в человека и осуществлению посредством этого превращения коварных дьявольских намерений. Таким образом, лисиц тоже можно отнести к классу зверей-оборотней, на что мы уже указывали читателю выше, обещая остановиться на этом поподробнее в дальнейшем. В китайской демонологии лисицы-оборотни чаще всего выступают под именами ху мэй, ху цзин или ху гуай, что можно перевести как «лисицы-демоны» или «лисицы-призраки». Легендами о них изобилует литература периода Хань. В «Истории Поздней Хань» так рассказывается о Фэй Чан-фане, одном из величайших колдунов и магов в китайской истории, свободно и легко владычествовавшем над демонами и призраками: «Отправившись как-то на прогулку вместе со спутником, Чан-фан увидел ученика в желтом платке и меховой одежде, ехавшего на лошади без седла. Ученик слез с лошади и приветствовал Чан-фана земным поклоном. "Если вернешь ему его лошадь, — сказал Фэй Чан-фан, — я освобожу тебя от смертной кары". На вопрос спутника о том, что значат эти слова, Чан-фан ответил: "На самом деле он — лис, и украл лошадь у духа, охраняющего здешние места"» («ХоуХаньщу», гл. 112, II, 1.14),
По-видимому, и в последующие века легенд и преданий о лисицах в человеческом обличии ходило великое множество, о чем можно судить хотя бы по тому, насколько много их сохранилось до настоящего времени. Они свидетельствуют, что главная опасность оборотней-лисиц заключалась не столько в том, что они, как и прочие-призраки, насылали сумасшествие и болезни, иногда выступая в роли демона-мстителя, сколько в том, что чаще всего они поступали так исключительно из собственной, ничем не спровоцированной злонамеренности. Истории и легенды, в которых лисица показана носительницей болезней и бед, не только расширяют наши знания о китайском мире демонов, но и дают весьма ценные сведения относительно искусства медицины в Древнем Китае. Сюй-цзи, принц ханьского дома, удовлетворял свое любопытство, а возможно и жадность тоже, вскрытием древних могил. «Когда он открыл гробницу, принадлежавшую Луань Шу, оказалось, что гроб и вся утварь, предназначенная для тени умершего, сломаны или сгнили, так что не осталось почти ничего. В могиле находилась белая лисица, которая, увидев людей, испугалась и бежала. Слуги принца преследовали ее, но никак не могли поймать, и только ранили ее дротиком в левую лапу. На следующую ночь принцу приснилось, как к нему пришел человек с совершенно белой бородой и белыми бровями и со словами "зачем ты ранил меня в левую ногу?" прикоснулся к левой ноге принца своим посохом. Принц проснулся с распухшей ногой, на которой тут же появилась язва, которая не заживала до самой его смерти» («Coy шэнь цзи», гл. 15; см. также «Сы цзин цза цзи», гл. 6).
История эта воспроизводится в сочинении, датируемом четвертым столетием новой эры, что, конечно, не исключает возможности ее широкой распространенности уже в то время, к которому автор относит описываемые события. В мифах и легендах последующих столетий оборотни-лисицы также выступают в качестве существ, поражающих болезнями и взрослых людей, и детей. Дабы не увеличивать данный раздел до бесконечности, мы сейчас перейдем сразу же к периоду правления танской династии и представим читателю перевод весьма занятной истории, популярной в ту эпоху, которая, с одной стороны, добавляет некоторые новые детали к образу лисицы-оборотня, сеющей болезни, а с другой — рисует ее в качестве несравненной обманщицы и мошенницы.
«В годы Чжэньюань династии Тан (785–805) у господина Пэя из Цзянлина, имя которого нам неизвестно, помощника начальника округа, был сын десяти с небольшим лет от роду, очень способный и умный, отличавшийся и усердием, и сноровкой, и внешностью, и манерами. Отец его очень любил. Внезапно мальчика поразила болезнь, и в течение десяти дней состояние его только ухудшалось. Лекарства не помогали, и Пэй, в надежде хоть как-то облегчить страдания сына, хотел уже было пригласить мага даосских искусств, который бы заговорил и изгнал (демона болезни), как вдруг в ворота дома постучали, и некий человек объявил, что его зовут Гао и что он умеет обращаться с амулетами. Пэй тут же пригласил его войти и взглянуть на ребенка. "Ваш сын страдает только от болезни, которую наслала на него лисица-оборотень, — сказал доктор. — Я владею искусством излечения от нее". Отец горячо поблагодарил его и умолял помочь. Доктор с помощью амулетов призвал и испросил (демона), и тут же мальчик внезапно поднялся со словами "я здоров". Обрадованный отец назвал Гао настоящим знатоком искусства, угостил его отменной едой и вином, после чего щедро вознаградил деньгами и шелком и со словами благодарности проводил до самых ворот. Перед тем как уйти, лекарь сказал: "Отныне я буду заходить каждый день".
Хотя болезнь отступила, душа мальчика (шэнь-хунь) еще не восстановилась: он постоянно бормотал бессвязные речи, его одолевали внезапные приступы смеха или плача, с которыми никак не удавалось справиться. Каждый раз, когда приходил Гао, отец просил его обратить внимание на состояние мальчика, но лекарь отвечал: "Жизненные силы ребенка удерживаются призраком и еще не полностью вернулись к нему; но не пройдет и десяти дней, как он успокоится. Я счастлив сказать, что причин для беспокойства нет". И Пэй верил ему.
Через несколько дней к господину Пэй пришел доктор по фамилии Ван и сказал, что обладает амулетами чудодейственной силы и может с их помощью разрушать и изгонять болезни, насылаемые демонами. Во время разговора с Пэем он добавил: "Я слышал, что горячо любимый вами сын болен и еще не выздоровел; я хотел бы взглянуть на него". Пэй провел его к мальчику, и лекарь в ужасе воскликнул: "Молодой господин поражен лисьей болезнью; если не начать лечение немедленно, состояние его станет очень тяжелым".Тогда Пэй рассказал ему о лекаре Гао, на что Ван улыбнулся и ответил: "Откуда вы знаете, что этот господин сам не является лисой?" Они сели и только приготовились заговаривать и изгонять (демона), как вдруг появился лекарь Гао.
Не успел он войти в двери, как тут же обрушился на господина Пэя: "Как же так! Мальчик только поправился, а вы приводите к нему в комнату лисицу. Ведь именно она — причина его болезни!" Ван, увидев Гао, в свою очередь закричал: "Поистине, вот она — злобная лисица; несомненно, вот она. Как может ее искусство заговаривать демона?" Так оба лекаря продолжали поносить друг друга, а вся семья Пэй стояла в оцепенении от испуга и удивления, как вдруг в воротах возник лекарь-даос. "Я слышал, — сказал он домашним, — что сын господина Пэя страдает от лисьей болезни. Я способен распознать демона; сообщите обо мне своему господину и испросите разрешения войти и поговорить с ним. Слуга поспешил передать все это господину Пэю; Пэй вышел и рассказал даосу о том, что происходит. "Ну, это дело уладить легко", — ответил даос и вошел в дом, чтобы посмотреть на обоих лекарей, которые тут же закричали, указывая на него: "Он тоже лиса! Как ему удается обманывать людей в обличье лекаря-даоса?" Лекарь же закричал на обоих страшным криком: "Эй вы, лисицы, возвращайтесь обратно в свои могилы в диких полях, что за городскими стенами, зачем вы изводите несчастных людей?" Он захлопнул дверь, и все трое продолжали браниться и драться. Страх господина Пэя только усиливался, а слуги находились в таком смятении, что не могли придумать никакого способа, чтобы избавиться от них. Но с наступлением сумерек шум внезапно стих. Они открыли дверь и увидели трех лисиц, распростершихся на полу: они не двигались и лишь тяжело и часто дышали. Господин Пэй стал хлестать их плетью и бил до тех пор, пока они не умерли, а через десять дней мальчик поправился» («Сюань ши чжи»).
