Монах. Мера, по наружности столько благоразумная, долженствующая по соображению теории плотского мудрования оградить и возвысить монашество, в сущности есть не что иное, как мера сильная и решительная к уничтожению монашества. Монашество есть наука из наук. В ней теория с практикой идут рука об руку. Этот путь на всем протяжении своем освящается Евангелием; этим путем от наружной деятельности, при помощи небесного света, переходят к самовоззрению. Правильность самовоззрения, доставляемая Евангелием, неоспоримо доказывается внутренними опытами. Доказанная, она убедительно доказывает истину Евангелия. Наука из наук, монашество, доставляет выразимся языком ученых мира сего — самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в экспериментальной психологии и богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку. К наукам человеческим должно приступать со свежими способностями, с полною восприимчивостию, с неистраченною душевною энергиею: тем необходимее все это для успешного изучения науки из наук монашества. Монаху предстоит борьба с естеством. Наилучший возраст для поступления на эту борьбу есть юношеский. Он еще не окован навыками; в нем произволение имеет много свободы! Опыт свидетельствует, что лучшие монахи суть те, которые вступили в монашество в нежной юности. Большинство монахов нашего времени состоит из вступивших в монашество в юности. В лета зрелого возраста вступают очень не многие, а в старости очень редкие. Вступившие в монастырь в зрелых или преклонных летах очень часто не выдерживают монастырской жизни и возвращаются в мир, даже не поняв, что значит монашество. В тех, которые удержались в монастыре, замечается почти одно наружное благоговение и точное исполнение наружных монашеских правил, столько нравящееся мирянам и вполне удовлетворяющее их: в них нет существенного монашества, или встречается оно очень-очень редко, как исключение из общего правила.
Перейдем к наставлению, которое нам дает Святая Церковь. Чадо, говорит Премудрый премудростию, даруемою Богом, от юности твоея избери наказание, и даже до седин обрящеши премудрость. Якоже оряй и сеяй приступи к ней, и жди благих плодов ея [1077]. Веселися, юноше, в юности твоей, и ходи в путех сердца твоего непорочен, и не в видении очию твоею [1078]. Сию — премудрость — возлюбих, и поисках от юности моея, и взысках невесту привести себе, и любитель бых красоты ея. Благородство славит житие Божие имущи, и всех Владыка возлюби ю: таибница бо есть Божия хитрости, и обретательница дел Его [1079]. Эти изречения Священного Писания относятся святыми Отцами к науке из наук — монашеской жизни; впрочем, и для всякого очевидно, что они относятся не к премудрости, преподаваемой по началам мира и миродержца. Шестой Вселенский Собор, сказав в 40-м правиле, что весьма спасительно прилепляться к Богу чрез оставление мирских молв, повелел, однако, совершать пострижение с должным рассмотрением и не прежде десяти лет, когда уже умственные способности получат достаточное развитие. Из жизнеописаний преподобных иноков видно, что большинство их вступило в монастырь в двадцатилетнем возрасте. Старость была признаваема святыми Отцами неспособною к монашеской жизни. Неспособна к этой жизни старость! окрепла она в навыках, в образе мыслей, притуплены ее способности! подвиг юношеский несвойствен ей! Преподобный Антоний Великий первоначально отказался принять в монашество шестидесятилетнего Павла Препростого, сказав ему, что он неспособен к монашеской жизни именно по старости. Напротив того, многие Отцы вступили в монастырь в детском возрасте и достигли высокого духовного преуспеяния по причине целости произволения, непорочности, прямого стремления к добру и восприимчивости, столько свойственных детскому возрасту [1080].
Мирянин. Твердость воли, произволение, решительно направившееся к своей цели, необходимы для духовного преуспеяния. Их-то и нужно усмотреть благовременно и определить в желающем принять монашество.
Монах. Справедливое замечание! При принятии в монастырь издревле наблюдалось, а ныне еще более наблюдается, осторожность: особливо многоразличные формальности при поступлении лиц не из духовного сословия делают процесс поступления очень продолжительным и часто очень затруднительным. Но твердость воли или истинное произволение обнаруживаются иногда только после весьма значительного времени, весьма часто представляются иными при первых опытах, а иными впоследствии. Некоторые, вступя в монастырь, сначала обнаруживают благоговение, самоотвержение, но после слабеют. Напротив того, другие сначала обнаруживают легкомыслие, но после начинают усваивать себе более и более иноческую жизнь, наконец делаются строгими и ревностными иноками [1081]. Говорит святой Исаак Сирский: «Как часто случается, что человек бывает непотребным, непрестанно уязвляемым и низвергаемым по причине недостаточного опытного познания в монашеской жизни, находится постоянно в расслаблении душевном, но после этого вдруг похищает хоругвь из рук воинства сынов исполиновых, имя его превозносится, и восхваляется оно гораздо более, нежели имя подвижников, известных своими победами; он приемлет венец и драгоценные дары в обилии пред всеми друзьями своими. По этой причине да не попустит себе, кто бы то ни был, отчаяния; только не вознерадим о молитве и не поленимся попросить у Господа заступления» [1082]. Часто величайшие грешники претворялись в величайших праведников. Монастырь есть место покаяния. Невозможно отказать в покаянии желающему и ищущему покаяния, хотя бы он не мог владеть собою, подобно беснующемуся, когда покаяние дано Богом, и убежище, пристань его — монастырь — не отняты Богом. Святой Иоанн Лествичник, живший в VI веке по Рождестве Христовом, исчисляя побудительные причины поступления в безмолвную жизнь, гораздо более указывает на желание избежать греха и удалить свою немощь от соблазнов, которым она не может противостоять, нежели на желание христианского совершенства, желания, которым руководились немногие [1083]. Ныне, когда среди мира умножились соблазны и грехопадения, когда человеческая сила истощилась пред силою распространившихся и объявших мир соблазнов, когда чувство сознания греховности и желания освободиться от нее еще не угасло во всех человеках, — большинство вступающих в монастырь вступает для снятия с себя греховного бремени, для вспоможения своей немощи, для обуздания себя. Уже святой Иоанн Лествичник называл монастырь больницею [1084]: тем более ныне монастыри получили этот характер. Неужели отказать человечеству в помощи, человечеству, страждущему от нравственных недугов? Если заботимся усердно об устроении пристанищ для увечья, дряхлости, болезненности телесных, то почему не быть пристанищам для болезненности, увечья, расслабления душевных? Судящие о монастырях на основании своих ошибочных взглядов требуют, чтоб в этих больницах господствовало цветущее здравие, чтоб тут не было и следа болезненности. Ищите тут успешного врачевания! тогда требование ваше будет справедливее. Осуществление этой мысли мне пришлось видеть на опыте. В Калужской епархии, близ города Козельска, находится общежительная Оптина Пустыня. Туда в 1829 году прибыл на жительство известный по знанию деятельной монашеской жизни иеросхимонах Леонид; впоследствии присоединился к нему ближайший ученик его, иеросхимонах Макарий. Оба старца были напитаны чтением Отеческих писаний о монашеской жизни, сами руководствовались этими писаниями, руководствовали ими и других, обращавшихся к ним за назидательным советом. Такой род жительства и поведения они заимствовали от своих наставников; он начался с первых иноков, достиг по преемству до нашего времени, составляет драгоценное наследство и достояние монахов, достойных своего имени и назначения. Братство Оптиной Пустыни начало немедленно умножаться в значительном размере и совершенствоваться в нравственном отношении. Ревностным братиям старцы объяснили правильный и удобный способ подвижничества; колеблющихся они поддержали и ободрили; слабых укрепили; впавших в согрешения и греховные навыки привели к покаянию и исцелили. К смиренным хижинам схимонахов стали стекаться во множестве светские лица всех сословий, обнажили пред ними страдание души, искали врачевания, утешения, укрепления, исцеления. Тысячи обязаны им благочестивым направлением своим и сердечным миром. С состраданием смотрели они на страждущее человечество; облегчали пред ним значение греха, объясняя значение Искупителя и из значения Искупителя объясняя необходимость для христианина в оставлении греховной жизни; были снисходительны к немощи человеческой и, вместе, сильно врачевали эту немощь! Таков дух Православной Церкви; таковыми были ее святые всех времен. Преподобному Сисою Великому, иноку IV века, некоторый брат исповедал свои непрерывающиеся падения. Преподобный ободрил его, посоветовал ему каждое падение врачевать покаянием и пребывать в подвиге [1085]. Основателей ли совет? как бы следовало поступить тут по мнению новейших теористов? Вероятно, уже как-нибудь иначе. Посетил я Оптину Пустыню в первый раз в 1828 году, в последний — в 1856-м. Тогда она была в самом цветущем состоянии; братство ее простиралось до 200 человек. Иеросхимонах Леонид поминался в числе блаженнопочивших, семидесятилетний иеросхимонах Макарий занимался духовным руководством братства и назиданием многочисленных посетителей монастыря. Несмотря на духовное преуспеяние и многочисленность братства, немногие, очень немногие из них вынаруживали способность соделаться врачами, руководителями других, для чего нужна и врожденная способность, и дух, выработанные истинным монашеским подвигом. Таково общее свойство больниц: там врачей мало, больных много. В настоящее время число врачей постепенно уменьшается, а число больных постоянно возрастает. Опять этому причиною — мир. Посмотрите, кого он отделяет в монастыри? Это — не избранные христиане, как то было в начале христианства и монашества; это — не члены, принадлежащие к образованным сословиям мира. В настоящее время монастыри наполняются почти исключительно членами низших сословий, — и какими членами? Наиболее неспособными для служения в том сословии, которое увольняет их в монастырь. Очень многие из низших сословий вступают с навыками к порокам, свойственным сословию, особливо к той слабости, которую еще равноапостольный князь Владимир признавал народною. Зараженные этою слабостию идут в монастырь с намерением воздержать себя от нее, хотя насильно; но навык берет свое и по временам выказывает власть над поработившимися ему неосторожно и безрассудно. Многие, прекрасных качеств, весьма благочестивые люди подвержены этой слабости: падения свои они оплакивают горько, стараются загладить раскаянием. Плач в тайне келлии и раскаяние в тайне сердца не видны человекам, как видны падения. На эти падения соблазняется образованное сословие, преимущественно соблазняющееся на монастыри; оно имеет свои слабости, которые легко извиняет, и извинило бы их, если б нашло их в монастыре; но, вступая в монастырскую ограду со своими обычаями и своим взглядом, встречая там слабость простолюдинов, оно соблазняется ею, не рассчитав, что оно вступило в жилище простолюдинов. Оно видит монахов — существа, совершенно отдельные от мирян; первые, все без исключения, должны быть образцами совершенства; вторым все позволено и разрешено. Простолюдины иначе смотрят на свою сословную немощь. В некоторой обители, удаленной от мира, жил в начале нынешнего столетия старец, занимавшийся назиданием ближних. После него осталось письменное наставление к одержимым пьянственною страстию. Старец был из простого быта и, с полным состраданием к страждущим братиям, говорит, что невозможно потерявшему власть над собою исцелиться, даже воздержаться от страсти, среди соблазнов: по этой причине он предлагает больным помещение в его обители, как вполне удаленной от соблазнов. Совет — и очень добрый, и очень здравый. Удаленные от мирских селений пустыни могут служить истинными пристанищами и врачебницами для больных душевными недугами и вместе могут скрыть предметы соблазна от недугующих скудоумным соблазном.
