Возражение 2. Далее, уверенность, по всей видимости, суть то же, что и надежда. Но надежда является отдельной добродетелью и не относится к мужеству. Следовательно, уверенность неправильно считать частью мужества.
Возражение 3. Далее, благодаря мужеству человек поступает правильно перед лицом опасности. Но великолепие и уверенность сущностно не подразумевают какого-либо отношения к опасности. Следовательно, их неправильно считать частями мужества.
Возражение 4. Далее, согласно Туллию, терпение означает перенесение трудностей, и то же самое он усваивает мужеству. Следовательно, терпение суть то же, что и мужество, и не является его частью.
Возражение 5. Далее, то, что требуется каждой добродетели, не может считаться частью особой добродетели. Но упорство требуется каждой добродетели, в связи с чем читаем: «Претерпевающий же до конца – спасётся» (Мф. 24:13). Следовательно, упорство нельзя считать частью мужества.
Возражение 6. Далее, Макробий приводит семь частей мужества, а именно «величавость, уверенность, беззаботность, великолепие, постоянство, выдержку и твёрдость». И Андроник насчитывает семь относящихся к мужеству добродетелей, каковы «храбрость, сила воли, величавость, решительность, упорство и великолепие». Следовательно, похоже, что приведённый Туллием перечень частей мужества неполон.
Возражение 7. Кроме того, Аристотель упоминает о пяти частях мужества. Первая – это «гражданское» мужество, которое подвигает на храбрые поступки из страха перед наказанием или позором; вторая – это «военное» мужество, которое подвигает на храбрые поступки по причине владения воинским искусством или опыта; третья – это то мужество, которое подвигает на храбрые поступки по причине страсти, и в первую очередь – ярости; четвёртая – это то мужество, которое побуждает человека поступать храбро потому, что он привык побеждать; пятая – это то мужество, которое побуждает человека поступать храбро потому, что он не ведает об опасности[68]. Но все эти виды мужества не входят ни в одно из вышеприведённых перечислений. Следовательно, эти перечисления частей мужества неправильны.
Отвечаю: как уже было сказано (48), у добродетели может быть три вида частей: субъектные, неотделимые и потенциальные. Но мужество как особая добродетель не может иметь субъектных частей, поскольку оно, будучи связано с особой материей, не может быть разделено на несколько отличных по виду добродетелей. Однако у его неотделимых частей могут быть как бы неотделимые и потенциальные части в отношении тех вещей, согласие с которыми необходимо для акта мужества. А также потенциальные части, поскольку то, к чему прибегает мужество перед лицом наибольших испытаний, а именно смертельных опасностей, некоторые другие добродетели используют в случае тех или иных меньших затруднений, и тогда эти добродетели присоединяются к мужеству как вторичные добродетели к главной.
Затем, как было показано выше (123, 3, 6), акт мужества бывает двояким, нападением и стойкостью. Далее, акту нападения необходимы две вещи. Первая относится к приуготовлению ума и состоит в том, что ум является готовым к нападению. Поэтому Туллий говорит об «уверенности», которая, по его словам, «укрепляет и обнадёживает ум в отношении великих и благородных свершений», Вторая относится к самому поступку и состоит в надлежащем завершении того, что было уверенно начато. В связи с этим Туллий упоминает «великолепие», которое он описывает как «обдумывание и направление», то есть исполнение, «возвышенных и величественных дел с надлежащим размахом и благородством намерений», чтобы сочетать исполнение с величием цели. Таким образом, если эти две [вещи] ограничиваются надлежащим предметом мужества, а именно смертельными опасностями, то они являются его как бы неотделимыми частями, поскольку без них никакое мужество невозможно. А если они имеют дело с другими, связанными с меньшими трудностями предметами, то тогда они суть добродетели, отличающиеся по виду от мужества и присоединённые к нему как вторичные добродетели к главной. Так, философ усваивает «великолепию» большие траты и «величавости», которая, похоже, является тем же, что и уверенность, большой почёт[69].
Второму акту мужества, а именно стойкости, тоже необходимы две вещи. Первой является та, что ум не сокрушается страданием и не утрачивает своего достоинства перед лицом грозящего опасностью зла. В связи с этим он говорит о «терпении», которое описывает как «добровольное и продолжительное перенесение трудного и неприятного ради добродетели или пользы». Другой является та, что человек под гнётом продолжительных страданий не изнемогает настолько, что утрачивает свою храбрость, согласно сказанному [в Писании]: «Чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр. 12:3). В связи с этим он говорит об «упорстве», которое описывает как «твёрдо установленное и непрерывное постоянство в отношении хорошо обдуманной цели». Если эти две [вещи] ограничиваются надлежащим предметом мужества, то они являются его как бы неотделимыми частями, а если они имеют дело с другими трудностями, то тогда они суть добродетели, отличающиеся от мужества и присоединённые к нему как вторичные [добродетели] к главной.
Ответ на возражение 1. Великолепие сообщает щедрым поступкам некоторое величие, что связано с понятием трудности, являющейся объектом раздражительной способности, которая приводится к совершенству в первую очередь благодаря мужеству, в каковом смысле оно и принадлежит указанной добродетели.
Ответ на возражение 2. Как уже было сказано (17, 5; ΙΙ-Ι, 62, 3), надежда, посредством которой человек полагается на Бога, считается теологической добродетелью. Посредством же уверенности, которую в настоящем случае мы рассматриваем как часть мужества, полагающийся на Бога человек надеется на себя.
Ответ на возражение 3. Отважиться на что-то великое, похоже, означает подвергнуть себя риску, поскольку неудача в подобных вещах чревата немалыми бедствиями. Поэтому хотя великолепие и уверенность связывают со свершением или решимостью совершить любое великое дело, тем не менее, они некоторым образом принадлежат мужеству по причине неизбежной опасности.
Ответ на возражение 4. Терпение сохраняет спокойствие перед лицом не только смертельных опасностей, с которыми связано мужество, но и вообще любых тягот или опасностей. В последнем отношении оно считается присоединённой к мужеству добродетелью, а в первом – его неотделимой частью.
Ответ на возражение 5. Упорство как означающее постоянство в исполнении доброго дела вплоть до его завершения может являться условием любой добродетели. О том же, в каком [именно] смысле оно является частью мужества, было сказано нами выше.
Ответ на возражение 6. Макробий приводит все четыре упомянутые Туллием добродетели, а именно уверенность, великолепие, выдержку (так он называет терпение) и твёрдость (так он называет упорство). К ним он добавляет ещё три, две из которых, а именно величавость и беззаботность, включены Туллием в определение уверенности. Однако список Макробия более точен, поскольку уверенность означает надежду человека на великое, а надежда предполагает, что желающая способность простирается своим желанием на великое, и всё это связано с величавостью. В самом деле, нами уже было сказано (ΙΙ-Ι, 40, 2) о том, что надежда предполагает любовь и желание того, на что надеются.
А ещё лучше сказать, что уверенность относится к несомненности надежды, в то время как величавость связана с величием того, на что надеются. Но если не устранить то, что противоречит надежде, ей будет недоставать твёрдости, поскольку подчас надеющийся теряет свою надежду из-за препятствующего ей страха, который, как было показано выше (ΙΙ-Ι, 40, 4), противоречит надежде. Поэтому Макробий упоминает об избавляющей от страха беззаботности. Он также добавляет и третью часть, а именно постоянство, которое можно рассматривать как часть великолепия. В самом деле, для совершения великолепных поступков необходимо обладать постоянством ума. Поэтому Туллий говорит, что великолепие состоит не только в исполнении величественных дел, но и в благородном обдумывании их в уме. Постоянство также может быть отнесено к упорству, поскольку человека можно назвать упорным, если его не останавливают препятствия, и постоянным, если его не останавливают любые другие обстоятельства.
Что же касается перечня Андроника, то он, похоже, аналогичен вышерассмотренному. Действительно, вместе с Туллием и Макробием он упоминает «упорство» и «великолепие», и вместе с Макробием – «величавость». «Сила воли» есть то же, что и терпение, или выдержка, поскольку, по его словам, «сила воли является навыком, который сообщает готовность, следуя суждению разума, исполнять то, что до́лжно, и претерпевать то, что до́лжно». А храбрость, похоже, есть то же, что и твёрдость, поскольку он определяет её как «крепость души при стремлении к своей цели». Решительность, по всей видимости, есть то же, что и уверенность, поскольку, по его словам, «решительность – это навык уверенности в себе в том, что кается добродетели». Помимо великолепия он упоминает «andragathia», то есть человеческую добродетель, которую можно назвать «усердием». В самом деле, великолепие состоит не только в неукоснительном исполнении величественных дел, что связано с постоянством, но также и в своего рода мужественной рассудительности и заботе об этом исполнении, и это принадлежит усердию. Поэтому он говорит, что «andragathia» – это добродетель, посредством которой человек продумывает полезные поступки.
