Зависимость Исаака от авторов предшествующего периода
Прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению учения Исаака, следует упомянуть о тех духовных писателях ранней Церкви, которые оказали на него прямое влияние. Исаак был весьма начитан и неоднократно цитировал или использовал идеи предшествующих по времени авторов — как сирийских, так и греческих.
Язык и аскетическая терминология Исаака находятся под большим влиянием двух авторов — Иоанна Апамейского и Евагрия [154] . Сочинения Иоанна (1–я половина V века) оказали влияние не только на Исаака, но и на всех сирийских аскетических писателей после V века [155] . Хотя Исаак не упоминает имени Иоанна, он пользуется многими выражениями, заимствованными из аскетического языка последнего. Что же касается Евагрия (345—399), то он был едва ли не главным авторитетом в области духовной жизни для всех сирийских писателей: большое количество его сочинений было переведено на сирийский и пользовалось неизменной популярностью [156] . Исаак неоднократно упоминает имя Евагрия и цитирует его сочинения как в 1–м, так и во 2–м томе. Для Исаака Евагрий — человек, «изобилующий духовными откровениями» [157] , «облеченный во Христа» [158] , «блаженный» [159] , «восхитительный среди святых» [160] . Исаак говорит о Евагрии как о «мудреце среди святых», который «каждому деланию определил его собственный образ», [161] то есть, заложил фундамент богословского осмысления всех аспектов христианской аскетики. Помимо Иоанна Апамейского, Исаак был знаком и с другими сирийскими писателями, в частности с Афраатом и Ефремом, которых цитировал, а также Бабаем Великим и Нарсаем (которых, однако, не называл по имени). Из переводной литературы Исааку были известны «Корпус Ареопагитикум» (V в.), «Беседы Макария Египетского» (IV в.), «Изречения пустынных отцов» (Apophthegmata patrum, IV—V вв.), сочинения Марка Подвижника, Нила Анкирского и аввы Исаии (V в.), «Житие святого Антония», написанное Афанасием Александрийским (IV в.), а также некоторые другие памятники житийной, аскетической и догматической литературы.
В области догматики и экзегетики главными авторитетами для Исаака, как и для всей восточно–сирийской традиции, были Феодор Мопсуестийский и Диодор Тарсийский. На Феодора Исаак многократно ссылается и в 1–м и во 2–м томах, называя его «Блаженным Толкователем» [162] и «светом всего мира» [163] . В одной из Бесед Исаак анафематствует противников догматических мнений Феодора (в словах Исаака можно услышать отзвуки анафем Соборов 585, 596 и 605 годов против Энаны):
Чтобы какой–либо человек из ревностно воображающих, что они ревнуют об истине, не подумал, что мы вводим от себя нечто новое, о чем древние православные Отцы не говорили, как если бы мы выдвигали мнение, не соответствующее истине, пусть всякий желающий обратится к писаниям Блаженного Толкователя — человека, который был исполнен благодатных даров и которому были вверены сокровенные тайны Писаний, чтобы он наставлял на путь к истине всю общину Церкви; кто прежде всего просветил нас, восточных [164] , премудростью: видение нашего ума не в силах вместить блеск его сочинений, вдохновленных божественным Духом. Ибо мы не отвергаем слова его — да не будет! Напротив, как одного из апостолов мы принимаем его, и всякий, кто противостоит словам его, кто вносит споры по поводу его толкований или сомневается относительно его произведений — такого считаем мы чуждым церковной общине и погрешающим против истины [165]
О Диодоре Тарсийском Исаак тоже отзывается с большой похвалой как об «истинном свидетеле», «мудрейшем», «блаженном», «великом учителе Церкви», «чудном среди учителей», «из чьего источника пил сам яснозвучный Феодор» [166] .
Мы видим, что в выборе авторитетов — как в области догматики, так и в области аскетики — Исаак был верен традиции своей Церкви. Он может поэтому считаться вполне традиционным писателем. Вместе с тем Исаак — один из самых оригинальных авторов не только в восточно–сирийской традиции, но и во всей мировой христианской литературе. Его оригинальность в значительной степени обусловлена тем, что он, не противопоставляя свое аскетическое и мистическое видение традиционному, но, напротив, исходя из той же традиции и того же опыта, что его предшественники, сумел выразить этот опыт новым, самобытным языком. Исаак не боялся высказывать свои собственные мнения и суждения не только по аскетическим, но и по догматическим вопросам: среди этих мнений есть некоторые весьма смелые, как мы увидим в ходе нашего исследования. Однако он умел, когда нужно, подкрепить свои идеи авторитетом древних Отцов и учителей Церкви. Он также не боялся говорить открыто о своем собственном опыте подвижнической жизни, но в подтверждение своего опыта ссылался на опыт других — своих предшественников и современников. Исаак жил в гармонии с Церковью, сочетая полную свободу и самостоятельность мысли с верностью церковной традиции. В этой созвучности его богословия опыту Церкви в значительной степени и кроется секрет его популярности: все новые и новые поколения церковных людей обретают в Исааке учителя, сочинения которого никогда не теряют свою актуальность.
Мы можем закончить эту вводную главу словами цитированного выше архиепископа Филарета (Гумилевского), который так характеризует преподобного Исаака Сирина:
Святой Исаак всю жизнь свою посвятил уединенному изучению души своей, и ничьи поучения не исполнены таких глубоких психологических сведений, как поучения святого Исаака; прошед сам степени духовной созерцательной жизни, святой Исаак представляет наставления о созерцаниях возвышенные и основанные на твердых опытах. Духовная жизнь изображена в его поучениях в приложении к самым неуловимым состояниям души [167] .
Эта характеристика отечественного ученого представляется нам весьма меткой. В ее справедливости сможет убедиться всякий, кто прочитает творения преподобного Исаака Сирина, имеющиеся в русском переводе, — «Слова подвижнические» (или 1–й том) и новооткрытые тексты «О божественных тайнах и о духовной жизни» (или 2–й том).
Глава I. Бог, вселенная, человек
Мир смешался с Богом, и творение с Творцом сделались едино.
II/5,18
Любовь Божия обильнее, чем океан.
Главы о знании III,72
Исследование о преподобном Исааке следует начать с рассмотрения его учения о Боге — Творце мира и о том, как Бог проявляет Себя через тварное бытие. Должна быть также рассмотрена онтология Исаака, то есть его учение о структуре тварного бытия, и его христология — учение об искуплении мира и человека воплотившимся Словом. Этот анализ поможет нам определить место Исаака в восточной богословской традиции и увидеть, как он воспринимал христианскую веру, то есть каково было его личное отношение к основополагающим догматам христианства.
Любовь Божия, раскрывающаяся в творении
Бог в понимании Исаака Сирина есть прежде всего безмерная и неизреченная Любовь [168] . Идея Бога Любви является центральной и доминирующей в мышлении Исаака: она — основной источник всех его богословских мнений, аскетических советов и мистических прозрений. Богословская система Исаака не может быть осмыслена вне контекста этой основополагающей идеи. Божественная Любовь — за пределами человеческого понимания и превыше всякого словесного описания. Но она, согласно Исааку, может быть познана через рассмотрение действий Бога по отношению к тварному миру и человеку: «Среди Его действий нет ни одного, которое не было бы исполнено милости, любви и сострадания: это составляет начало и конец Его отношения к нам» [169] . Божественная Любовь была главной причиной сотворения Богом мира и пришествия Его во плоти; она является главной движущей силой тварного бытия: «Единственная причина сотворения мира и пришествия Христа в мир заключается в явлении преизобильной любви Божией, которая привела в бытие то и другое. Сила любви Божией по отношению к твари отражена в пришествии Христа в мир» [170] . В сотворении мира любовь Божия проявила себя во всей полноте:
Чему подобно то Бытие, Которое невидимо, безначально по естеству _[171]_Своему, Которое едино в Себе, Которое по естеству Своему — за пределами познания, ума и чувства тварей, Которое вне времен и эпох, Которое — Создатель всего этого… Подумаем теперь, сколь богат в своем изобилии океан творчества Его и как много тварей принадлежит Богу и как в Своем сострадании Он носит все, посещает все, заботится обо всем и руководит всем; и как Он со Своей безмерной любовью пришел к устроению мира и началу творения; и как сострадателен Бог, и как терпелив Дух Его, и как любит Он эту тварь и как переносит ее, снисходительно терпя ее суетность, грехи и различные злодейства, неимоверные богохульства демонов и злых людей [172] .
