Беседа LXXXIX
Во утрий же день, Иже есть по пятце, собрашася архиерее и фарисее к Пилату, глаголюще: господи, помянухом, яко льстец он рече еще сый жив: по триех днех востану. Повели убо утвердити гроб до третияго дне, да не како пришедше ученицы Его нощию украдут Его, и рекут людем: воста от мертвых, и будет последняя лесть горша первыя
(Мф. 27, 62–64)Изъяснение 27, 62–28, 10. Запечатание гроба служит непререкаемым доказательством Воскресения. – Ученики не могли ни украсть тела, ни вымыслить Воскресения. – Почему Воскресение должно было совершиться в пределах трех дней. – Обстоятельства, сопровождавшие Воскресение. – Явление Воскресшего женам. – Увещания подражать мироносицам. – Против пристрастия к дорогим одеждам и украшениям. – Украшения – повод к бесчестию и скорбям. – Должно избегать ношения украшений, особенно в церкви. – Любовь к украшениям отвращает от милостыни и бывает причиной распутства мужей.
1. Ложь везде обличает себя и как бы невольно защищает истину. Смотри: надлежало верить тому, что Он умер и погребен и воскрес, – и все это чрез самих врагов становится достойным всякого вероятия. Вникни в эти слова, которые вполне подтверждают все это. Помянухом, говорят, яко льстец он рече еще жив сый, – следовательно, Он скончался; по триех днех востану: повели убо утвердити гроб, – следовательно, погребен Он; да не како приидут ученицы Его и украдут Его, – следовательно, если гроб запечатан, то обмана уже не будет. Невозможное дело! Итак, в самой вашей же просьбе дано непререкаемое доказательство Его Воскресения. Если гроб был запечатан, то не было никакого и обмана; если не было обмана, а гроб найден пустым, то явно, что Он воскрес, – нельзя и прекословить этому. Видишь ли, как и против воли подвизаются в пользу истины? Рассмотри также, как дорожат истиною и ученики, – как ничего не скрывают из того, что говорено врагами, хотя бы то было и позорное. Вот они называют Его обманщиком; и ученики не умалчивают об этом. Это показывает и жестокость врагов, доходивших до того, что даже и по смерти не оставляли своего гнева, и вместе простоту и правдолюбие учеников. Надлежит при этом исследовать и то, где сказал Он: по триех днех востану. Более ясных слов об этом нигде не найдешь, кроме примера Ионы. Беззаконные иудеи знали, следовательно, и понимали слова Его, и сознательно злодействовали. Что же отвечает им Пилат? Имате, говорит, кустодию: утвердите якоже весте. Иутвердиша гроб, знаменавше камень с кустодиею (см.: Мф. 27, 65–66). Он не позволяет воинам одним печатать. Как бы узнавши о его делах, он не хочет более действовать с ними заодно; а чтобы освободиться от них, позволяет им оградить гроб и говорит: вы, как хотите, печатайте, чтобы после не винить других. Подлинно, если бы одни воины запечатали, то иудеи могли бы сказать (хотя это и была бы невероятная ложь; но все же они как в других случаях бесстыдно клеветали, так и теперь могли бы сказать), что воины позволили унести тело и дали ученикам возможность измыслить весть о Воскресении. Теперь же, когда они сами утвердили гроб, не могут сказать и этого. Видишь ли, как они против своей воли стараются об истине? Сами пришли, сами просили, сами запечатали вместе с стражею, чтобы таким образом быть обвинителями и обличителями самих себя. В самом деле, когда ученики могли бы украсть? В субботу? И притом как? В субботу не позволялось и выходить. Если же преступили и закон, то как эти столь робкие люди осмелились бы пойти? Как притом могли убедить народ? Что они могли говорить, что делать? Что за ревность побуждала их стоять за мертвеца? Какой ожидали награды? Какой почести? И от живого, когда только Он задержан был, они убежали; а после смерти могли ли бы дерзать за Него, если бы Он не воскрес? Как это сообразить? Что они не хотели и не могли вымыслить небывалого Воскресения, видно из следующего. Много раз говорено было Им о Воскресении, даже беспрестанно повторял Он, что, как сказали и сами враги, по триех днех востану. Поэтому, если бы Он не воскрес, очевидно, они, как обманутые и преследуемые всем народом, изгоняемые из домов и городов, должны бы были отстать от Него; не захотели бы разносить такую о Нем молву, как обманутые Им и подпавшие за Него крайним бедствиям. А что они не могли вымыслить Воскресения, если бы не было его на самом деле, об этом не нужно и говорить. В самом деле, на что они могли при этом надеяться? На силу ли своего слова? Но они были самые неученые люди. На богатство ли? Но они не имели даже ни посоха, ни обуви. На знатность ли рода? Но они были бедны и от бедных рождены. На знатность ли отечества? Но они происходили из весей незнатных. На многочисленность ли свою? Но их было не более одиннадцати, и те рассеяны. На обещания ли Учителя? Но на какие? Если бы Он не восстал, то и остальные обещания Его не были бы для них достоверны. Итак, как могли бы они укротить неистовство народа? Если верховный из них не снес слова жены-привратницы, а все прочие, увидевши Его связанным, рассеялись, то как они вздумали бы идти в концы вселенной и там насаждать вымышленное слово о Воскресении? Если один из них не устоял против угроз жены, а другие даже при виде уз, то как могли они стать против царей, князей и народов, где мечи, сковороды, печи, бесчисленные роды ежедневной смерти, если бы не были укреплены силою и помощью Воскресшего? Совершено было множество великих чудес, и ни одного из них не устыдились иудеи, но распяли Сотворшего их; а простым словам учеников могли бы поверить о Воскресении? Нет, нет! Все это сотворила сила Воскресшего.
2. И посмотри, как смешны их замыслы! Помянухом, говорят, яко льстец он рече еще жив сый: по триех днех востану. Но если Он был обманщик и хвалился попусту, то чего вы боитесь, мечетесь и так суетитесь? Боимся, говорят, как бы ученики не украли и не обманули чернь. Но доказано уже, что этого никак не могло быть. И однако, злоба упорна и бесстыдна, – покушается и на безумное дело. Велят до трех дней оберегать гроб, как бы стараясь защитить свое учение и желая показать, что Он и прежде был льстец, и даже во гробе можно подозревать Его в злобе. Поэтому-то Он и восстал скоро, чтобы не говорили, что Он оказался лжецом и что тело украдено. Обвинять за то, что Он скоро восстал, было нельзя; замедление было бы подозрительно. Если бы Он не тогда воскрес, когда они сидели и оберегали гроб, но тогда, как спустя три дня они удалились бы, то могли бы еще что-нибудь говорить против, хотя бы и безрассудно. Для того Он предварил Воскресением. Надлежало совершиться Воскресению именно тогда, когда они сидели там и стерегли; следовательно, надлежало быть ему в пределах трех дней; а если бы оно произошло по истечении их, когда стража удалилась бы, дело могло бы быть подозрительным. Поэтому Господь попустил и запечатать гроб по их желанию, допустил быть при нем и воинам. Они не заботились и о том, что трудятся в субботу; но имели в виду только то одно, как бы им преуспеть в своей злобе. Вот высшая степень безумия и ужаса, потрясавшего их! Те, которые захватили Его в свою власть живого, боятся теперь умершего. Если это был простой человек, то следовало оставаться спокойными. Но дабы они познали, что и будучи живым Он добровольно претерпел все, что только претерпел, – вот и печать, и камень, и стража, – и все это не могло удержать мертвеца! Они успевают в том только, что и погребение становится известным, и Воскресение Его получает большую достоверность, потому что и воины неотступно были при гробе, и иудеи надзирали. В вечер же субботний, свитающи, во едину от суббот, прииде Мариа Магдалина, и другая Мариа, видети гроб, и се, трус бысть велий: Ангел бо Господень сшед с небесе, приступль, отвали камень от дверий гроба, и седяше на нем. Бе же зрак его яко молния, и одеяние его бело яко снег (Мф. 28, 1–3). По Воскресении приходит Ангел. Для чего же приходит он и отваливает камень? Для жен, которые увидели его тогда во гробе. Они видят, что в гробе нет тела, и потому должны были поверить Воскресению Его. Вот для чего снят камень; для того было и землетрясение, чтобы они воспрянули и пробудились от сна. Жены приходили для того, чтобы намастить елеем тело, и это было ночью: естественно, что некоторые из них и спали. Но зачем и почему сказал им Ангел: не бойтеся вы? Прежде всего он освобождает их от страха, и потом говорит о Воскресении. И это слово – вы, с одной стороны, выражает большую честь, а с другой – указывает на то, что ужасные ожидают бедствия тех, которые дерзнули на это злодеяние, если не покаются. Не вам, говорит, надлежит страшиться, а распявшим Его. Итак, освободив их от страха и словами, и взором, потому что показался в светлом виде, как принесший радостную весть, Ангел присоединяет: вем, яко Иисуса распятаго ищете (см.: Мф. 28, 5). Не стыдится назвать распятым, потому что это высочайшее наше благо. Воста. Откуда это видно? Якоже рече. Если мне, говорит, не верите, вспомните слова Его; тогда и мне не будете не доверять. Далее и другое доказательство: приидите и видите место, идежележа. Для того отвален камень, чтобы и отсюда они получили новое уверение. Ирцыте учеником, яко узрите Его в Галилеи (см.: Мф. 28, 7). Повелевает и другим благовествовать о Воскресении, что особенно заставляет их верить. И хорошо сказал: в Галилеи; избавляет их от забот и опасностей, чтобы страх не колебал веры. Иизыдоша от гроба со страхом ирадостию (см.: Мф. 28, 8). Почему так? Потому, что видели поразительное и странное дело – гроб пустой, в котором прежде при их глазах положено тело. Для того Ангел и привел их к гробу, чтобы они могли быть свидетельницами того и другого – и гроба, и Воскресения. Действительно, они могли понять, что никто не мог бы унести Его в присутствии стольких воинов, если бы Он не восстал Сам. Потому и радуются, и дивятся, и получают награду за такое постоянство: первые видят и благовествуют, – благовествуют то, о чем не только слышали, но и что видели.
