149. Ум, пока имеет в себе живущим памятование о Боге, взыскивает Господа чрез созерцание (Пс. 26, 4. 8), но непросто, а в страсе Господни (2 Парал. 26, 5), т. е. с исполнением заповедей. Ибо ищущий Господа без сего исполнения, не находит Его, потому что не в страхе Господнем взыскал Господа. И благопоспешит ему Господь (там же); ибо всякому с ведением делающему должное благопоспешает Господь, и научая его разным добродетелям, и открывая ему истинное значение вещей сотворенных.
150. Без веры, надежды и любви, как из худого ничто в конец не истребляется, так и из доброго ничто совершенно не установляется в нас. Вера убеждает боримый ум прибегать к Богу и возбуждает его к дерзновению уверением в готовности для него всяких духовных орудий; надежда бывает для него необманчивою поручительницей за Божественную помощь, обещая истребление противных сил, а любовь делает его неудобоотторжимым, лучше же совсем неотторжимым от родственного сочетания с Божественным, даже и во время самой брани, прилепляя всю силу его расположения к вожделению Божественного.
151. Вера утешает боримый ум, воодушевляя его несомненностью в помощи; надежда, пред очи представляя уверованную помощь, отражает нападение сопротивоборцев; а любовь делает мертвым (или бездейственным) для Боголюбивого ума приражение врагов, совершенно обессиливая его вожделенным устремлением к Богу.
152. Обращение к Богу само собою ясно свидетельствует о полнейшем сердечном восприятии Божественной надежды, без коей никогда, ни у кого, ни по чему, не бывает устремления к Богу: ибо надежде свойственно представлять пред очи будущее как настоящее и удостоверять боримых супостатской силою, что от них отнюдь не отступает покровительствующий им Бог, за Коего и ради Коего святым предлежит брань. Ибо без какого-либо чаяния трудно или удобоисполнимого, никогда ни у кого не бывает обращения к добру.
153. Всякий ум, Божественной силою препоясанный, как бы старейшинами какими и князьями имеет: — силу мыслительную, в коей порождается разумная вера, научающая всегда созерцать неизреченно присущим Бога и будущими благами надеждою наслаждаться, как настоящими, — силу вожделительную, в коей установляется Божественная любовь, прилепляющая произволение к вожделению чистейшего Божества и неотторжимым держащая расположение к вожделенному; — и силу раздражительную, в коей сильно водворяется Божественный мир, все движение вожделений устремляющий к возлюблению Божества. Сии силы всякий ум имеет содейственницами своими в искоренении зла и в насаждении и хранении добродетели.
154. Тому, кто не очистился прежде от страстей, не должно касаться рассматривания естественных вещей, потому что образы чувственных вещей могут вовлечь в страсть ум, не совершенно освободившийся от страстей. Ибо ум, из угождения чувственности долго останавливающийся в мечтаниях своих на видимостях чувственных вещей, бывает производителем нечистых страстей и чрез созерцание к сродным ему мысленным вещам перейти не имеет силы.
155. Кто во время восстания страстей мужественно заключит чувство, совершенно изгонит мечтание и память о чувственных вещах, и совсем подавит естественные движения ума к исследованию того, что вне его: тот победоносно посрамит, с помощью Божественной благодати, восставшее на него злое и тиранское насилование страсти и дьявола.
156. Когда бывают ум безумен, гнев неудержим, похотение скотско, и вследствие того неведение, своеволие, и срамные движения овладевают душой: тогда греховный навык с силою выступает, сплетшись с разными чувственными сластями.
157. Уму, научившемуся разумно избегать невидимых схваток или столкновений (с невидимыми врагами), не следует ни приступать к естественному рассуждению, ни что-либо другое делать во время нападения злых сил, но только молиться, утомлять трудами тело, пресекать со всем тщанием вещественное мудрование, и блюсти стены града, — разумею, — сторожевые душевные добродетели, или способы хранения добродетелей, т. е. воздержание и терпение; чтобы как-нибудь враг, прельстив душу десными и похитив ее склонение на свою сторону, не отдалил ее от Бога, напояя ее развращением мутным (Аввак. 2, 15), и мнимым добром не увлек сердца, ищущего лучшего, к худшему.
158. Кто рассудительным и всеобъемлющим воздержанием и терпением мужественно заключил чувства, и чрез душевные силы входы к уму чувственных образов преградил; тот удобно расстраивает все злые козни дьявола, обращая его вспять со стыдом тем же путем, каким пришел (4 Цар. 19, 33).
159. Кто во время восстания искушений воздерживается от помышлений о вещах, прилежит же молитве с собранием ума от всего к себе самому и к Богу, тот убивает грехотворную склонность, и тем со стыдом обращает вспять дьявола, восставляющего сказанную склонность, в надежде на которую он и подступил к душе с обычной ему дерзостью, гордостными восставая против истины помыслами: что, и познав, и пострадав, и сделав великий Давид, по опыту очень хорошо знавший порядок всех мысленных браней, сказал: внегда востати грешному предо мной, онемех и смирихся, и умолчах от благ (Пс. 38, 2. 3): и после него Божественный Иеремия, повелевающий народу не исходить на нивы, и на пути не ходить, понеже меч вражий обитает окрест (Иер. 6, 25).
160. Естественные пожелания и удовольствия не подвергают укору тех, кои испытывают их, так как они суть необходимые следствия устроения нашего естества. Ибо естественное доставляют нам, и помимо воли нашей, удовольствие, — и прилучившаяся пища, удовлетворяющая предшествовавший голод, — и питие, утоляющее томление жажды, — и сон, обновляющий силы, истощенные бодрствованием, — и все другое, что бывает у нас, по естественным потребностям, необходимое для благосостояния нашего естества, и благопотребное к стяжанию добродетели для ревнителей о том. Все такое уместно и во всяком избегающем греховного поползновения в разумных однако же пределах, не допускающих, чтоб он подвергся чрез то рабству, произвольно образующихся в нас, укоризненных и противоестественных страстей, не имеющих другого в нас начала, кроме неуправляемого разума движения естественных потребностей и пожеланий, которые и прирождены не с тем, чтоб сшествовать нам в бессмертную и долговековую жизнь.
161. Высочайшей благости дело есть, что она не только божественные и бестелесные естества мысленных тварей сделала отображениями неизреченной Божеской славы, как способные сообразно с своею приемлемостью воспринимать все недомыслимое благолепие неприступной красоты; но и в тварях чувственных, во многом недостаточествующих пред существами мысленными, отпечатлела явные следы своего величия, могущие ум человеческий, в них углубляющийся, переносить прямо к Богу, восторгая его выше всего видимого, как бы вводя в область верховного блаженства.
162. Деятельное любомудрие деятеля делает высшим страстей, а созерцательное знателя ставит выше всего видимого, возводя ум его к сродным ему предметам [4, 100].
163. С деянием соединяющий ведение, и с ведением деяние есть престол Божий и подножие ног Его: престол по ведению, подножие по деянию. Если же кто назвал бы небом такой человеческий ум очищенный от всякого мечтания о вещественном и всегда занятый, или паче украшенный отрешенными помышлениями о Божественном, тот, мне кажется, не зашел бы за пределы истины.
164. Началом движения всякой страсти служит обыкновенно сродный с нею чувственный предмет. Ибо без такого предмета, который бы чрез посредство какого-либо чувства привлекал к себе силы души, страстное движение никогда не породилось бы; так как страсть без чувственного предмета не бывает. Не будь жены, не будет блуда; не будь яств, не будет чревобесия; не будь злата, не будет златолюбия. Так вся кого страстного движения естественных наших сил началом служит чувственный предмет, или бес, чрез него разжигающий душу на грех.
165. Между Богом и человеком стоят предметы чувственные и умно созерцаемые. Ум человеческий, желая пройти до Бога, не должен быть порабощен вещам чувственным в деятельной жизни, и отнюдь не задерживаем предметами мысленными в жизни созерцательной.
166. Гнев Божий есть болезненное чувство обучаемых; причиняется же сие чувство болезненное наведением невольных неприятностей в жизни, коими Бог часто приводит к скромности и смирению ум, надмевающийся добродетелью и знанием, давая ему чрез них познать самого себя и сознать свою немощь, воcчувствовав которую он отлагает суетное надмение сердца.
167. Гнев Господа есть сокращение или пресечение подаяния Божественных даров, которое (пресечение) бывает на пользу всякому уму, высоко и много о себе думающему, и хвалящемуся от Бога данными ему благами, как бы они были плодом его собственных добродетелей.
168. Божественный, яко воистину, предел и закон Промышления в течении событий есть наказывать так, чтобы несчастиями научить благодарности тех, которые в лучшем состоянии оказались неблагодарными, испытание настоящих прискорбностей делая путем к признанию Божественной силы, действовавшей в предыдущем благобытии: дабы иначе, если бы Провидением попущено было нам беспрепятственно надмеваться тем, что в нас есть хорошего, совсем не впасть нам в Богопротивную гордыню, возмечтав, что стяжание добродетели и ведения достигается собственными нашими естественными силами, а не благодатью.
