Е<пископ> И<гнатий>.
16 февраля 1861 года
Назначение Преосвященного Леонида [322] для освящения храма в Париже нахожу весьма основательным, а желание некоторых, чтоб я был употреблен для этого, нахожу вполне неосновательным; за любовь же благодарю. Я очень устарел, лишился телесных сил и душевных способностей, приехал сюда полумертвым, сам не понимая, что я ужасно болен. Лечение на водах открыло всю важность моей болезни, сопровождавшейся даже нервным расстройством. Теперь хотя и чувствую некоторое облегчение, но не настолько, чтоб фигурировать в видных должностях, к которым не имею ни малейшего сочувствия. Доля Преподобного Тихона Воронежского — вот доля, достойная сочувствия и соревнования!
11 июня 1861 года
{стр. 547}
К. С. Η-чу весьма благодарен за участие, которое он принимает во мне. Но я, видя, что дние мои, яко сень, уклоняются, а силы крайне слабеют, сверх того имея давнишнее желание окончить дни свои в уединении, подал прошение в Святейший Синод об увольнении меня от управления епархией и о предоставлении мне в управление общежительного Бабаевского монастыря Костромской епархии. Сделав это, я ощутил в душе моей особенное чувство спокойствия и даже тихой радости, как по исполнении своего долга. Не с моим направлением жить в видных местах и занимать видные должности. А теперь — и не с моими силами и здоровьем. Если же поколебаться от двоедушия и благое намерение удаления для покаяния отлагать день за день, к чему лестью влечет враг спасения нашего под различными предлогами благовидными, то можно в таком двоедушии и нерешительности провести всю земную жизнь и быть застигнутым смертию в неготовности. Бабайки — место уединенное, малопосещаемое, особливо зимою вовсе не посещаемое, сухое и здоровое, при реке Волге. Если Бог дарует мне этот приют, то он может сделаться приютом для многих истинно желающих спасения вдали от шумного мира.
Попроси от меня О. Архимандрита Игнатия, чтоб он поговорил о мне Митрополиту, а если нельзя прямо, то через Преосвященного Викария. Основание в том, что многие ученые монахи имеют о мне самое превратное понятие, судя по себе. Преподобный Исаия Отшельник сказал: «Как полотно сохраняет признак той краски, в которую оно было окрашено в первый раз, сколько бы его после не перекрашивали, так и монах сохраняет в себе на всю жизнь отпечаток того направления, которое он получил первоначально, вступая в монастырь». Совершенная истина! Вижу это на себе и на других. Академические иноки, вступая в монашество с целию служения Церкви в ученом и административном отношениях, сохраняют это направление, и новоявленный Угодник Божий Святитель Тихон, оставив епископскую кафедру, сперва скучал в монастырском уединении, будучи лишен административной деятельности. То же самое замечено и на других. Я, напротив того, проведя начало моего иночества в уединеннейших монастырях и напитавшись понятиями самой строгой аскетики, сохранял это направление в Сергиевской пустыни, так что в моей гостиной я был репрезентабельным архимандритом, а в кабинете скитянином. Здесь продолжается то же самое, только в большей {стр. 548} степени: так сроднился с келлией, что с трудом могу принудить себя выйти в сад, чтоб доставить себе необходимое для здоровья уединение. Такого направления моего многие и не подозревают, а потому сочиняют для меня направление, вполне чуждое мне, что мне и писал покойный Митрополит Григорий. Удовлетворив моему прошению, доставят двойную плату: 1) меня не только успокоят, — облагодетельствуют, предоставив мне жительство, удовлетворяющее моему направлению; 2) успокоят тех, которые видят во мне разные замыслы, опасные или неприятные для них. И второй пункт для меня очень важен. Преподобный Пимен Великий сказал: «Не живи там и так, чтоб жительство твое приносило смущение ближним, иначе и ты лишаешься духовного плода единственно по той причине, что жительство твое приводит ближних в смущение».
Кроме просьбы в Синод я писал и просительные письма к Митрополитам Московскому и Петербургскому и Обер-Прокурору. Прошение послано 24 июля, следовательно переговором надо поторопиться.
Е<пископ> И<гнатий>.
31 июля 1861 года
Спаси Господи за письмо твое от 8 августа и уведомление. Я уже получил формальное уведомление от Обер-Прокурора в понедельник 21 августа. Особенное чувство радости и спокойствия меня исполняет, а истощение телесных сил — необыкновенное. К 1-му октября потрудись написать мне в Николо-Бабаевский монастырь, в Нерехту.
24 августа 1861 года
Приехав 14 октября в Пустынную обитель Святителя Николая, Бабаевскую, я нашел там письмо твое от 29 сентября. Путь совершил я с трудом по слабости тела, истощенного болезнями, а в Москве захворал серьезно. Больным выехал из Москвы и больным приехал сюда, несмотря на то, что к заболевшей ноге приставлено было в Москве 120 пиявок.
Монастырь Бабаевский заштатный, общежительный строительский. Настоятели за многие достоинства возводятся в игумены и, изредка, в архимандриты. Имеется 36 манатейных ва{стр. 549}кансий, но налицо находится только 18 монахов. Монастырь в упадке и по нравственному и по материальному отношениям; расположен на весьма здоровой и довольно приятной местности, весьма удобен для монашеской жизни. Будущее монастыря во власти Божией.
Никогда в жизни моей я не был так доволен моим положением, как доволен им теперь. Кажется, мой Ангел хранитель по повелению Божию продиктовал Святейшему Синоду указ о мне; — так этот указ удовлетворяет требованиям моего душевного настроения и телесного здоровья. Государь, быв на Кавказе, послал мне орден. Если же к 1000 рублей пенсии прибавлены еще 500, то я уже не знаю, что сказать о таком обилии милостей.
Адрес мой в Ярославль.
Н<едостойный> Е<пископ> И<гнатий>.
18 октября 1861 года
Не могу нарадоваться настоящему моему положению. После долгих страданий среди бурного житейского моря Бог привел в тихое пристанище. Все устроилось как нельзя лучше. Еще прежде моего прибытия здешний Настоятель исходатайствовал себе другое настоятельское место, а потому естественно, что Иустин заступил его место к общему удовольствию братства, коего налицо более 80 человек. Монастырь — особенно удобный для монашеской жизни во всех отношениях! Воздух и вода прездоровые.
30 октября 1861 года
Я очень доволен тем, что дали, полагал, что вовсе ничего не дадут. Когда данное достаточно, то не сообразно с монашескою совестию хлопотать о большем. Если что здесь поудержали, то встретим многоумноженным в будущем веке. Время наступило такое, в которое наиболее надо думать о вечности: годы ушли, здоровье и силы оставили. Не видать, как подкрадется и смерть. Местом я очень доволен: самое уединенное! Никто не беспокоит. Выздоровления ожидать мне нельзя: потому что очень истощился и болезнями и лечением. Разве последует какое особенное чудо по Промыслу Божию. Не должно льстить себе предположением долгой земной жизни, вернее, частым воспоминанием о смерти стараться сделать ее менее страшной в час ее прихода. — Мине{стр. 550}ральные воды сильно погнали из меня простуду и золотуху: это продолжается и теперь, держит всегда в трудном положении, а по временам приводит и в весьма трудное. За все слава Богу!
Е<пископ> И<гнатий>.
10 декабря 1861 года
P. S. При проезде через Москву посмотрел на преуспевших. Ничего завидного нет; напротив того, многое показалось достойным сожаления.
Кто окончательно будет назначен Обер-Прокурором — уведомь. В здешнюю глушь — таков Бабаевский монастырь в зимнее время — никаких сведений не приходит: живем как бы в ином мире, чем я очень доволен. Летом здесь приятно: если вздумаешь посетить — милости просим и с тезкой [323]. Я становлюсь как будто посвежее; с приезда был очень плох.
15 января 1862 года
Я, по обыкновению, похварываю; только четыре раза был в церкви, сижу безвыходно в келлии; ни разу не прогуливался ни пешком, ни в экипаже.
13 февраля 1862 года
Вообще я всем очень доволен, а чего недостает, то, надеюсь, милосердый Господь устроит для меня грешного. Потрудись передать письма мои Чернявскому и Рудавскому. Не важно, что эти дети вспомнили меня; важно то, что вспомнили себя. Без последнего первого не было бы.
