Когда я в первый раз читал эту лекцию, я еще не был знаком с прекрасным письмом Джона Ньютона к своему другу, в котором говорится именно об этом предмете. Это письмо столь сходно с моими собственными мыслями, что я хочу привести его здесь, не смущаясь опасением прослыть за переписчика его мыслей, в чем я вовсе не виновен. Вот что сказано там:
"Ваше дело напоминает мне мое собственное; мои первые стремления к проповедничеству были сопряжены со многими затруднениями и с великим недоумением; беспомощность моя еще увеличивалась различными, противоречивыми суждениями моих товарищей. Совет, который хочу я дать вам, исходит из собственного горького опыта и поэтому, быть может, не будет для вас неприятен. Молю милосердого Бога, да принесет он вам пользу.
Подобно вам, я долго недоумевал, в чем заключается собственно призвание к проповедничеству. Теперь же это представляется мне очень легкою задачей; может быть, она не покажется вам такою же, пока не уяснит ее Господь и вам. Я не имею возможности высказать здесь все, что бы я мог по этому поводу сказать. Вкратце же, как кажется мне, все сводится в данном случае к следующим трем пунктам:
1. Серьезное, горячее желание именно этой деятельности. Я думаю, если кто предназначен к этому делу Духом Божиим, тот предпочтет его всему на свете, хотя бы временно и смущался он его важностью, трудностью, чувством собственного недостоинства. Ничто в целом мире не заставит его отказаться от него. Я считаю полезным в этом случае разобрать, усиливается ли наше желание проповедовать, если мы вполне покоряемся воле Господа. Если это так, то это добрый знак. Если же кто-нибудь - как это часто случалось до сих пор - хочет проповедовать только для других, не ощущая в собственном сердце страстного желания благодати Божией, тогда можно опасаться, что его рвение не от Духа Святого, но скорее от собственного его самолюбия.
2. Кроме этого сердечного стремления и желания проповеди, должна своевременно оказаться еще достаточная пригодность к тому других наших дарований, понимания дела, красноречия. Когда Господь посылает кого-либо наставлять других, конечно, Он снабдит его и необходимыми для этого средствами. Многие, думается мне, вступали на это поприще с лучшими намерениями и преступали однако же пределы своего звания или же не ждали вовсе призвания свыше. Главное различие между простым христианином и духовным лицом состоит в особых пастырских дарованиях, которые даруются ему не ради него лично, но для назидания других. Эти дарования должны, говорю я, оказаться своевременно; нельзя ждать их немедленно, но они должны развиваться постепенно. Они необходимы для этого звания, но не требуются как предварительные условия для укрепления нашего стремления к нему. Вы, дорогой товарищ, еще молоды, ваше время еще впереди; поэтому вам, думаю я, нечего еще теперь тревожиться вопросом, имеете вы эти дарования или нет. Довольно и того, что ваше желание твердо и что вы готовы испросить их себе у Господа вашей молитвою и прилежанием; пока же вы еще не имеете нужды в них. (Мы не решились бы так выразиться. Дарования должны уже проявиться прежде, нежели будет обнаружено наше желание быть пастырем. В главном же мы согласны с г. Ньютоном.)
3. Наконец - что окончательно уже доказывает существование действительного призвания - это соответствующие указания самого провидения. Но много сомнений придется выдержать вам, прежде чем наступят эти обстоятельства. Прежде всего здесь надобно остерегаться, чтобы не слишком поспешно истолковать их в хорошую сторону. Если есть воля Господа послать вас в Свой виноградник, то Он уже заранее назначил вам и место и дело, и если вы еще до сих пор не познали их, то несомненно познаете в должное время. Если бы вы обладали всеми свойствами ангелов, вы не могли бы достичь ничего хорошего, прежде чем не пробьет назначенный для этого час и не введет вас Господь к людям, которых желает Он обратить чрез вас. Очень трудно нам удержаться здесь в предписываемых разумом границах, когда одолевает нас горячее рвение к делу. Если исполнены наши сердца любви ко Христу и искреннего сочувствия к участи бедных грешников, то как легко нам преждевременно прорвать эти границы. Но кто глубоко верует, тот спешить не будет. Целых пять лет находился я сам под подобным гнетом; иногда казалось мне, я должен выступить с моей проповедью, хотя бы даже на улице... Я прислушивался ко всему, что указывало мне на это и также ко всему, что не имело к этому ни малейшего отношения. Но Господь милостиво и незаметным образом оградил путь мой терновником; и этим я спасся, потому что, если бы я был предоставлен самому себе, я сам лишил бы себя возможности оказаться в том кругу деятельности, куда соблаговолил Он поставить меня своевременно. И теперь вполне сознаю я, что в то время, когда хотел я выступить самовольно - хотя в общем, надеюсь, у меня были лишь добрые намерения, - я преувеличивал свои силы и далеко не имел еще той опытности и духовного сознания, какие требуются для столь великого, святого дела".
Вышесказанного достаточно; мы будем еще говорить об этом предмете, когда придется мне передавать кое-что из испытанного мною в моих сношениях с кандидатами проповеднической кафедры. Мне пришлось ведь исполнять обязанности допросчиков времен Кромвеля. Хотелось мне уяснить себе: полезно ли помогать некоторым людям в их стремлении к проповедничеству? Это дело большой ответственности, требующее особого внимания. Конечно, я не ставлю себя судьею в том, может ли кто сделаться проповедником, но я стараюсь моими допросами получить ответ или разъяснение: должна ли наша семинария прийти к нему на помощь или же представить его самому себе? Многие из наших доброжелательных соседей упрекают нас, будто у нас здесь "фабрика" проповедников, но это обвинение вполне неверно. Мы никогда не пытались "делать из кого-либо проповедника, и не могли бы даже исполнить этого, если бы и захотели. Мы принимаем в нашу семинарию лишь тех, кто состоит уже проповедником по его собственному заявлению. Вернее было бы сказано, если бы меня назвали "убийцей" проповедников, потому что многие из этих новичков получили от меня свидетельство "проповеднической" смерти. И я вспоминаю об этом с совершенно спокойной совестью. Мне всегда было очень тяжело отсоветовать молодому, полному надежд человеку поступать в семинарию. Мне всегда хочется уступить, но мой долг относительно прихожан требует строжайшего разбора. Если бы я - на основании всего слышанного от просителя, на основании его аттестатов и выдержанного им испытания - пришел к убеждению, что не призвал его к этому делу Господь, я всегда обязан ему это сказать.
Многие молодые люди страстно желают и стремятся к званию проповедника, но, к сожалению, часто становится совершенно ясно, что ими руководит лишь честолюбивое желание показать себя перед людьми. С общей точки зрения этих молодых людей должно похвалить за их стремление возвыситься, но проповедническая кафедра не должна служить лестницею для их честолюбия. Если бы поступили они, например, в армию они не удовольствовались бы ранее, как достигнув там наивысших ступеней, потому что они решили добиться своего возвышения. И все это было бы прекрасно и похвально само по себе. Но если они предаются мысли, что, сделавшись проповедниками, они отличатся, будут иметь большой успех на этом именно поприще; значит, они имеют слишком высокое мнение о своем нарождающемся гении, мнят себя стоящими выше всех остальных людей и смотрят на проповедническую кафедру как лишь на сцену для развития своих предполагаемых талантов. Когда случалось мне встречаться с подобным человеком, я считал своим долгом оставить его идти своею дорогой, потому что я убежден, что из подобных "гениальностей" никогда ничего не выходит, если они посвящают себя служению Богу. У нас ничего нет, чем мы могли бы похвалиться, а если бы и было, то кафедра есть наименее подходящее для этого место: на ней мы ежедневно принуждены вспоминать и чувствовать наше ничтожество.
Людям, уже после обращения выказавшим свое духовное бессилие, способным легко воспринимать чужое учение, входящим в сношение с другими людьми и поддающимся даже тяжким грехам, - таким людям никогда я не был в силах облегчить доступ к кафедре, что бы ни говорили они мне. Пусть они, если действительно искренно их раскаяние, найдут себе места в задних рядах. Впереди им быть нельзя, они слишком неустойчивы для этого.
Точно таким же образом направляю я на другой путь и тех, кто не переносит никаких усилий, а относится к так называемых "носителям лайковых перчаток". Нам нужны борцы, а не щеголи, усердные работники, а не важные празднолюбцы. Людям, ничего не совершившим до своего вступления в семинарию, указываем мы сначала заслужить свои шпоры и тогда уже просить посвящения в рыцари. Кто питает горячую любовь к святому делу спасения душ, тот не будет ждать окончания своего образования, но начинает служить Господу без замедления.
