Слово первое
Все будут согласны с тобою и никто даже из весьма любомудрых не станет противоречить тому, что ты получила тяжкий удар и что посланная свыше стрела поразила тебя в самое роковое место; но так как раненные должны не в плаче и слезах проводить все время, а тщательно заботиться и об уврачевании ран, чтобы оне, быв оставлены без внимания, не причинили больших слез и не усилили пламени скорби: то полезно и тебе принять словесное утешение, и остановив несколько потоки слез, хотя на краткое время предать себя тем, которые намереваются утешить тебя. Поэтому и мы не безпокоили тебя во время самой сильной скорби, когда эта молния лишь только упала (на тебя); но, переждав этот промежуток времени и предоставив тебе насытиться рыданиями, когда наконец ты получила возможность проглянуть несколько из этой мглы и открыть слух тем, которые стараются утешить тебя, и мы теперь, после (утешительных) речей служанок, предлагаем и свою. Кто стал бы убеждать (тебя) отложить печаль тогда, когда еще буря была велика и горе весьма сильно, тот более усилил бы твои рыдания, и своими словами придал бы много пищи огню (печали), а на себя навлек бы неудовольствие и мнение, как о человеке недобром и безразсудном; когда же буря, наконец, начала утихать и Бог усмирил ярость волн, то мы свободно распустим паруса слова. Во время умеренной непогоды искусство, может быть, в состоянии будет сделать свое дело; а когда бывает непреодолимый напор ветра, тогда и опытность не приносит никакой пользы. По всем этим причинам мы во все предшествовавшее время молчали, и даже теперь едва решились открыть уста, когда услышали от твоего дяди, что можно, наконец, осмелиться на это, что уже осмеливаются вести с тобою длинныя речи об этом и почетныя служанки, и посторонния женщины, и родственницы, и другия близкия (к тебе). Если их слова ты принимаешь, то мы вполне надеемся и убеждены, что не отвергнешь и наших, но выслушаешь их с возможным спокойствием и благодушием. Женщины и всегда очень чувствительны к несчастию; когда же присоединится еще молодость, и преждевременное вдовство и неопытность в делах, и великое множество забот, между тем как все прежнее время было проведено в удовольствиях, в довольстве и богатстве, то горе в несколько крат увеличивается, и если подвергшаяся ему не получит помощи свыше, то и случайная какая-нибудь мысль может поразить ее. В этом я и нахожу первое и величайшее доказательство великаго Божескаго попечения о тебе; ибо при внезапном стечении стольких бедствий не притти в отчаяние от печали и не лишиться естественнаго состояния своего разума, это было делом не человеческой помощи, но Десницы всемогущей, того Разума, которому нет числа, той Премудрости, которая неизследима, Отца щедрот и Бога всякаго утешения. Яко той поби мы, говорит (пророк), и исцелит ны, уязвит, и уврачует ны, и исцелит ны (Ос. VI, 2). Доколе жил с тобою блаженный муж твой, ты пользовалась почетом, внимательностию и заботами, пользовалась столько, сколько можно было получать от человека; а когда Бог взял его к Себе, то Он Сам заступил его место для тебя. И это не моя мысль, но блаженнаго пророка Давида, который говорит: сира и вдову приимет (Господь, Псал. CXLXIX, 9); и в другом месте называет Его Отцем сирых и Судиею вдовиц (Псал. LXVII, 6); и часто ты можешь видеть такое великое попечение Его об этих людях.
2. Но чтобы самое название (вдовы), часто произносимое, не огорчало твоей души и не смущало тебя мыслию о том, что оно пришло к тебе в самом цветущем возрасте, я хочу наперед сказать об этом и объяснить, что название вдовства есть название не несчастия, но почести, и почести величайшей. Не приводи мне в свидетельство ложнаго мнения толпы, но (выслушай) законоположение блаженнаго Павла, или лучше, Христа; ибо что говорил Павел, то чрез него говорил Христос, как и сам он сказал: понеже искушения ищете глаголющаго во мне Христа (2 Кор. XIII, 3). Что же он говорит? Вдовица же да причитается не меньши лет шестидесятих (1 Тим. V, 9); и еще: юных же вдовиц отрицайтесь (ст. 11); теми и другими словами он желает показать нам величие этого состояния (вдовства). Когда он дает постановления об епископах, то нигде не определяет числа лет, а здесь делает это с великою точностию. Почему? Не потому, чтобы вдовство было больше священства, но потому, что эти (вдовы) встречают больше трудностей, нежели те (епископы), так как их с разных сторон окружает множество дел, общественных и частных. Как город, не огражденный стеною, бывает открыт для всех, желающих вторгнуться в него для расхищения, так и юная вдова бывает окружена отовсюду множеством коварных людей, не только домогающихся ея имущества, но и готовых растлить ея целомудрие. И не только эти, но и другие мы можем указать случающиеся поводы к ея падению. Так неуважение от домашних, запутанность дел, лишение прежняго почета, видимое благополучие сверстниц, а часто и желание удовольствий располагают вдов вступать во второй брак. Бывают между ними и такия, которыя не хотят вступать в законный брак с мужчинами, но (живут с ними) тайно и скрытно; и это делают для того, чтобы получать похвалы за вдовство; так это состояние не только не поносно, но и считается у людей достойным удивления и почтения; не только у нас верных, но и у самих неверных. Когда я был еще молод, помню, как учитель мой (а он был суевернейший из всех людей) при многих удивлялся моей матери. Желая узнать, по обыкновению, от окружавших его, кто я таков, и услышав от кого-то, что я сын вдовы, он спросил меня о возрасте моей матери и о времени ея вдовства. И когда я сказал, что ей сорок лет от роду и что двадцать лет уже прошло, как она лишилась моего отца, он изумился, громко воскликнул и обратившись к присутствовавшим сказал: "ах! какия у христиан есть женщины!" Таким удивлением и такою похвалою пользуется это состояние (вдовства), не только у нас, но и у внешних (язычников)! Зная все это, блаженный Павел сказал: вдовица же да причитается не меньши лет шестидесятих (1 Тим. V, 9). Впрочем, не по этому только свидетельству годов позволяет он причислять ее к священному лику (вдовиц), но присовокупляет и другия качества: в делех добрых, говорит, свидетельствуема, аще чада воспитала есть, аще странныя прият, аще святых нозе умы, аще скорбным утешение бысть, аще всякому делу благу последовала есть (ст. 10). Какое внимание и испытание! Каких добродетелей он требует от вдовицы и с какою точностию исчисляет их! Этого он не сделал бы, если бы не хотел вверить ей дело почтенное и достоуважаемое. Юных же, говорит он, вдовиц отрицайся. Потом присовокупляет и причину: егда бо разсвирепеют о Христе, посягати хотят (ст. 11). Этими словами (апостол) внушает нам, что жены, лишившияся мужей, вместо них соединяются со Христом. Заметь, как он этими словами показывает, что такой союз легок и приятен; именно в словах: егда бо разсвирепеют о Христе, посягати хотят, (он говорит о Христе), как бы о каком кротком муже, который не поступает с ними самовластно, но позволяет им жить на свободе. И на этом он не остановил речи, но показал великую заботливость о вдовице еще в другом месте, сказав: питающаяся же пространно, жива умерла (1 Тим. V, 6). А сущая истинная вдовица и уединена уповает на Бога, и пребывает в молитвах и молениих день и нощь (ст. 5). И в послании к Коринфянам он говорит: блаженнейша же есть, аще тако пребудет (1 Кор. VII, 40). Видишь ли, какия похвалы (воздаются) вдовству, и притом в Новом Завете, когда уже просияла и красота девства? Однако и в это время блеск девства не мог помрачить светлости вдовства, но оно и теперь сияет, имея собственное достоинство. Итак, когда мы упоминаем о вдовстве, ты не падай духом и не считай этого состояния позорным; ибо если оно позорно, то тем более девство. Но нет, нет; да не будет! Если все мы почитаем и уважаем тех жен, которыя живут воздержно еще при жизни своих мужей, то как не почитать и не хвалить тех, которыя, и по смерти своих мужей, оказывают прежнее к ним благорасположение? Пока ты жила вместе с блаженным Фирасием, то, как я сказал, ты, пользовалась и почетом и вниманием, какия можно получать от человека; теперь же, вместо него, ты имеешь Владыку всех - Бога, который и прежде хранил тебя, а теперь еще больше и с особенною заботливостию будет пещись о тебе; и немалое доказательство Своего великаго промышления о тебе, как я выше сказал, Он уже показал нам тем, что сохранил тебя здравою и невредимою среди такого пламени забот и печали, и не попустил тебе потерпеть ничего нежелательнаго. Если же Он не попустил быть кораблекрушению во время такой бури, но тем более сохранит твою душу во время тишины, и облегчит для тебя тяжесть как вдовства, так и представляющихся в нем бедствий.
3. Если же тебя смущает не название вдовы, а потеря такого мужа, то согласно с тобою и я признаю, что на всей земле между светскими людьми немного бывало таких любезных, кротких, смиренных, искренних, разумных и благочестивых. Но, если бы он совершенно разрушился и обратился в ничто, тогда следовало бы скорбеть и сокрушаться; если же он приплыл в тихую пристань и переселился к своему истинному Царю, то об этом должно не плакать, а радоваться. Эта смерть не смерть, но некоторое переселение и перемещение из худшаго (состояния) в лучшее, с земли на небо, от людей к ангелам и архангелам, к Владыке ангелов и архангелов. Здесь на земле, когда он служил царю, ему можно было ожидать опасностей и многих козней от завистников; ибо по мере того, как возрастала его знаменитость, умножались и козни врагов; а по отшествии туда, ему уже не нужно опасаться ничего такого. Поэтому, сколько ты скорбишь о том, что Бог взял к себе столь полезнаго и добродетельнаго человека, столько же должна и радоваться, что он переселился отсюда с великою безопасностию и славою, и, избавившись от смятений настоящей непостоянной жизни, пребывает в совершенном мире и спокойствии. Подлинно, не странно ли признавать небо гораздо лучшим земли, а переселившихся отсюда туда - оплакивать? Если бы покойный жил порочно и вопреки воле Божией, то следовало бы сокрушаться и рыдать об нем не только по смерти, но и при жизни его; а так как и он принадлежал к числу возлюбленных Божиих, то одинаково должно радоваться, жив ли он, или умер. И что так должно поступать, об этом ты конечно слышала от блаженнаго Павла, который говорит: разрешитися и со Христом быти много паче лучше (Филип. I, 23). Но ты, может быть, хочешь слышать слова мужа и наслаждаться дружбою с ним, желаешь по прежнему обращаться с ним, и пользоваться бывшею при нем славою, блеском, почетом и спокойствием, и потеря всего этого смущает и омрачает тебя? Любовь к нему ты можешь сохранять и теперь так же, как и прежде; сила любви такова, что она объемлет, совокупляет и соединяет не только тех, которые находятся при нас, или близко к нам, и которых мы видим, но и тех, которые удалены от нас; ни продолжительность времени, ни дальность разстояния, и ничто другое подобное не может прервать и прекратить душевную дружбу. Если же ты желаешь и видеть его лицем к лицу (я знаю, что ты весьма желаешь этого), то соблюди ложе его недоступным для другого мужа, постарайся сравняться с ним по жизни, и ты конечно отойдешь отсюда в один и тот же с ним лик, и будешь жить вместе с ним не пять лет, как здесь, не двадцать или сто, даже не тысячу или две, не десять тысяч или несколько десятитысячелетий, но безпредельные и безконечные веки. Наследование теми местами упокоения получается не по телесному родству, но по одинаковому образу жизни. Если одинаковость жизни привела и Лазаря, незнакомаго Аврааму, в самыя недра его и удостоивает к возлежанию с ним многих от востока и запада, то и ты займешь место упокоения вместе с прекрасным Фирасием, если захочешь жить так же, как он жил; тогда ты опять увидишь его, но не в этой красоте телесной, с которой он умер, а в некотором ином блеске и сиянии, которое гораздо светлее лучей солнечных. Настоящее тело, какой бы великой высоты ни достигло, тленно; но тела благоугодивших Богу облекутся такою славою, на которую и смотреть невозможно этими глазами. Некоторые знаки и неясные следы этого Бог показал нам как в Ветхом, так и в Новом Завете. Тогда лице Моисея сияло такою славою, что израильтяне не могли смотреть на него; а в Новом Завете гораздо больше просияло лице Христово. Скажи мне: если бы кто обещал сделать его (Фирасия) царем всей земли, и для этого повелел разстаться с тобою на двадцать лет, а после того обещал бы возвратить его к тебе в диадиме и багрянице и тебя также сделать участницею его славы, ужели ты не перенесла бы такой разлуки благодушно и с надлежащим благоразумием? Ужели не обрадовалась бы такому дару и не сочла бы его вожделенным? Переноси же эту разлуку и теперь, не для земнаго царства, но для небеснаго, не для того, чтобы опять увидеть мужа в золотой одежде, но - в безсмертии и славе, какая свойственна небесным жителям. Если же тебя очень тяготит продолжительность времени (разлуки), то он, вероятно, иногда является тебе в сновидениях, по прежнему разговаривает с тобою, и показывает тебе вожделенное лице свое; это пусть будет утешением для тебя вместо писем, или лучше, даже яснее писем. Там видны одне только буквы, а здесь можно увидеть и образ лица, и кроткую улыбку, и осанку, и походку, можно услышать и звук и узнать любезнейший голос.
