С другой стороны, в признаке материальности физической природы человека дана мысль о ее разрушимости или смертности. Все это, по словам Иоанна Златоуста, преподает прекрасный нравственный урок смирения: "чтобы в самом образе нашего творения преподать нам всегдашний урок не мечтать о себе выше меры, для этого Моисей и повествует обо всем с такою тщательностью и говорит: "создал Господь Бог человека из праха земного" (Беседа на кн. Бытия XIII, Спб. 1898 г., 103с.).
"и вдунул в лице его дыхание жизни..." Или, "вдунул в ноздри его дыхание жизней". Как предшествующее образование тела человека из земли, так и настоящее одухотворение его Богом нельзя понимать в грубо чувственном смысле: в том виде, что скачала будто бы Бог вылепил из глины фигуру человека, а затем взял ее в руки и дунул на нее. Все подобные места, по совету блаженного Феодорита, должно истолковывать "богоприлично" (ΰεοπρεπώς), т.е. сообразно с величием, святостью и духовностью Бога. В частности, и настоящее место надлежит изъяснять так, что внешний облик человека возник из земли по творческому глаголу Всемогущего. Идея, лежащая в основе всего библейского рассказа о творении человека, состоит в намерении выставить человека как связь двух миров — мира видимого, физического и невидимого, духовного, и представить его как царя природы и образ самого Бога на земле, и утвердить истину бессмертия человеческой души; язык же, которым выражена такая отвлеченно-возвышенная идея, — это язык образов и картин, на котором только в подобных случаях и мыслило древнейшее человечество. Самая же мысль о том, что человек причастен к божественной жизни, находит себе параллели и в других местах Священного Писания Иов 33:4[37]; Еккл. 12:7; Деян. 17:25[38] и др.).
"и стал человек душею живою..." Соединение высшего божественного начала (дыхания Божья) с низшем материальным (прахом от земли) дало в результате человека как живую душу, т. е. как сознательную личность, одаренную разумом и свободной волей. Но вместе с тем человек, эта "живая душа" бесконечно отличается от Бога, Который есть "дух животворящий" (1 Кор. 15:45) и относится к нему, как бледная копия — к своему несравненному оригиналу.
8. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал
Сотворив первого человека, Бог не оставляет его на произвол судьбы, а промышляет о нем; это прежде всего и выражается в том, что Он водворяет его в особо приготовленном, лучшем пункте земли, "в саду Едемском" (gan Eden по-еврейски), или в "раю сладости" по греческому и славянскому текстам. Такая разница произошла от того, что LXX еврейское слово Eden, означающее собственное имя страны, приняли за созвучное с ним нарицательное, которое и перевели словом "удовольствие или сладость". Равным образом и еврейское слово gan, что значит место, огороженное решеткой, оттуда "сад" (Втор. 11:10; Ис. 51:3; Иер. 31:8-9), LXX заменили греческим словом παράδεισος, взятым в свою очередь из персидского языка и означающим земляной или каменный вал, окружающий место прогулки, оттуда и самое это место, т.е. "сад или парк". В других местах Библии рай называется "садом Божиим" (Быт. 13:10[39]; Иез. 28:13[40]; 31:8[41]), или "садом Едема" (2:15; 3:23-24[42]; Иоил. 2:3[43]), или же, наконец, — просто "Едем" (Иез. 31:9[44] и др.).
"на восток..." Некоторые из библейских переводов это географическое указание заменяют хронологическим, переводя еврейский термин миккедем (miqqedem) словом "в начале" (Вульгата, Акита, Симмах, Феодотион). Но греческий, сирийский и оба наших перевода правильнее передают — "на востоке", ибо и в других местах Библии данный термин обычно обозначает собою место, а не время (Быт. 3:24[45]; 4:16[46]). Страна Едем, которую, по указанию других священных книг (Ис. 37:12[47]; Иез. 27:23[48]), должно искать вблизи Месопотамии в бассейне Тигра и Евфрата, действительно лежала на востоке от Палестины, место, в котором жил и действовал автор Пятикнижия, где он записал и это божественное откровение о рае.
"и поместил там человека..." Следовательно, первый человек был сотворен вне рая, куда он был введен лишь впоследствии.
9. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла
"и дерево жизни, посреди рая..." Посреди всех райских деревьев, услаждавших взор и питавших тело человека, стояло одно, обладавшее чудодейственной силой — сообщать бессмертие тому, кто вкушал от его плодов (Быт. 3:22), за что и получило свое имя "дерева жизни". Указанная особенность этого дерева не была, без сомнения, его естественным свойством, но представляла один из видов особого, сверхъестественного действия божественной благодати, связанной с вкушением его плодов, как со своим внешним символическим знаком. Помимо своего действительного исторического существования (Откр. 2:7[49]; 22:2[50]), дерево жизни, как в самом Писании, так и у отцов Церкви получило таинственно-преобразовательное значение, указывая главным образом на дерево крестное, которым Господь возвратил нам жизнь духовную, и на таинство евхаристии как спасительный плод этой крестной жертвы (Ин. 6:51-58[51] и др.), ведущей в жизнь вечную.
"и дерево познания добра и зла..." Это было другое знаменитое райское дерево, стоявшее по соседству с первым (3:3[52], 2:9), но обладавшее, как открылось впоследствии, прямо противоположными ему свойствами (3:17[53]). Бог избрал это дерево в качестве средства испытать веру и любовь Адама, а также и его благодарность к небесному Отцу, для целей чего Он и дал ему заповедь не вкушать от плодов данного дерева. От этой-то заповеди оно, по всей вероятности, и получило свое название. "Древо познания, — говорит митрополит Филарет, — быв избрано орудием испытания, представляло человеку, с одной стороны, непрерывно возрастающее познание и наслаждение добра в послушании Богу, с другой — познание и ощущение зла в преслушании". Так как, вообще, заповедь, приуроченная к этому древу, имела в виду развитие высших способностей человека как существа разумного, то и на самое это древо легко могло перейти название "дерева разумения" или "дерева познания". А так как, по ветхозаветному воззрению, все вообще познание носило моральный характер, то "добро и зло" и берутся здесь как два противоположных полюса всего вообще познания.
10. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. 11. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; 12. и золото той земли хорошее; таи бдолах и камень оникс. 13. Имя второй реки Гихон,
Общий довольно загадочный характер библейского сказания о рае, в частности — существование в нем каких-то таинственных деревьев и в особенности дерева познания, служили как для древних еретиков, так и для новых рационалистов поводом считать все библейское повествование о нем сплошной аллегорией. Как бы предупреждая самую возможность подобного ложного перетолкования фактов, бытописатель не без цели указывает точную и довольно подробную топографию рая, удостоверяя тем самым его некогда действительное существование на земле (факт его полной реальности).
"Из Едема выходила река и потом разделялась на четыре рукава..." Вот первый существенный географический признак рая. В еврейском тексте эта река не названа по имени, так как слово нагар означает вообще большую реку, целый водный бассейн, почему иногда оно прилагается даже к океану (Иов. 22:16; Пс. 23:2; 45 и т.д.). А так как из больших рек евреи эпохи Моисея лучше всего знали ближайшую к ним реку Евфрат, то неудивительно, что именем "нагар" они преимущественно ее и называли, со всеми впадающими в нее и из нее вытекающими притоками и рукавами (Быт. 15:18[54]; Исх. 23:31[55]; Мих. 7:12[56] и др.). Эта река, беря свое начало в земле Едем (т.е. на севере Месопотамии или на южном склоне гор Армении), проходила через весь рай и уже по выходе из него разветвлялась на четыре главных рукава.
"Фисон" — таково было имя первого из этих рукавов. Древняя география не сохранила нам имени этой реки, как и далее указываемой, но современные нам ученые, по-видимому, напали на некоторые следы ее: мы разумеем открытие в ассирийских клинообразных надписях слова "писану", означающего "русло, ложе, канал" (Делич и проф. Якимов). А так как созвучное этому древне-ассирийское Библейское имя "Фисон" в буквальном переводе означает "полноводный", то те же ученые и строят остроумную догадку, что под именем первой райской реки разумеется не что иное, как один из самых больших и полноводных каналов древней Месопотамии, служивший для отвода воды из Евфрата прямо в море и более известный у древних греческих авторов под именем Паллокопаса.
