Некоторые из пострадавших от этой политики организации, были людьми, чьи нормальные сексуальные функции были нарушены в результате операции или несчастного случая. Кое–кто из них были в отчаянии от того положения, в которое их поставило решение Правления.
Один такой человек, ставший импотентом именно таким образом, в течение последовавших лет мог выполнять свой супружеский долг одним из способов, теперь осужденных организацией. Он говорил, что до решения Правления он еще был способен жить, не ощущая себя получеловеком, поскольку мог доставлять наслаждение своей жене. Теперь он написал, что не может увидеть в Писании подтверждения позиции, занятой журналом «Сторожевая башня», но его жена считает своим долгом повиноваться, и, любя ее, он уступил. Он знает, что остался таким же, как раньше, но внутренне эмоционально сокрушен, потому что боится, что их брак серьезно пострадает. Он умолял сообщить, нет ли в Божьей воле какой–нибудь «лазейки», которая вернет ему радость приносить наслаждение жене.
Все эти ситуации наложили значительное бремя на совесть старейшин, призванных разбираться с теми, кто нарушал постановление Правления. В конце упомянутого письма старейшины автор говорит:
«Я обнаружил: с какой–либо долей искренности и убеждения в том, что я представляю Иегову и Христа Иисуса, я могу придерживаться только тех законов и принципов Библии, которые понимаю; и если я должен применять эти законы, выполняя свои обязанности старейшины общины, я хочу делать это не потому, что принимаю за данное, что это — организация Иеговы и я буду следовать всему, что она скажет, а потому, что я по–настоящему верю, что мое действие подтверждено Писанием и верно. Я хочу продолжать верить и, как Павел назидал фессалоникийцев в стихе 13 главы 2, принимать Библию не как слово человеческое, но как Слово Божье, каково оно есть по истине».
Хотя обсуждаемые сексуальные действия определенно противоположны моим личным стандартам, я могу честно сказать, что не одобрял решения Правления о лишении нарушителей общения. Но это все, что я могу сказать, ибо, когда настало время голосовать, я присоединился к решению большинства. Я был в отчаянии, когда Правление поручило мне подготовить материал в поддержку этого решения, но, тем не менее, я принял задание и написал все, как требовало Правление, согласно его решению. Таким образом, я не могу сказать, что действовал в соответствии с прекрасной точкой зрения, высказанной старейшиной и только что мною процитированной. Сделать то, что я сделал в то время без особых угрызений совести, меня побудило убеждение в том, что эта организация — единственная рука Бога на земле.
Основной объем приходивших писем никогда не достигал Правления, им занимались служащие «столов писем» или служебного отдела. Однако я уверен, что разные члены Правления должны были знать, вполне возможно, через личные контакты и разговоры, что многие их авторы чувствовали, что непрошенне вторглись в личную жизнь других людей. Когда, наконец (приблизительно после пяти лет), дело снова встало на повестке дня, политика о лишении общения была изменена, и в результате Правление отстранилось от разбирательства интимной сферы жизни людей. Снова Правление поручило мне подготовить материал для публикации, на этот раз о желательной перемене.
Мне лично принесло немалое удовлетворение то, что я мог признать, хотя и весьма обтекаемо, что организация все это время ошибалась.
Номер «Сторожевой башни» за 15 февраля 1978 года опубликовал мой материал (сс. 30 и 32), в котором были такие строки:
«…принимая во внимание отсутствие четких указаний Писания, это дело является таковым, по которому супруги сами принимают на себя ответственность перед Богом и… эти интимные подробности брака не входят в сферу контроля пресвитерами общин, старейшины не могут исключать кого–либо из организации только на этом основании… [Это] выражает повышенное чувство ответственности, которую мы принимаем на себя, позволяя Писанию управлять своей жизнью и устраняясь от всяких догматических позиций, когда свидетельство не представляет собой достаточной основы».
Вообще, я чувствовал то же самое по отношению еще к целому ряду вопросов, которые стояли перед нами, — что Писание на самом деле не давало никакого основания занимать догматическую позицию в подавляющем большинстве решаемых нами дел. В своей публикации я выразил эту точку зрения, и тогда она была принята Правлением. Я снова и снова выражал ее в дальнейшем, но принималась она редко.
Когда я смотрю на имеющиеся у меня письма (немногие из них процитированы выше), то удовлетворение, которое я получил от написания публикации, исправляющей положение дел, кажется довольно пустым. Ибо я знаю, что несмотря на все сказанное уже невозможно было возместить или исправить весь ущерб, причиненный стыдом, замешательством, эмоциональным отчаянием, чувством вины и развалившимися браками, вызванными прежним постановлением — постановлением, принятым за несколько часов людьми, которые отнеслись к нему довольно прохладно, людьми, не располагавшими предварительными знаниями, возможностью подумать, поразмышлять, особо помолиться и узнать, что говорит об этом Писание. Но это решение получило силу на пять лет по всему миру, и многие пострадали от этого на всю жизнь. Ничего этого не должно было случиться.
Другой возникший вопрос, несколько связанный с предыдущим, касался Свидетельницы из Южной Америки; ее муж признался, что изменял ей с другой женщиной. Проблема состояла в том, что он утверждал, что сексуальные отношения были анальным, а не генитальным соитием.
Решение Правления гласило, что такой акт не являлся прелюбодеянием; для прелюбодеяния необходимо было соитие, «в результате которого могли появиться дети». Таким образом, тот человек не стал «одной плотью» с другой женщиной, и поэтому у его жены не было оснований из Писания для развода и вторичного брака.
Существовавшее правило требовало единогласного решения, и я последовал за большинством. Однако меня по–настоящему беспокоили мысли об этой женщине, которой было сказано, что в соответствии с Писанием она не могла освободиться от мужа, повинного в подобном проступке. Это решение означало также, что мужчина, вошедший в гомосексуальные отношения с другими мужчинами или даже в сексуальные отношения с животными, не давал оснований для развода, о которых идет речь в Писании, поскольку зачатие было невозможно, а значит, он не становился «одной плотью» с другим мужчиной или животным. «Сторожевая башня» немного раньше в том же году особо на это указывала[59].
Эмоциональный стресс побудил меня рассмотреть изначальные языковые термины (на греческом языке), употребленные в Мф. 19:9. В переводе Нового Мира, сделанном Обществом, Иисус говорит так:
«Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за блуд и женится на другой, тот прелюбодействует».
Здесь употреблены два разных слова, «блуд» и «прелюбодеяние»; однако публикации «Сторожевой башни» в течение десятилетий считали, что они оба означали, в сущности, одно и то же, что «блуд» означает мужчину, прелюбодействующего с другой женщиной, не своей женой (или жену, вступающую в такие отношения с мужчиной, который не является ей мужем). Почему же тогда, спросил я себя, Матфей, записывая слова Иисуса, употребил два разных слова («porneia» и «moikheia»), если в обоих случаях имелось в виду одно и то же?
Когда я просмотрел разные переводы, библейские словари, комментарии и лексиконы из Вефильской библиотеки, причина стала очевидной. Практически, каждая открытая мною книга обнаруживала, что греческое слово «porneia» (в переводе Нового Мира звучавшее как «блуд») являлось очень широким термином и применялось ко ВСЕМ видам сексуальной безнравственности; поэтому другие переводы Библии просто называют такие действия «безнравственностью», «сексуальной аморальностью», «неверностью» и т. д.[60]. Справочные материалы ясно показали, что слово это применялось и для обозначения гомосексуальных отношений. Конечной точкой моих выводов стало заключение, что в самой Библии слово «porneia» употреблено в Иуд. 7 для обозначения скандально известного гомосексуализма жителей Содома и Гоморры.
Я приготовил материал на 14 страницах, содержащий результаты исследования, и сделал копии для всех членов Правления. Я чувствовал себя весьма неуверенно, не зная, как это будет воспринято, и поэтому пошел к Фреду Францу и объяснил, что сделал, выразив сомнение по поводу того, что к материалу отнесутся благожелательно. Он. сказал: «Я не думаю, что будут какие–то сложности».
Его ответ, хоть и краткий, прозвучал уверенно. Когда я поинтересовался, не хотел бы он взглянуть на то, что я нашел, он отказался и повторил, что, по его мнению, «нет никаких проблем». Я думал, что ему уже было известно кое–что из обнаруженного в моем исследовании, но не знал, в течение какого времени. Поскольку он был главным переводчиком сделанного Обществом перевода Нового Мира, мне казалось, что ему, по крайней мере, небезызвестно истинное значение слова «poraeia» («прелюбодеяние»)[61].
