Сбоник - Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

Приводимый ниже перевод «Книги Иерофея» представляет собой отрывок из второго «речения» (второй главы) и основывается на издании Марша[1443].

Ты же, о мой сын[1447], «войди в твою внутреннюю комнату, затвори твою дверь» (Мф. 6, 6) и «испей воды из твоего колодца и струй из твоего источника» (Притч. 5, 15). «Пусть они будут только для тебя одного, и чужой да не пьет с тобой» (Притч. 5, 17). Не спи в городе, оставив семя твое в поле, чтобы не пришел враг[1448] и не посеял тебе в поле плевел[1449]. Не оставляй же и эти слова и не открывай их перед теми умами[1450], которые не очистились, чтобы не стать тебе повинным в том, что сказано: «Не клади камень преткновения перед слепым» (Лев. 19, 4). Почему? Потому что «человек душевный не принимает духовных [вещей], ибо они противны ему»[1451]. А если они противны ему, то для чего ты принесешь их ему, давая смертельный яд больному? Но молись усердно и проси Благого, дабы ты мог прийти к полному совершенству, полнота которого объединяет [тебя] с Благим. Не подобает же быть сокрытому от тебя, о мой сын, тому суждению, которое захватывает умы, когда они раскрывают такое видение[1452].

Знай же, о мой сын, что я видел многих людей, у которых происходило быстрое падение с небес[1454] при раскрытии этой божественной тайны[1455]. Также я, с Господом нашим, видел сатану и человека, подобного ему, которые пали с небес, подобно молнии[1456]. Потому, сын мой, прославь в совершенном и таинственном молчании[1457] то, что животворит тебя. И посмотри на муравья и поучись из путей его — как он собирает свой хлеб и прячет свою пищу, а также на устрицу, которая не могла бы вырастить жемчужину, если бы не пряталась в глубине[1458]. Рассмотри это и поступай [так же], и ты оживишь душу твою.

Приступим же теперь к божественной теме и посмотрим на то, каким подобающим для них славословием мы можем прославить наши обители[1460], будь то по природе или выше природы[1461]. Мне же кажется подобающим говорить без слов и познавать без рассудка то, что превышает слово и непостижимо для рассудка, что есть сокровенное молчание и тишина тайн, что разрушает чувства и избегает форм[1462], что стремится, спокойно и таинственно, к тому совершенному и изначальному Единству, которое [объединяет] с первым сущностным Благом[1463], а также к тому совершенному и святому Соединению, о котором наш божественный учитель написал: «Тот, кто соединяется с Господом, тот с Ним один дух»(1 Кор. 6,17), — иботам, где Единый, разделение уже не властно[1464].

Эти вещи, о мой сын, — для меня и для тех, кто подобен мне. Для меня сейчас — очищение и искупление, а после этого мне [надлежит] подойти к ним[1465].

Итак, скажем сейчас о побуждении[1466] и об очищении. Прежде скажем о первом побуждении, названном нами «понижающим». Оно [состояло] в исхождении[1467] из природы, которое произошло по небрежности[1468]. При этом его мера не была единой, но множественной в соответствии со [степенью] небрежности. Поэтому некоторые из побуждений обречены на возвращение, а некоторые из них — на рост. Так что в том понижающем побуждении нам требуется такое противодействие, которое обратит нас в обратную сторону. А при побуждении возвышающем ум нуждается в росте, который приведет нас к изначальному. Если же в том понижающем побуждении у нас, от бесов, происходит рост, то это явное указание на то, что мы связаны с князем [мира][1469]. А если в том возвышающем побуждении мы обретаем рост, то и это знак помощи[1470].

Природное же побуждение происходит тогда, когда ум оставляет имя детства. Так, когда апостолы приобрели обращенность к природе[1471], пока они еще не оставили природу, наш Господь сказал им: «Дети, есть ли у вас что‑то, чтобы поесть?»[1472] Сказал же Он это, [чтобы увидеть], могли ли они в тот момент вкушать [твердую] пищу, поскольку молоко — еда младенцев. Итак, все, кто находятся в своей природе, способны только пить, а есть — нет, ибо хлеб не для всех людей.

Когда те, кто еще пребывают в природе, стремятся к тому, чтобы жить праведно, то о таком побуждении говорится, что оно «после природы». У этого побуждения очень много различий, так что иногда [движимый им] называется ангелом, а иногда — выше ангела. Ибо если ничто не станет причиной его обращения назад, то он даже достигнет Единения.

Те же, кто, еще пребывая в природе, приобретают начало [движения] ко злу, называются сначала грешными, злыми, нечестивыми и порочными, а позднее — животными и скотами[1473]. Такое побуждение называется «ниже природы».

Когда же ум движим побуждением, которое «выше природы», то это не вполне то же, что побуждение, которое «после природы». Ибо у последнего очень много различий, так что [движимый им] называется праведником и святым, а иногда — именами сущностей, которые выше имен. Но все они имеют формы[1474]. А побуждение, которое «выше природы», — это движение спокойное и молчаливое, путь без дороги, познание, которое возвышается над формами, однако не приводит к смешению[1475]. И поскольку в нем есть недостаточность, оно называется «побуждением». Но так как оно существует вне форм, то о нем говорится, что оно «выше природы».

Об этом побуждении, сын мой, едва ли знает хоть один из умов, который не спускался бы в обитель демонов. Но там тебе его будет легко рассмотреть. Есть умы, которые называются [существующими] «вне природы», а демонов я называю [существующими] «за пределами природы». Ибо при том побуждении, которое «после природы», ум пребывает в нашем мире, как бы это ни происходило. Если же [побуждение] «за пределами природы», то он находится не в нашем мире и не в том мире, где святые, но в той тьме внешней, что представляет собой населенные места под землей. Возможно даже, что у него происходит своего рода соединение с князем [мира]. Потому что он полностью отрывается от природы Блага, так что в нем нет ничего от нее.

О природе бесов, которые под землей, о том, сколько их и кто они, а также о том, что они делают, мы сейчас воздержимся[1476] [говорить], поскольку в своем рассказе о нисхождении ума мы расскажем об этом[1477]. Теперь же поговорим об этом мире. Мне не нравится то, что стремятся утверждать некоторые люди — что вся славная природа и чины[1478], расположенные в порядке и святые во всем, находятся с нами в нашем мире. Они же говорят не как провидящие[1479], но под действием того заблуждения, что имеет власть над ними. Есть только три сущности у всех бесов, господствующих в нашем мире. И я скажу божественно, без страха, что ни один ум, не получивший очищения, не был способен освободиться от них. Один лишь божественный ум[1480] может быть от них свободен. Ибо Писание говорит, что если человек совершает грех, тогда он становится рабом греха[1481]. Итак, нам открыто, что если он грешит, то он подчинен им. Тот, кто не стал свободен для Бога, находится в рабстве у князя [мира]. Когда же придет князь [мира], то не только что‑то имеет он в [грешнике][1482], но получает его целиком.

Из сущностей бесов, которые с нами, нам также возможно дать пример падения из Природы[1483]. Ибо на три части разделено все пространство от земли до неба, и каждая из тех сущностей имеет власть над одной из частей[1484]. И это, видимо, то, о чем одним из [бесов] было сказано нашему Господу: «Вся власть над этим находится в руке моей»[1485].

Первая сущность управляет всем пространством от земли до облаков. Второй же положен предел и [дана] власть на всем пространстве от облаков до солнца. Третья — от солнца и до тверди [небесной]. Знай же, о мой сын, что в соответствии с [мерой] падения из Природы каждая из них получила свое место и положение. Ибо я вижу, что сущность, которая над землей, гораздо темнее, чем сущность, которая выше ее, и что та в свою очередь — гораздо темнее, чем та, что выше ее. Я вижу, что сущность, которая над солнцем, гораздо светлее и чище, чем все сущности бесов. Возможно также, что противоборство уму, которое она совершает, меньше, чем у других. Ибо противоборство, которое оказывает умам сущность, находящаяся над землей, особенно тяжелое и горькое. Слабее же его та борьба, которую совершает с ними вторая сущность.