— (Я засмеялся и вдруг понял сначала всю нелепость своих вопросов, затем и все ответы Шамана) Так я и притащу назад и все кадры, и все, что захвачу!
— Понял, наконец.
— И так ты принес мне ветвь для амулета?
— Много что принес.
— Я утащу туда от всех мою женщину!
— Нет. (Шаман прекратил хохотать, и мы совершенно серьезно смотрели друг на друга еще слезящимися от смеха глазами) Ты только понял, но еще не был там. Опасно.
— Так не я создаю эту реальность?
— Не ты один. И сначала ты почти не влияешь. Ты проходишь туда, потому что там твое дерево.
— Я могу туда отвести других?
— Зачем?
— Не знаю. Пока не думал.
— Это дерево растет и через мир твоих предков, и через мир твоих правнуков. Потащишь туда кого-нибудь?
— Если так, то нет. Как же оно так растет во всех мирах?
— Сквозь все миры. Это и дерево твоего рода.
— А всех людей?
— Это то, что в фольклорах называется «Шаманский лес» или «Заколдованные леса».
— Человек может повредить этот лес?
— Только фрагмент своего мира.
— А если он найдет дорогу к дереву?
— Такого окружающие называют Шаманом. Он не будет вредить своему дереву.
— А чужим?
— Это вряд ли.
— Почему?
— Предки или потомки будут защищать свое дерево и убьют его. И никто не знает защитных сил леса. Это просто самоубийство.
19.07.05
В годы отсутствия Шамана не раз возвращался мыслями к концепции Шаманского леса и родовых деревьев. Легче всего назвать эту концепцию метафорической, но реальная ветвь из Шаманского леса продолжает потихоньку расти у меня на подоконнике. За это время (после публикации 2003 г.) знакомые биологи и натуралисты повыпрашивали у меня множество иголок, листочков и даже два готовых к почкованию отростка. Никто не смог идентифицировать растения.
— Ты не мог бы еще что-нибудь принести из Шаманского леса?
— Мог бы. И не только я. Но тебе для прохода достаточно того, что есть.
— Не мне. Для науки.
— Еще один из множества необъясненных артефактов. На него сейчас никто особо не обращает внимания.
— Мое Шаманское дерево сейчас есть?
— Как и все.
— Человечество постоянно увеличивается. Значит и Шаманский лес увеличивается?
— Не могу точно сказать. Деревья подрастают.
— Но недь «программа» дерева заложена в семени. Значит и программа родов где-то заложена?
— Если в этих терминах, то важны и условия жизни дерева. Не все в семени. Лучше подумай, где программа семени, всех семян,
— Где?
— В программе программ всех программ семян. (Смеется) А вообще представления о деревьях у людей ошибочны. Реально дерево не растет, а проявляется в нашем мире.
— И человек?
— Угу.
06.01.06
9 декабря 2005 года возвращался рейсом компании Даль-авиа из Хабаровска в Магадан. В самолетах с узким расстоянием между креслами стараюсь сидеть у прохода, чтобы иногда вытянуть ноги. Сидевшие ближе к иллюминатору женщины оживленно болтали. Я не прислушивался к разговору, машинально отмечал по интонациям его оживление и угасание. Вдруг разговор резко оборвался на повышении тонирования. Глянув на женщин, я понял, что их что-то испугало, и посмотрел в иллюминатор. За бортом мелькала серая тень, то обгонявшая крыло, то отстававшая. Женщины умолкли, старались не смотреть ни в иллюминатор, ни друг на друга, ни на меня. Минуты две я наблюдал за маневрами двигавшегося рывками существа, напоминавшего маленькое серое облако с расплывчатыми крыльями, пока оно не исчезло из поля зрения.
«Видели?» — спросил я сидевшую ближе к окну. «Показалось» — твердо и уверено ответила она, и вторая взглянула на нее с благодарностью. Спорить о том, что всем троим не могло показаться, я, естественно, не стал. Такие случаи мало с кем можно обсудить, потому что слово «показалось» является наиболее удобным, не тревожащим ответом. Но не для Шамана.
— Что это могло быть?
— Какое-нибудь атмосферное существо или чье-нибудь сновидение.
— Атмосферные существа общаются со сновидениями?
— Некоторые из них являются самостоятельно зажившими сновидениями.
— Разве не все?
— В принципе — все. Но не все сновидения — человеческие.
— Да, пишут, что животные тоже видят сны.
— И растения, и духи, и минералы. И сами сновидения.
16.09.05
Откуда они появились, я не заметил. Обернулся вслед за Шаманом и увидел на фоне заката мужчину и двух женщин. Мужчина с коротким копьем. Таких копий я еще не видел. Острие копья похоже на лезвие большого обоюдоострого ножа. Явно железное. У одной из женщин за спиной лук с приспущенной тетивой из оленьих жил. В торбе, возможно, стрелы. Лица жесткие, как кулаки. Одеты почти полностью в одежду из шкур. Но на той, что с луком, свитер под шкурой. У второй — военная шапка-ушанка. С кем-нибудь из пастухов ведут обмен. Или грабеж? Осанка прямая, горделивая. Вроде люди, а вроде — нет. Чувствуешь что-то чуждое.
С первого взгляда стало понятно, почему эвелны их избегают. И в разговорах не называют, только «они», «те», «их». Я сразу назвал их для себя «темными». Не из-за цвета кожи. Загорелые обветренные лица не смуглее эвелнских. Темен психический настрой. Казалось, вечер помрачнел и стал тяжелым в их присутствии. Не хотел бы я с такими встретиться без Шамана в их родных местах, где еще не ступала нога цивилизованного человека. Это примерно три-четыре тысячи километров бескрайних гор между Магаданом и Якутском и западнее Якутска. Не могу утверждать, что съедят, но сочувствия не дождешься. Возможно, они вообще не считают людьми никого, кроме своего племени.
Общались они только с Шаманом. Меня не замечали, в том смысле, что взгляд их проходил мимо, не задерживаясь. Так мы смотрим на стиральную машину или кошку соседа. Я тоже старался не вглядываться. Не дай бог чем-нибудь задеть таких. Сначала порвут на части, потом, может, подумают. Однако нет, не подумают.
Особенность их языка заключается в неразрывной связи звуков с жестикуляцией. Не как в итальянском, где жестикуляции акцентирует словесные выражения, а как будто жесты являются такими же словами языка, как и сочетания звуков. Звуки щелкающие, хрипящие, с короткими гласными и неожиданным тонированием. Дождались, пока Шаман изготовит нужную им смесь, кивнули и похрипели ему, не взглянув на меня, ушли. Вечер посветлел. Воистину, тартары какие-то.
— Это «сумеречные люди»?
— Они.
— Почему так мрачно-то?
— Это наиболее древние.
— Древнее эвелнов?
— Всех народов здесь.
— Как ты можешь это знать?
— По языку.
— Что особенного в их языке?
— Чем древнее язык, тем он первозданнее.
— Как это?
— В первозданных языках слова буквальны.
— Не понимаю.
— Например, слово «медведь» означает «грозный спит всю зиму».
— А жесты?
— »Медведь» произносится так «угроза (звук) — спит (жест) — зима (звук) — всегда (жест)».
— Здорово. Принципиально ново. А еще?
— Не ново. Все языки так начинались.
— Расскажи еще.
— »Бубен» — «гумм-денн». Просто повторение звука.
— А жестами?
— Шаман показал жест, означающий, что ему некогда сейчас заниматься уроками языка.
— Трудно общаться с людьми, говорящими на таком языке.
— (Шаман смеется над моей подначкой) Зато заклинания гораздо сильнее.
17.09.05
16:30. Стоим на самой высокой вершине этого побережья. Здесь, как говорит Шаман, самый высокий (буквально, по физическому месту жительства) из местных, Горный Дух. Положили подарок, отдыхаем. Вид — как с самолета. Жесткий ледяной ветер, очень высоко, страшно смотреть на обрыв к океану, ощущение космоса. На восток — далеко внизу берег с белой кромкой льда, на запад — бесконечные хребты и ребра еще заснеженных гор. Черные пятна кустарника и каменных осыпей проглядывают из под снега на ближних склонах, но все дальние кажутся ярко-белыми и окутанными синеватой дымкой.
На эту вершину никто, кроме нас с Шаманом, не залазил. Летом не продерешься из-за зарослей кедрового стланика, зимой — обломаешь лыжи о камни и стланик под снегом. Мы прошли на привезенных мною с Аляски дорогих снегоступах. Правда, Made in China, но не массовые дорогие вещи китайцы делают хорошо. Похоже на нашу конверсионную продукцию. Железный обод из прочного легкого белого металла, зубья из хорошего дюраля, металлические же шурупы и заклепки, надежная упряжь, и все это — не более трех килограммов. Даже Шаман одобрительно цокал, рассматривая. В 1999 мы пытались сюда продраться на других снегоступах из «специального горного» пластика, который сломался на полпути. Под рыхлым снегом нога может встать на камень, ветвь или в яму любым углом. Слону ясно, что обод нужен металлический.
