Более поздние дописки пытались объяснить столь существенную роль «Ланкаватара-сутры» в проповедях патриархов. Например, «Хроники зала патриархов» («Цзутан цзи») содержат пассаж, где Мацзу говорит, что именно Бодхидхарма принес «Ланкаватара-сутру», и поэтому она столь важна для него.
Чань-буддизм как по форме, так и по содержанию явился развитием тех идей, которые содержала «Ланкаватара-сутра». Если различные школы Чань внесли много нового в саму технику медитации, осмысление роли созерцания в «очищении сердца», то основные постулаты, некогда описанные в Сутре, остались практически неизменными. А поэтому имеет смысл несколько подробнее взглянуть на концепцию, которая позже стала именоваться «традицией Ланкаватары».
Первый из четырех цзюаней сутры описывает концепцию «Три мира – лишь наше сердце» (сань цзе вэй синь), которая сводила весь видимый и невидимый мир к собственному сердцу или душе. Позже она легла в основу школы Вэйчжи цзун («Школа Только сознания», VII в.), которая восходила к классической буддийской философии виджнянавады (V в.). Весь мир, который нас окружает, все явления, люди и другие существа, т. е. «три мира» изначально заключены в нашем сердце. Даже сам Будда, точнее его природа, его внутренняя суть также живет в нашем сердце, душе или сознании (синь). А отсюда же существует «только сердце» (вэй синь), учитывая, что под китайским понятием «сердце» подразумевается совокупность всей психической и духовной деятельности человека. Таким образом следует постигать «только сердце». Сутра выражает эту мысль, в частности, через диалог между Буддой и его учеником: «Будда обратился к Махамати: «О, Махамати, когда ты хочешь познать все вещи, как внешние, так и внутренние, знай, что они созданы лишь твоим сердцем (разумом), отдели себя от шумов, умиротворись и усни, и прозрей все различные аспекты своего сознания» [128, 117]
Концепция «только сердца» базируется на ряде четко сформулированных постулатов, в основном относящихся к гносеологии буддизма, к самой природе Знания: «пять способов [получения Знания], «три самоприроды», «два типа наличия и отсутствия Я». «Пять способов» (у фа) подразумевают пять путей постижения нашего бытия и включают деяния и явления (ши у), понятия (гай нянь), размышления (сы вэй), истину (чжэнь ли), мудрость (чжи хуэй). «Три самоприроды» (сань цзы син) предполагают три этапа, через которые проходит человек, очищая изначальную природу или свое изначальное сердце на пути к освобождению: самоприрода суетных (иллюзорных) мыслей (ван сян цзы син), когда человек еще не способен избавиться от желаний, иллюзий и раздражающих мыслей; самоприрода постижения первопричин (юань ци цзы син), когда человек уже понимает взаимосвязь вещей и явлений, их исток и свое место, но еще не способен достичь окончательного освобождения; и реализованная самоприрода (чэн цзясин). Последний этап и является моментом просветления.
Наконец, «два самоотсутствия» (эр у во) подразумевают отсутствие «Я» как такового (у-во, досл. «не-я»), так и отсутствие дхарменного не-я (фа у во). Последнее означает, что человек даже не является сгущением, скоплением мельчайших частиц дхарм – он лишь нечто, произведенное сердцем-душой самого человека, его сознанием.
Другой важной концепцией «Ланкаватара-сутры» становится тезис о «сокровищнице Воистину пришедшего» (жу лай цзан). Она гласит, что все сущее, все люди имеют свой исток в мистическом теле Татхагаты (т. е. Будды), и как следствие все в равной степени обладают «природой Будды» (фо син), ничем не отличаясь от него. А это значит, что каждый способен достичь состояния Будды, что именовалось «единая истинная природа» (тун и чжэнь син).
Природа Будды, и как следствие природа каждого человека, изначально чиста и пустотна, лишь иллюзии, страсти могут замутнить ее: «Хотя само-природа и чиста, пыль может осесть на нее, и поэтому она может видеться нам как нечистая» [19, 481]. Благодаря потенциальной пустотности нашей природы, весь внешний мир, наполненный вещами и явлениями, представляется иллюзорным.
Чань-буддизм был далек от абсолютно идеализма концепции «Ланкаватара-сутры» и не рассматривал весь мир лишь как абсолютную иллюзию, некую «болезнь сознания». Здесь иллюзия стала восприниматься не как отсутствие мира, но как его неправильная оценка, обусловленная человеческими страстями и желаниями. Тем не менее Чань сохранил теорию «загрязнения нашего сердца пылью мира» и поставил во главу угла именно «очищение сердца».
Осознание «единой истинной природы», внутреннее самоочищение и избавление от иллюзий вели к «возвращению к истине» (гуй чжэнь), т. е. к изначальному, нерасчлененному видению мира, к возвращению в «сокровищницу Воистину пришедшего». Как следствие вся практика Ланкаватары, а затем и чань-буддизма была направлена на «очищение сердца от пыли мира», для этого и использовалась сидячая медитация, которая приобрела в Чань традиционный вид созерцания лицом к стене – «созерцания стены» (би гуань).
«Ланкаватара-сутра» объясняет, что существует четыре типа созерцания-Чань. Первый – это «Чань, которому следуют глупые люди», т. е. чисто механическое занятие медитацией, не дающей плодов очищения. Под глупыми людьми или под глупцами здесь подразумеваются, прежде всего, шраваки (слушающие), т. е. те, кто слышит слова Будд и бодисаттв, может их повторить, но не способен ни осознать их не следовать этим наставлениям. Более высокий этап представлен «Чань взирающих на все за и против» (гуань чаъи чань), т. е. людей, находящихся в расчлененном, дуальном состоянии сознания, не способных понять единую суть всех вещей и явлений. Затем следует «Чань тех, кто находит опору своим сознанием на чувственное» (чань юань жу чань), т. е. людей, преодолевших влияние внешнего мира на себя, но еще опирающихся на свои чувства и переживания. И лишь четвертый тип созерцания может считаться истинным – «Чань Воистину пришедшего», т. е. при котором последователь идентифицирует себя с самим Буддой и достигает освобождения от всех мирских условностей.
Таким образом, «Ланкаватара-сутра» устанавливает приоритет интуитивного знания над книжным, начетническим, ставя во главу угла опыт личного мистического переживания. Это находит свое отражение в концепции противопоставления «проникновения через школу» (цзун тун) и «проникновение через слова» (шо тун). «Проникновение через школу» подразумевает постижение именно глубины истины и «пробуждения» (у), требует игнорировать чисто вербальные объяснения, письменные тексты, ведущие лишь к иллюзии достижения знания и просветления. Прежде всего необходимо «самому почувствовать мир духовного» (цзы цзюэ шэн цзин), но не просто услышать или прочитать о нем.
Тезис «не опираться на письмена» (бу ли вэнь цзы), восходящий к «Ланкаватаре-сутре», мы позже встречаем в проповеди Бодхидхармы, Хуэйнэна и других чаньских патриархов. Более того, нередко подчеркивается, что великие чаньские наставники были вообще безграмотны, что как бы указывало на предельное выражение «игнорирования письмен».
В не меньшей степени чань-буддизм перенял и тезис о первейшем значении личного опыта, говоря о необходимости само-пестования (цзы сю), само-пробуждения (цзы у), само-исправления (цзы чжэн).
«Ланкаватара-сутра» явилась буквальным техническим пособием по медитации. Тем не менее, тот подход к осмыслению медитации, который предлагал Чань, заметным образом отличался от способов Ланкаватары, о чем мы скажем несколько ниже.
В «Ланкаватара-сутре» были заложены в сжатом виде практически все те аспекты, которые затем получили особое развитие в Чань. Там мы встречаем и учение о «только сердце» или «сердце-основе», т. е. о «Будде внутри себя». Концепция «внезапного просветления» (дунь у) также имеет корни в индийском буддизме. Например, спор о «постепенном» и «внезапном», на основе которого произошло затем разделение на южную и северную школу чань-буддизма, мы встречаем в «Ланкаватара-сутре». А в «Вималакирти-нидреша», которую любил цитировать и вероятно хорошо знал Мацзу есть такие строки: «в тот самый момент он внезапно постиг свою изначальную природу» [6, 541]. И в этом смысле чань-буддизм не изобрел ничего нового, он явился вполне достойным продолжателем ряда аспектов индийского буддизма – он лишь осмыслил их по-новому, выделил из всех остальных многочисленных буддийских категорий.
Загадка первопатриарха Бодхидхармы
Итак, на первый план в учении Чань выходят не столько какие-то философские или тем более религиозные постулаты, но личности конкретных учителей. Именно через них, через их описание Чань сам рассказывает о своей сути. С другой стороны, кардинальную важность приобретает истинная «линия учителей», которая и символизирует собой передачу истинного Знания, и, как следствие, особый интерес представляет сбой фигура человека, которого традиция называет Первопатриархом Чань – Бодхидхарма (кит. Путидамо или Дамо, яп. Дарума).
