В отличие от Хасмонейской Иродова эпоха не породила религиозного раскола. Это значило, что духовные наставники народа считали царя лишь временным злом. С возрожденным его усилиями государством они не связывали никаких мессианских надежд. Чисто политические утопии, по-видимому, теряли кредит.
Идумеянин по отцу и араб по матери, Ирод не мог претендовать на церковный сан: право это имели только потомки Аарона. Зато он произвольно смещал и назначал первосвященников. Клан саддукеев, который издавна выдвигал своих людей на высшие иерархические должности, стал при Ироде опальным.
Между фарисеями и Иродом отношения были натянутые, но до полного разрыва не доходили. Он мог слышать, что они называют его "Хасмонейским рабом" и смотрят на его усилия стяжать славу как на бессмысленную и суетную затею. Однако царь знал, что большинство из них утратили интерес к светским проблемам и целиком погрузились в свои книги. Поэтому, когда фарисеи не пожелали присягнуть царю и его патрону Августу, Ирод обошелся с ними сравнительно мягко, ограничившись штрафом.
Ессеев, которые считали клятву грехом, Ирод сам освободил от присяги. Он вообще благоволил к этой секте в память о том, что один из ее пророков предсказал Ироду корону, когда тот был еще подростком. Со своей стороны сектанты относились к царю лояльно, однако, подобно фарисеям, всерьез его не принимали.
В 31 году сильное землетрясение разрушило Кумранский монастырь, и, видимо, это побудило ессеев покинуть его. Небольшие их общины расселились по всей стране.
Официальную церковь ессеи по-прежнему игнорировали, к Храму - теперь столь прекрасному - оставались равнодушными. "Сыны света" полагали, что Бог должен истребить его как место фальшивого служения. В одной из книг они во всех подробностях описывали новый Храм, который в День Господень явится на смену старому (5). Ессеи были уверены, что День этот не за горами. Все невзгоды: вторжение Помпея, безумства Ирода, землетрясение - были для кумранцев признаками последних конвульсий сатаны перед приходом Мессии. В одном ессейском гимне говорилось о родовых муках, за которыми наступит торжество нового мира:
Ибо бедствия и тяжкие скорби хлынули, как волны,
Дабы Та, что беременна, произвела на свет Первенца.
Та, что беременна Мужем скорбей, пребывает в страдании,
И в узах Преисподней грядет Она,
Чтобы явился в горниле беременной
Чудный Советник со своей властью (6).
Обращает внимание, что Мессия назван в псалме "Мужем скорбей", как именовал Его Второисайя. Это, пожалуй, единственный намек на страждущего Мессию во времена Второго Храма.
Как могла эта мысль появиться в Кумране?
Вспомним, что ессеи называли себя "бедняками"; они относили к себе пророчество псалмопевца: "Кроткие наследуют землю" (7). Вероятно, у некоторых из них возникала порой мысль, что и Спаситель пройдет через земные испытания. Но все же господствовали в секте иные воззрения, родственные воинственному мессианизму. "Все народы рассудит Его меч",говорили ессеи о грядущем Царе (8).
Переселение основной массы кумранцев в города и деревни не осталось без последствий. Оно усилило апокалиптические настроения среди народа. Как ни сторонились ессеи иноверцев, они невольно должны были входить с ними в контакт. Пророчества "сынов света" простые люди слушали с затаенным волнением, считая, что выходцам из пустыни яснее других открыты судьбы грядущего. Таким образом, ессеи явились бродильным началом, приготовлявшим Израиль к "исполнению времен".
Влияние Кумрана сказалось, очевидно, и в тех кругах, которые, не входя в орден, разделяли его веру в скорое наступление Царства Божия. Этих иудеев называли "чающими Утешения Израилева". Они целиком посвятили себя Мессии, в приходе Которого видели начало киппурим-искупительного очищения мира. Бог "искупит", приобретет в Свой вечный удел Остаток избранного народа и тех язычников, которые примут Христа. Так будет явлено Его спасение, которое Он "уготовал пред лицом всех людей, свет ко просвещению язычников и славу людей Своих Израиля".
Чем мрачнее становилось царствование Ирода, тем крепче было их упование. Они не чуждались Храма, а, напротив, думали, что именно там явит Себя миру Помазанник Господень. Подтверждение тому они могли находить в Книге пророка Аггея. "Слава сего последнего Храма будет больше, чем у прежнего,-говорит Ягве Сил,-и на месте сем Я дарую мир" (9). "Чающие" боялись пропустить вожделенное торжество, поэтому многие из них селились у Храма и проводили в тени его притворов все свободное время. Власти не трогали "чающих", скорее всего считая их безобидными мечтателями
Иосиф Флавий не упоминает об этой группе - он старательно замалчивал почти все мессианские движения Палестины (10). О "чающих" мы узнаем от евангелиста Луки. Он писал лет на двадцать раньше Флавия, когда некоторые современники Ирода были живы, а в Назарете оставались родные и близкие Иисуса, которые могли познакомить ев. Луку с семейными преданиями тех лет (11). Среди "чающих Утешения" евангелист называет старца Симеона и пророчицу Анну, к ним же, по-видимому, принадлежали священник Захария, его жена Элишева (Елизавета) и, наконец, юная Мариам из города Назарета.
Обращаясь к этим людям, мы как бы переносимся в иное измерение истории. Чтобы почувствовать атмосферу надежд, которые окрыляли "чающих", нужно вчитаться в строки гимнов, приведенных у ев. Луки. Все указывает на то, что их сложили не поэты по призванию, а простые верующие, хорошо знавшие Библию. "Песнь Марии" и "Песнь Захарии", несомненно, получили распространение до Рождества, поскольку в них не говорится об уже пришедшем Мессии. Они, вероятно, звучали на первых христианских богослужениях, откуда их мог заимствовать евангелист (12).
В этих безыскусных, но вдохновенных молитвах улавливаются отголоски кумранского мессианизма, однако-не более чем отголоски. Псалмы "чающих" навеяны главным образом классической поэзией Ветхого Завета и представляют собой свободные вариации на библейские темы. Перед нами настоящие гимны "анавитов", смиренных "бедняков Божиих", которые знают о небесном покрове, простертом над униженными и оскорбленными.
Низложил властителей с престолов и вознес смиренных,
Алчущих исполнил благ, а богатых отпустил ни с чем,
Поддержал Израиля, Служителя Своего, в память о милости
Как сказал Он отцам нашим,- милости к Аврааму и семени его вовек.
Лк 1, 52-55*.
-----------------------------------------------------------------
* Здесь и далее новозаветные тексты приводятся по новому переводу (Лондон, 1970) с некоторыми изменениями
Долго готовился к чуду Богоявления народ Господень, к чуду, обещанному посланниками небес. И вот теперь оно уже близко.
Благословен Господь Бог Израилев, что посетил и сотворил искупление народу Своему,
И воздвиг нам мощь спасения в Доме Давида, Служителя Своего,
Как Он сказал устами святых древних пророков Своих.
Спасение от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас .
Сотворить милость отцам нашим и вспомнить Завет Свой святой.
Чтобы безбоязненно, избавившись от руки врагов, служили мы Ему в святости и праведности.
Лк 1, 68-75
Этот Новый Завет будет уже не тот, что когда-то возвестил Моисей среди молний Синая, и не тот, о котором грезили пустынники Мертвого моря, а искупительный Завет, начертанный в сердцах любящих Господа.
Неисповедимый властно влек к Себе человека, возрастала жажда единения с Сущим. "Как олень стремится к потокам водным, так душа моя стремится к Тебе, Боже",-говорил псалмопевец. "О, если бы Ты разверз небеса и сошел!"-восклицал в глубокой тоске Второисайя. Ныне их молитва услышана. Наступает утро обновления...
Такими мыслями и чувствами жили все "чающие", а вместе с ними и галилейская Дева.
Единственная. Его Мать. Этим одним сказано бесконечно много.
Пусть нам осталось бы неизвестным даже Ее имя; достаточно и того, что Она передала черты Своего лица и характера Иисусу, держала на руках Младенца, учила Его первым арамейским словам, делилась с Отроком Своей верой и любовью к Священному Писанию.
В явных знаках земного величия призвание Ее не нуждалось. Пурпурные завесы, вышитые рукой Мариам, пребывание в Святая Святых и дивные знамения-это только апокриф, радужный витраж или икона; на самом же деле внешне все выглядело невзрачным и обыденным: каменистый двор, овцы за изгородью, глинобитный дом с плоской кровлей, убогий очаг...
Поздние легенды подробно останавливаются на детских и отроческих годах Марии, евангелисты же говорят о Ней мало и сдержанно. Почему? Неужели их читатели не хотели знать о Марии больше? Очевидно, такое желание было: свидетельством тому служат хотя бы апокрифы (13). Авторы Нового Завета черпали из родника живой палестинской традиции; Мать Учителя в последние годы окружало благоговейное почитание апостолов. Тем не менее о Себе Она рассказывала им немного.
