Как-то раз, когда старик Ондрачик особенно нуждался в рабочих руках и не знал, где их найти, к нему нежданно-негаданно пришёл молодой парень.
Это было в воскресенье вечером, в самый разгар жатвы. Ондрачик сидел у себя в саду перед домом и, положив голову на руки, думал. Вдруг во дворе залаяла собака, и перед удивлённым хозяином предстал молодой, здоровый, чисто одетый парень. Молодой человек почтительно поздоровался и сказал, что зашёл спросить, не найдётся ли ему дела.
Ондрачик был не из тех, кто сразу берёт на работу первого встречного, но на этот раз парень показался ему на вид очень порядочным, да и очень уж нужен был ему работник в доме.
Жена лежала больная. Оба зятя ушли из дому: один в прошлом году, другой нынешнею весною. Оба уехали в Америку и туда же вызвали своих жён. В доме осталась одна шестнадцатилетняя дочь. Правда, был ещё пастух, но тот подрался в деревне и теперь лежал больной у своей матери.
Поэтому Ондрачик нанял парня. Про себя он подумал:
— Что ж, попробую. Подержу его, пока пастух Андрей поправится.
Они условились, сколько парень будет получать подённо и какая будет плата, если он останется на всю жатву.
В ту ночь Ондрачик спал так хорошо, как уже давно не спал, а его жена, если не могла по-прежнему сомкнуть глаз, то, по крайней мере, не тревожилась, как её муж справится с работой.
В новом работнике Ондрачику нравилось всё, только одно имя казалось странным: его звали Мефодий Рузанский. Положим, апостол славян, который когда-то жил в Нитре и здесь проповедовал народу Слово Божие, также именовался Мефодием, однако крестьяне своим сыновьям такого имени не давали, особенно католики. Впрочем, человек привыкает ко всему, привыкли и жители деревни к имени Мефодий. Держал он себя обособленно, однако на селе пришли к общему выводу, что Ондрачик нашёл себе хорошего работника.
Что парень был хорошим работником, это Ондрачик знал и сам не хуже других. Парень не пил, и потому у него не бывало на деревне ни буйства, ни драки с ребятами. Он не курил — не надо было бояться, что из-за него сгорит амбар. На неделе он работал с раннего утра до поздней ночи, а в праздник отдыхал за книгой. Бранного или грубого слова от него не услышишь: он всегда в хорошем расположении духа. Если Дорка, дочь хозяина, и начнёт за столом во время еды ссориться, а отец станет её бранить, парень всегда уступал ей и не сердился.
Хозяину всё это очень нравилось, и он предложил парню и после жатвы остаться у него в работниках.
— Хорошо, — согласился Мефодий, — я останусь у вас, только с условием: если вы наймёте меня на два года и если вы мне позволите устроить моё помещение подле сарая.
Хозяин удивился: какое там может быть помещение?
— Вы увидите, как это будет хорошо, — говорил работник. — Только уговор: всё, что я сюда вложу, на случай моего ухода от вас вы должны будете мне уплатить, если оно вам понравится и если вы* захотите воспользоваться им; если же нет, за мной остаётся право разобрать мой домик и продать.
Ондрачик согласился, и как только настали первые дождливые дни, когда нельзя было работать в поле, парень натащил к сараю досок и стал плотничать. Он проработал всего два дня, и когда всё было готово, пригласил сюда хозяина и его дочь.
Старый Ондрачик засмеялся:
— Вот так комната! Лучше нашей! Только как ты будешь тут зимовать?
— Ничего, я могу спать и в холоде, а днём греться буду у вас.
Из оставшихся досок Мефодий сколотил стол, потом купил соломенную постель и соломенный стул, а в углу поместил шкаф и вешалку.
Вышло очень мило, особенно когда он немного спустя проделал вверху окна, через которые открывался прекрасный вид на соседние горы и леса, на далёкие луга и поля и на такое прелестное порою, хотя теперь и часто серое, небо.
Ближайшими соседями Ондрачика были Петрачи. У них был двадцатилетний сын Самко, очень толковый и милый юноша, но несмотря на то, что родители его были зажиточные люди, он не умел ни читать, ни писать. Произошло это по той причине, что он был разбит параличем. Он с большим трудом мог двигаться в доме и кое-что делать, но на большее сил его не хватало.
Жена Петрача жалела бедного Самко и любила его более других детей, отец же относился к нему не особенно ласково. Старика досадовало, что сын — такой большой парень — в хозяйстве ничем не может помочь, а будет всегда сидеть на шее обузой. И не будь у Самко любви матери, его юность в родном доме была бы довольно печальна. Будущее же представлялось ему совсем унылым. И как это часто случается, что именно те, которые не могут двигаться, бывают способны совершить великие дела на свете, так это было и с ним.
Как-то раз в праздник сидел Самко после обеда в саду. Было ему очень одиноко. Он сидел, подперев голову руками, обдумывая свою горькую долю. Неожиданно он увидел перед собой соседского работника с книгой в руках.
Юношу охватила злобная зависть.
— Вот, простой работник и может читать, а я — дурак дураком, — подумал он и с большим трудом ответил на дружелюбное приветствие.
— Ты тут один сидишь и, конечно, скучаешь, — заговорил Мефодий. — Я принёс тебе книгу. Самко вспыхнул:
— На что мне книга, когда я не знаю ни одной буквы, — сказал он мрачно.
— Прости, я этого не знал, но это ничего: если ты хочешь, я присяду к тебе и буду читать вслух. Так началось знакомство новых соседей.
Подле забора Петрача приютилась хижина еврея Давида. «Он жил там совсем один. Его одиночество разделяли только две козы, с которыми он и бродил целыми днями по соседним деревням. Старый еврей собирал тряпки, кости и другой ненужный хлам. Крестьянки сберегали всё это для Давида, а Давид взамен снабжал их нитками и иголками. В более ранние годы он ходил со своим мешком далеко, но теперь бродил только поблизости.
Старый Давид был очень хорошим человеком. Но вот смеющимся его никто никогда не видел.
В жизни старый Давид видел много горя, но всё это он перенёс терпеливо. Между прочим, рассказывали, что Давид прежде, нежели поселиться в Градове, где жил теперь, был женат, но что кто-то у него увёз жену. Впрочем, кто знает, правда это или нет.
По другую сторону Ондрачика, к немалой досаде последнего, жил Мартын Подгайский. Мартын был сапожником и таким пьяницей, что все сторонились его. С ним жила одна мать, а жена не смогла вынести его пьянства и предпочла уйти в услужение, откуда и присылала детям платья и сапоги, иначе зимой они могли бы замёрзнуть. Она кое-что присылала также и свекрови в благодарность за уход за детьми. Пробовала было первое время посылать рубашки и мужу, но он всё это пропивал, и она, раздосадованная, больше посылок не присылала.
Однажды Мефодий нашёл Подгайского мертвецки пьяным, уткнувшимся в болото и почти задохнувшимся. Рот, нос, уши были полны ила. Поднять пьяного Мефодий был не в силах. К счастью, мимо проходил цыган. Мефодий попросил его помочь, и они вдвоём отнесли несчастного пьяницу к дому Ондрачика и положили там в сарае на солому.
Мефодий согрел воду и тщательно обмыл Мартына, грязного, как свинья. Мартын сначала барахтался, но мало-помалу пришёл в себя и перестал сквернословить. Когда Мефодий причесал ему волосы, выбрил чисто лицо и обрезал отросшие грязные ногти. Мартын принял совсем приличный вид. Он сам даже подивился на себя и сказал:
— Неужели и я могу быть похожим на человека?
С этого дня работник Ондрачика имел на пьяницу огромное влияние: он мог делать с Подгайским всё, что угодно. Он заставлял Мартына работать, и тот должен был ему обещать, что он не дотронется до рюмки, пока не кончит работу. И Мартын действительно не пил. А чтобы сапожник не скучал вечерами, Мефодий приходил к нему и читал что-нибудь из книг его матери, из книги церковных пений или из Библии, а то и из журналов, которые приносил с собою.
Был уже ноябрь, и у крестьян работы по вечерам значительно убавилось. Без дела бывало и скучновато. Поэтому старик Ондрачик, хозяин Мефодия, был рад, что у его работника имеются журналы. Сам он за всю свою долгую жизнь о книгах никогда не думал, но он понимал, что журналы — полезная вещь. К тому же у работника были особые, очень подходящие для жизни журналы. Здесь говорилось о том, как жизнь идёт на земле, где что случилось, и о том, как жить следует на белом свете, как этому учит Божья правда.
Больная старуха, жена Ондрачика, тоже была довольна работником.
— Он ухаживает за мной, как сын, и вообще славный малый. Он убедил моего мужа поставить маленькую плитку, и с тех пор, как Дорка стряпает во дворе, мне стало намного легче: кухонный запах был для меня невыносим. Чтобы мой старик не сердился, что у нас уходит так много дров, он привёз два воза дров из лесу. Словом, если другим приходится приказывать, то Мефодий делает всё сам.
