Послание к братии Сергиевой пустыни из Николо-Бабаевского монастыря
Возлюбленнейшие отцы и братия! Благодарю вас за памятование ваше о мне грешном, за любовь вашу ко мне. Благословение Божие да почиет над вами и над всеми, переплывающими житейское море с целью спасения, с целью достижения Божественной пристани. Кто же зрит единственно к выгодам, преимуществам, наслаждениям преходящего мира, к тому нет у меня слова.
Во время путешествия моего из Сергиевой пустыни, чрез Москву, в Бабаевский монастырь я посетил многие иноческие обители и видел на опыте то, что святые отцы описывают в своих боговдохновенных книгах. Видел, что во всяком месте: и в пустыни уединенной, и среди шумящего многолюдства – те из христиан, которые вникают в слово Божие и стараются осуществлять его жизнью, наполняют мышцы свои – ум и сердце – напутствием к блаженной вечности. Напротив того, те, которые небрегут о упражнении в слове Божием, о исполнении святых Божиих заповедей, пребывают в горестном омрачении греховном, в плену у греха, в совершенном бесплодии, несмотря на то что живут в глубокой пустыне. Пустынножитие, не соединенное с духовными занятиями, вскармливает, тучнит, усиливает греховные страсти[52]. Так наставляют нас святые отцы; так есть на самом деле. Слово Божие – Живот Вечный: питающийся им жив будет во веки[53]. Где бы ни питался человек словом Божиим, в пустыни ли, или посреди многолюдства, везде слово Божие сохраняет свое святое свойство: свойство Живота Вечного. А потому никакое место не препятствует этому Животу Вечному сообщать причащающимся ему жизнь духовную, единую истинную жизнь. Пребывая с вами, всегда напоминал я вам, увещевал вас заниматься словом Божиим: оно может даровать нашей шумной обители достоинство обители уединенной: оно может построить духовную ограду вокруг обители нашей, не имеющей вещественной ограды. Эта духовная ограда будет крепче и выше всякой ограды, воздвигнутой из кирпичей и камней; никакой порок не проникнет в обитель нашу, никакая добродетель не утратится из нее. Находясь в отсутствии, не нахожу ничего лучшего, как повторить вам письменно то, что говорил устами. Братия! Не проводите жизни вашей в пустых занятиях; не промотайте жизни земной, краткой, данной нам для приобретений вечных. Она пробежит, промчится и не возвратится; потеря ее – невознаградима; проводящие ее в суетах и играниях лишают сами себя блаженной вечности, уготованной нам Богом. Употребите ее на изучение воли Божией, благой и совершенной, изложенной в Священном и Святом Писаниях. Таяжде бо писати вам, сказал святой апостол, мне убо неленостно, вам же твердо[54].
Когда милосердый Господь, даровав мне некоторое поправление телесного здоровья моего, возвратит в ваше благословенное общество и сподобит узреть лица ваши, как лица святых Ангелов: и тогда мое слово к вам будет то же самое, какое оно было прежде. И прежде увещевал я вас, чтобы вы, претерпевая в богоданном нам убежище, искали мира душевного в слове Божием, не увлекаясь суетными помыслами и мечтами, которые обещают дать мир и отнимают его. «Безумного часть – мала перед очами его»[55], – сказал великий Исаак. Напротив того, в душе, принимающей с благодарением дары Божии, возрастает ценность этих даров. Так говорю о нашем пристанище, Сергиевой пустыни. Благодарение Богу за эту пристань может сделать пристань тихой, приятнейшей; смущенные взгляды ропота и недовольства передают свою мутность, свою мрачность и тому, за что, по всей справедливости, следовало бы благодарить, прославлять Бога.
Древо, пересаждаемое с места на место, растрачивает свои силы, хотя бы по природе оно было и сильно, лишается возможности приносить плоды. В терпении нашем повелел нам стяжевать души наши Божественный Учитель наш[56]. Он возвестил, что творящие плод творят его в терпении[57]. Он возвестил: претерпевый до конца, той спасен будет[58]; кто же поколеблется, возвестил наконец Он же, о том не благоволит душа Моя[59].
Погружаюсь в созерцание нивы Христовой. Сколько на ней посеяно семян, сколько выросло колосьев! Как они прекрасно зеленеют, шумят утешительно и насладительно, волнуемые ветром. Приходит для этих колосьев время зрелости, время жатвы; они оставляют поле, на котором родились и выросли, сбираются на гумно, сушатся, обмолачиваются, вывеваются. Точно такова наша жизнь. Сколько нужно различных переворотов, чтоб человек увидел всю суетность мира, всю его ничтожность, достиг, наконец, как гумна, недра святой обители. Тяжеловесное, плодоносное зерно, как бы ни перевевали его, всегда падает на гумно, а плевелы и зерна бессильные, пустые, легкие уносятся с гумна ветром; сперва показываются они облаком, чем-то значащим; потом редеют, редеют, теряются из виду, пропадают. Скорби, встречающиеся в обществе, не могут быть извинением малодушия. Быт и место бесскорбные на земле – несбыточная мечта, которой ищут умы и сердца, чуждые Божественного просвещения, обольщенные бесами. Нам заповедано искать мира душевного во взаимном ношении немощей. Не переменами места, рождающимися единственно от осуждения ближних, исполняется закон Христов. Нет! Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов[60]. Убегает от исполнения закона Христова безумно ищущий места бесскорбного. Место и жизнь бесскорбные – на Небе: оттуда отбеже всякая печаль и воздыхание. Земля – место воздыханий, и блаженны воздыхающие на ней: они утешатся на Небе. Место и жизнь бесскорбные – когда сердце обрящет смирение и смирением войдет в терпение.
Всему этому, всему, что ни есть благое и спасительное, научает нас слово Божие. И потому Сам Господь повелевает, все пророки и апостолы, все святые отцы увещевают, заповедуют, умоляют пребывать постоянно в слове Божием, которое источник всех благ, которое – жизнь, которое – свет на земле, в этой юдоли плача, глада, тьмы, смерти. И свет во тме светится, и тма его не объят[61]. Водимый лучом этого света, выходит странник земной на пажить спасительную, духовную, отсюда предначинает Жизнь Вечную. Примите, братия, слова мои, которые – не что иное, как отголосок учения всех святых. Так пустынный дикий вертеп – жилище гадов и всякой нечистоты – повторяет эхом своим вдохновенные звуки божественных песнопений.
Испрашивающий Ваших святых молитв и поручающий себя Вашим святым молитвам
Архимандрит Игнатий
Николаевский Бабаевский монастырь,
1847 года
Слово о страхе Божием и о любви Божией
Служение человека Богу, законоположенное Богом, ясно и просто. Но мы сделались так сложны и лукавы, так чужды духовного разума, что нуждаемся в тщательнейшем руководстве и наставлении для правильного и благоугодного служения Богу. Весьма часто мы приступаем к служению Богу при посредстве такого способа, который противен установлению Божию, воспрещен Богом, который приносит душам нашим не пользу, а вред. Так, некоторые, прочитав в Священном Писании, что любовь есть возвышеннейшая из добродетелей[62], что она – Бог[63], начинают и усиливаются тотчас развивать в сердце своем чувство любви, им растворять молитвы свои, богомыслие, все действия свои.
Бог отвращается от этой жертвы нечистой. Он требует от человека любви, но любви истинной, духовной, святой, а не мечтательной, плотской, оскверненной гордостью и сладострастием. Бога невозможно иначе любить, как сердцем очищенным и освященным Божественной благодатью. И Любовь к Богу есть дар Божий: она изливается в души истинных рабов Божиих действием Святого Духа[64]. Напротив того, та любовь, которая принадлежит к числу наших естественных свойств, находится в греховном повреждении, объемлющем весь род человеческий, все существо каждого человека, все свойства каждого человека. Тщетно будем стремиться к служению Богу, к соединению с Богом этой любовью! Он свят и почивает в одних святых. Он независим: бесплодны усилия человека приять в себя Бога, когда нет еще благоволения Божия обитать в человеке, хотя человек – богозданный храм, сотворенный с той целью, чтобы обитал в нем Бог[65]. Этот храм находится в горестном запустении: прежде освящения он нуждается в обновлении.
Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу уже есть самообольщение. Оно немедленно устраняет от правильного служения Богу, немедленно вводит в разнообразное заблуждение, оканчивается повреждением и гибелью души. Мы будем доказывать это Священным Писанием и писаниями святых отцов; будем говорить, что шествие ко Христу начинается и совершается под водительством страха
