Избранничество Божие, святость святых видны и во всем объеме трудов святителя Игнатия. Сам он, думая совершенно о другом, говорит о своем призвании в предисловии к «Приношению современному монашеству».
Первое, на чем святитель Игнатий сосредотачивает свое внимание во всех своих статьях,— это принятие евангельских заповедей и последование им. Заповеди эти должны стать жизнью христианина, и первое, с чего должен начинаться его подвиг, есть усвоение нищеты духовной — первой евангельской добродетели. «Нищета духа,— пишет он,— блаженство, первое в евангельском порядке, первое в порядке духовного преуспеяния...». «Нищета духа,— пишет Святитель ниже,— соль для всех духовных жертв и всесожжений. Если они не осолены этой солию,— Бог отвергает их»[92]. Таково учение святителя Игнатия о подлинной духовной жизни, о непадательном шествии по ее пути — в противоположность ложным учениям века сего.
Преосвященный Игнатий был делателем молитвы Иисусовой. Учению о ней он посвятил много отдельных статей во многих томах своих произведений, написанных в различных стилях, иногда в форме беседы старца с учеником, где подробно разобраны как все стороны духовного значения этой молитвы в жизни монаха и мирянина, так и способы внешние, необходимые при усвоении ее. Сам Святитель был опытным делателем Иисусовой молитвы. Биографы говорят о том, что еще в молодые годы его учения в Инженерном училище молитва творилась в сердце его. Преосвященный Игнатий скрывал от всех этот дар, как и все свои духовные состояния, но строки его писаний убеждают, насколько дар молитвы был достоянием его жизни, всех многообразных ее скорбей.
«Дар внимательной молитвы,— пишет он в своем обширном “Слове о молитве Иисусовой”[93],— обыкновенно предшествуется особенными скорбями и потрясениями душевными, низводящими дух наш в глубину сознания нищеты и ничтожности своей»[94]. Это признание несомненно сделано от опыта жизни, слова эти — слова жизни, показывающие законы, по которым шло сокровенное внутреннее духовное бытие делателя Иисусовой молитвы, смиренномудрого раба Божия святителя Игнатия. Результатом этой правильной внутренней жизни было то, что в высочайших богословских вопросах преосвященный Игнатий смог сказать то подлинно необходимое слово, которым пользуются и живут современные православные христиане.
Наконец, созерцая состояние современных ему монастырей и провидя прозорливым оком их будущее состояние, святитель Игнатий написал свое «Приношение современному монашеству» как свой завет, свое духовное завещание инокам грядущих после него поколений. Здесь наряду с четкими правилами наружного поведения иноков в 50-ти главах даны и правила душевного делания монахов. Здесь опять — и прежде всего — воспитание внутреннего человека, завет о жизни монаха по евангельским заповедям — то основное, что составляет незримую внутреннюю жизнь иноческую. Здесь же опять — в кратких главах — советы об упражнении Иисусовою молитвой, о непрестанной молитве и богомыслии. Все для того, чтобы жизнь иноческая была подлинно жизнью внутренней, жизнью Духа. Здесь же необходимо упомянуть и о труде святителя Игнатия по составлению им «Отечника»[95], в котором жизнь и изречения древних отцов снабжены примечаниями Святителя, имеющими большой духовный вес и значение.
Таков святитель Игнатий в своих духовно-аскетических трудах; в них он — избранник Божий, передающий опыт своего многостраждущего богоносного сердца современным страждущим и ищущим спасения христианам.
И, наконец, самое последнее — следы Святаго Духа Божия, непостижимой и освящающей благодати Его в жизни и становлении преосвященного Игнатия человеком Божиим, святым наших дней.
Первое призвание — это особый голос «тишины» от чтения слова Божия — святого Евангелия и жизни преподобных отцов — еще в раннем отрочестве, почти детстве в молчании лесов и могучих деревьев родного поместья, голос Божий на лоне природы Божией, лоне любви Его. Потом — его юношество; его слезы на шумных улицах столицы и действенная, самодвижущаяся молитва в тишине ученических спален, часто в продолжение всей ночи. Монастырь, куда бросается, не озираясь назад, молодой офицер, будучи уже давно и тяжело больным, но превозмогая недуг, где Господь подкрепляет его Своим невидимым присутствием, ощущением силы «молитвенного действия» в продолжение длительного времени. И видение там же, в странничестве по монастырям образа Святого Креста Христова, указавшего ему путь спасения в одиночестве, с другом его, так же как и опытное испытание воскресения мертвых.
Ангел Церкви Христовой, преосвященный епископ Стефан, является и ангелом молодого и страждущего инока Димитрия, сообщая его лику инокующих, прозорливо наименовав его Игнатием — воистину новым священномучеником и Богоносцем.
Возведенный быстро по степеням церковной иерархии, еще не достигший 26 лет иеромонах Игнатий становится архимандритом и настоятелем иноческой обители близ столицы, где проводит значительную часть своей жизни во внешних трудах и скорбях, потрясениях душевных и духовных. Здесь рождаются почти все основные духовные произведения Святителя как его служение слова, как выход из тяжести постигающих его скорбей, но и одновременно — как одно из самых утешающих его душу свидетельств, что в его служении слова — знамение спасения. Здесь опять страждущий начальник иноков не одинок, опять он имеет неизъяснимые словом утешения Божественные, и Господь в образе «Странника» посещает и утешает, возводит его от скорби земной — к радости, ощущениям небесным, святым, почти уже не изобразимым словом.
И се, он епископ, удостоенный этой высокой церковной степени не по своему образованию, а в силу опытного испытания им всех перипетий на пути монашеском. Опять его ждут труды и скорби в совершенно чуждой ему природе и обстановке Причерноморья, опять раздается здесь его духовная, зовущая гор´е проповедь. И вот — уже заключительный период жизни в тишине, одиночестве, на берегах Волги, в уединенном монастыре.
Весь дух Святителя отдан здесь тому, чтобы исполнить, закончить свое «духовное завещание», издать с помощью Божией свои труды и опять — теперь уже в непререкаемом молчании — предстоять Богу и совершать законы вечности, близость которой яснее перед глазами человека Божия. Он провидит свою кончину, ждет ее в «день недельный» и отходит к Богу, соединившись с Ним в Святых Тайнах в утро воскресного дня, не дочитав до конца утренних молитв, в молитве неизреченной.
Так началось, продолжалось, усовершалось и совершалось призвание Божие в житии одного из замечательнейших людей нашей родины — крестоносца и воистину Богоносца святителя Игнатия.
Его же молитвами спаси и помилуй нас, Господи! Аминь.
Избранные творения святителя Игнатия
Откуда Ты шествуешь? Где Твое обычное селение? Где Ты был доселе? Почто доселе оставлял меня в одиночестве, в сиротстве, в нищете, в смерти ужасной? Познав Тебя, я познал, что без Тебя таким было мое состояние! так было оно бедственно! я стоял в преддвериях темного ада, я был повергнут в глубокую, неисходную пропасть. Не оставляй меня! Не могу быть без Тебя! Если оставишь,— опять я в дверях ада, опять в пропасти, опять в бедствии невыносимом и невыразимом.
Ты приходишь! — я не вижу образа шествия Твоего; вижу Твое пришествие, вижу не плотскими очами — ощущением. Ты не даешь ни времени, ни способа размыслить — кто Ты? Неожиданно являешься в душе, Невидимый и Непостижимый! являешься с несказанною тихостию и тонкостию, вместе с властию и силою Творца, потому что изменяешь всего человека: изменяешь, претворяешь, воссоздаешь, обновляешь и ум, и сердце, и тело! Ты — Сильный — входишь в дом, связываешь крепкого, расхищаешь сосуды дома, расхищаешь не в погибель — во спасение! И дом и сосуды были прежде Твоими; Ты их устроил, устроил для Себя; они сами отдались в горестный плен хищнику. И были они доселе — ум мой, душа моя, тело мое — под властию лютого властелина, действовали под его влиянием. Ты приходишь: они отныне поступают в Твое распоряжение, начинают действовать под Твоим влиянием, святым, блаженным.
Как назову Тебя? как скажу о Тебе братии моей? Как передам им имя Странника, уклонившегося под кров души моей, под кров обветшавший, пришедший в окончательное разрушение, открытый для ветров порывистых, для дождя и снега,— под кров, лишь годный для стоялища бессловесных? Что нашел Ты в сердце моем, к которому приходили попеременно различные греховные помышления, входили в него беспрепятственно, находили в нем, как в яслях, как в корыте свиней, лакомую пищу разнообразных страстных чувствований? Мне кажется: я знаю имя Гостя моего! но, взирая на нечистоту мою, страшусь произнести имя. Одно неблагоговейное произнесение великого и всесвятого имени может подвергнуть осуждению! Сколько страшнее самое присутствие Именуемого!
