Α. Спасский - Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов

История учения ο св. Троице въ первые три века христианства.

Взятое въ общемъ, учение ο св. Троице въ до–никейский периодъ производитъ впечатление очень пестрой мозаики, слагающейся изъ разнообразныхъ богословскихъ системъ и воззрений.

Въ этомъ периоде мы еще не видимъ техъ оформившихся и последовательно развивающихся направлений, какия выступаютъ предъ нами въ истории тринитарныхъ споровъ иV–го века. Богословская мысль здесь идетъ какъ бы ощупью, не по однимъ какимъ–либо определеннымъ русламъ, но разбрасываясь во все стороны, делая неловкий шагъ впередъ и вновь отступая назадъ. Каждый церковный писатель строитъ свою сиетему богословия, пытается самостоятельно проникнуть въ глубину христианскаго учения ο Триединомъ Боге и разъясняетъ его сообразно духу времени, своему философскому образованию и индивидуальнымъ наклонностямъ. Такое состояние учения ο Троице въ до–никейский периодъ объясняется теми условиями, при которыхъ христианская мысль должна была начинать свою богословскую работу. Она почерпала свое содержание изъ Св. Писания и Св. Предания, то–есть, изъ техъ же источниковъ, которыми питалась и вся позднейшая догматическая деятельность церкви, но оба эти источника еще не предлежали ей въ томъ обработанномъ и удобномъ для пользования виде, какой былъ приданъ имъ къ IV–му веку. Изучение Св. Писания въ первые три века еще не достигло высоты, необходимой для всестороннихъ богословскихъ построений; правильныхъ, научно обоснованныхъ приемовъ толкования его еще не существовало; экзегетика только что зарождалась и собирала материалъ для будущаго. Обращаясь къ Пи–санию съ богословскими запросами, недисциплинированная наукой и опытомъ мысль не могла сразу освоиться со всей полнотой его содержания и часто поражалась отдельными его местами, какой–либо одной стороной, на которой, затемъ и основывала свои умозрения. Съ дру–гой стороны и руководство церковнаго предания не моигло обезпечивать богослововъ этого времени отъ погрешностей и односторонности. Свое учение церковь предлагала въ символахъ или правилахъ веры, но по евоей краткости и элементарности эти символы были совершенно недоста–точны для того, чтобы руководствовать богословскимъ умозрениемъ. Церковный учитель этого времени долженъ былъ богословствовать за свой страхъ, полагаясь на свое личное убеждение и чувство уверенности. Такимъ обра–зомъ, самыя условия, при которыхъ зарождалась богослов–ская мысль христианства, открывали широкую дверь субъективизму въ систематизации учения церкви и делали неизбежнымъ тотъ индивидуализмъ въ понимании догмата ο Троице, какой наблюдается у всехъ церковныхъ писа–телей до–никейскаго периода. Поэтому–то, въ до–никейскую эпоху, строго говоря, мы имеемъ дело не съ церковнымъ учениемъоТроице, то–есть, не съ такимъ учениемъ, которое было 6ы принято и авторизировано самой церковью, но съ рядомъ мало зависимыхъ другъ отъ друга, своеобраз–ныхъ богословскихъ построений, излагающихъ это учение съ болыпей или меныпей чистотой и совершенствомъ.

Первый опытъ теоретическаго построения учения ο св. Троице предлагаютъ апологеты. Какъ известно, задача генерации апологетовъ, возглавляемая именемъ иустина Философа, состояла въ томъ, чтобы не только защитить христианство отъ возводимыхъ на него обвинений, но и представить его учение, какъ истинную философскую, чистую и возвышенную по содержанию, божественную по происхождению. Согласно этой задаче, апологеты не все пункты христианскаго вероучения раскрывали съ одинаковой полнотой, но выделяли и разъясняли только те стороны его, по которымъ оно соприкасалось съ главными запросами философской мысли ихъ эпохи и на этихъ сторонахъ показывали превосходство его предъ человеческимй учениями. Эта черта сказалась и на учении апологетовъ ο Троице; они берутъ это учение не во всемъ его объеме — такъ учения ο св. Духе они касаются лишь стороной и вообще не обращаютъ на него большого внимания, — и на первый планъ выдвигаютъ не троичность Божества, но единство Его, защищаютъ и раскрываютъ учение ο Божественной монархии. Въ общемъ виде учение апологетовъ ο Боге и Логосе Его можно представить въ следующемъ виде. Существо Божие они определяютъ крайне абстрактно: Богъ есть неизменяемый(ανρεηνος) и вечно сущий (άεϊ ον, ο δντως ον), невидимый, безстрастный и непостижимый, γребывающий выше небесъ и никому не являющийся и не объемлется (αχώριστος) никакимъ местомъ, ни даже всемъ миромъ. Онъ одинъ безначаленъ, неизмененъ, неописуемъ и неизъяснимъ, и ни въ чемъ не нуждается и, собственно говоря, никакое имя къ Нему не приложимо. Но Онъ не есть какой–либо метафический абстрактъ. Въ единомъ Боге, Отце и виновнике всего искони существуетъ Логосъ (слово), которое есть умъ, или идея Его. Какъ умъ и мысль, Логосъ не отделимъ отъ Отца и вечно соприсутствуетъ въ Немъ и съ Нимъ, потому что невозможно представить себе, что Богъ въ какой–либо моментъ Своего бытия былъ лишенъ разума. Первоначально этотъ Логосъ существуетъ въ Боге, внутри или въ собственныхъ недрахъ Отца, въ сердце Отца, подобно тому, какъ и у человека бываютъ внутренния мысли, не проявившияся еще въ членораздельныхъ звукахъ, не осуществившияся во вне. Въ первый моментъ Своего бытия Онъ есть Слово Внутреннее, λόγος ενδιoθετος сокрытое въ Отце, какъ Его премудрость. Когда же Богъ восхотелъ сотворить миръ, то прежде всехъ творений Онъ родилъ изъ Себя этотъ Логосъ, какъ некоторую разумную силу (γεγέννηχε. δίναμιν τίνα εξ αϊτοί λογικήν), какъ бы произнесъ его, но не липшлся при этомъ Логоса и всегда беψедуетъ съ Нимъ. Это рождение Логоса прежде всехъ тварей не есть отсечение или истечение (κατά μερισμόν, ο' κατά άποχοπήν) . Какъ мы, произнося слово, рождаемъ его не чрезъ отсечение отъ нашего существа, — не такъ, чтобы находящееся внутри насъ слово или мысль уменьшилась при этомъ, — такъ и Богъ родилъ Логоса безъ всякаго умаления для Себя, какъ бы извлекъ Его изъ Себя, вследствие чего Оно стало Словомъ проявленнымъ, (λόγος προφορικός). Какъ рожденный или проявленный во вне, Логосъ съ этого момента существуетъ уже не внутри только Бога, но подле Бога и у Бога, есть отличная от Heгo ипостась, нечто иное по числу , другой Богъ, θεος έτερος или δεύτερος какъ происшедший отъ Бога, ипостасное Слово, Онъ есть перворожденный Сынъ Его и Богъ. Чрезъ Heгo Богъ сотворилъ миръ и человека и промышляетъ ο нихъ.

Въ своемъ учении ο Логосе апологеты не были самостоятельны. Идея Логоса, введенная въ греческую философию Гераклитомъ и отчасти использованная Платономъ и стоиками, свою полную обработку нашла у Филона, самаго выдающагося представителя такъ называемой иудейско–александрийскойфилософии. Определяя крайне отвлеченно Божеское существо и противополагая Бога и миръ, какъ взаимно исключающия себя понятия, Филонъпервый создалъ и оформилъ идею ο Логосе, какъ посреднике между Богомъ и миромъ. Съ одной стороны Логосъ его стоитъ въ самомъ тесномъ отношении къ абсолютному Божества: Онъ есть Логосъ Божий и образъ Его, тень и место жилища Его, первое рождение Его , второй Богъ; съ другой стороны Онъ есть мысль Бога ο мире конечномъ или со–вокупность божественныхъ идей (κ'σμος νοητός) , осуществляющихъ въ мире, печать, оттискомъ которой является все существующее, первообразъ всехъ вещей и человека и потому составляетъ собой переходъ или посредника (μεσίτης) между абсолютнымъ Богомъ и миромъ. Усвоить себе эту идею Логоса для апологетовъ было темъ естественней, что они по своему историческому положению въ отношении къ христианству занимали ту же позицию, что и Филонъ въ отношении къ иудейству. Какъ Филонъ стремился соединить ветхозаветное откровение путемъ аллегорическаго толкования священныхъ еврейскихъ писаний съ лучшими результатами греческой мысли, такъ и христианские апологеты ставили своею целью оправдать христианское учение не только какъ согласное съ наиболее ценными выводами греческой философии, но и какъ превышающее по своему содержанию и происхождению. Ничто не было такъ пригодно для этой цели, какъ идея Логоса, и апологеты темъ увереннее воспользовались ею, что самый терминъ Логоса для обозначения Сына Божия еще ранее ихъ былъ реципированъ въ евангелии Иоанна .

Заимствованную у Филона идею Логоса апологеты самостоятельно развили въ христианскомъ духе. Они сделали ее центральнымъ пунктомъ христианской религии и съ этой точки зрения осветили все вопросы не только чисто–религиознаго характера, но историко–культурнаго. Въ воззренияхъ апологетовъ на Логоса должно различать две стороны: