ЕМУ-ЖЕ[61].
13 Октября (1853)
Я получилъ твое письмо, другъ Кошелевъ, и хотя не кончилъ моего письма къ тебѣ, но посылаю неконченное, чтобы ты не упрекалъ меня въ неоплатности долга. Продолженіе надѣюсь написать послѣ окончанія другаго дѣла, срочнаго.
Твое письмо я прочелъ съ большимъ удовольствіемъ, потому что оно очень хорошо написано, и потому, что я обѣщаю себѣ большое удовольствіе въ работѣ отвѣчать на него. Ты тронулъ такой вопросъ, съ отвѣтомъ на который должна созвучать вся глубина философіи христіанской. Я не рѣшился бы говорить объ немъ, по недостаточности моей для этаго духовнаго умозрѣнія, говорить никому, кромѣ самаго себя, и слѣд. тебя. Мои ошибки во взглядѣ на этотъ предметъ не повредятъ тебѣ, потому, что ты будешь смотрѣть на нихъ какъ на одно изъ движеній собственныхъ твоихъ мыслей. Но прежде хотѣлъ бы кончить начатое письмо о Vinet. — Что же касается до Полит. Экон., то прошу тебя покуда избавить меня отъ этаго предмета, занятіе которымъ было бы совсѣмъ несогласно съ моими теперешними занятіями.
Благодарю тебя за твои заботы о моихъ залогахъ. Я цѣню это какъ истинно дружеское участіе.
Обнимаю тебя. Жена моя тебѣ кланяется.
Твой И. Кирѣевскій.
Что твоя боль глазная? Береги ихъ. Твоего отвѣта ожидаю.
30.
ЕМУ-ЖЕ[62].
(Окт.—Ноябрь 1853 г.)
Чтобы наши толки имѣли какое-нибудь разумное послѣдствіе, необходимо намъ постоянно исполнять два условія: 1) ни на минуту не терять изъ виду самаго зерна того предмета, о которомъ мы споримъ. Иначе мы разбредемся въ стороны и не одолѣемъ собрать все сказанное нами въ одинъ общій итогъ; 2) мы ни на минуту не должны забывать, для чего мы споримъ. Если для того, чтобы имѣть удовольствіе оспорить одинъ другаго, то лучше учись играть въ шахматы и давай спорить на шахматной доскѣ. Если же мы споримъ для того, чтобы согласиться, то эта цѣль стòитъ труда писанья. Но для этого надобно намъ искать въ мысляхъ и словахъ другъ друга не того, чтò несогласно съ нашими мыслями, а напротивъ — того именно, чтò у насъ есть общаго относительно предмета спора. Изъ этого общаго должны мы стараться сдѣлать такіе выводы, которые бы обѣими сторонами были приняты сочувственно. Тогда предметъ разногласія самъ собою разрѣшится, прилагаясь къ этимъ выводамъ. Если же, вмѣсто общаго и согласно съ нимъ, мы будемъ искать въ словахъ противника того, съ чѣмъ можно спорить, то ни споръ нашъ никогда не кончится, ни вывода никакого мы изъ него не добудемъ.
Я написалъ эту диссертацію потому, что, мнѣ кажется, ты былъ слишкомъ спорливъ въ твоемъ отвѣтѣ на мое письмо, и я самъ боюсь заразиться твоею манерою. Что, наприм., намъ пользы разсуждать, какой смыслъ должно имѣть слово: китайство? Значитъ ли оно — считать свои частныя понятія за единственныя общечеловѣческія, или оно значитъ — коснѣть въ старомъ и противиться новому, — во всякомъ случаѣ разсужденіе объ этомъ и о подобныхъ тому вещахъ можетъ привести насъ только къ тому результату, что ты употребляешь это слово правильно, а я — ошибочно; но что-жь изъ этого слѣдуетъ? Намъ важно здѣсь не то, каково я разсуждаю, или каково ты разсуждаешь, а важенъ намъ здѣсь только предметъ нашего разсужденія.
Перечитывая письмо твое, съ трудомъ могу удержать себя, чтобы не спорить о каждомъ пунктѣ отдѣльно. Однако же это желаніе мое — доказать, что я правъ, а что ты ошибаешься — совершенно исчезаетъ во мнѣ, когда я вслушиваюсь умомъ въ другое желаніе — согласиться съ тобою въ единомысліи.
Прежде, чѣмъ буду спорить, постараюсь отыскать, въ чемъ мы согласны, чтобы тѣмъ удалить причины недоразумѣній.
Когда я говорю, что государственность народа должна быть проникнута его вѣрою, т.-е. церковью, которую онъ исповѣдуетъ, то это не значитъ, чтобы государство должно было покровительствовать церкви. Покровительствуютъ низшему. Высшему можно только служить и служа, правда, охранять, но только по его волѣ. Если ты скажешь, что подъ предлогомъ охраненія государство иногда стремится господствовать надъ церковью, то злоупотребленіе не уничтожаетъ возможности хорошаго употребленія. Первое (злоупотребленіе) должно замѣчать, открывать, выставлять на общій видъ и тѣмъ уничтожать. Но второе (правильное употребленіе силы государственной въ пользу церкви) нельзя не признать дѣломъ добрымъ.
Я не почитаю также хорошимъ дѣломъ, чтобы государство служило церкви инквизиціоннымъ образомъ. Инквизиція соотвѣтствуетъ логически только Римской церкви, смѣшавъ власть мірскую и духовную въ одно нехристіанское господство. Но въ церкви православной инквизиціонный образъ дѣйствія долженъ почитаться еретическимъ, какъ монашескіе ордена рыцарей, кавалерственные епископы и т. п. Потому въ православныхъ земляхъ инквизиціонныя дѣйствія вредятъ церкви; въ папскихъ государствахъ инквизиція, напротивъ, поддерживаетъ зданіе церковное. Въ южной Европѣ послѣ XVI столѣтія только одна инквизиція могла удержать римское вѣроисповѣданіе и усилить реформацию. У насъ, напротивъ, расколы родились прямо изъ инквизиціонныхъ мѣръ и можетъ-быть до сихъ поръ ими же усиливаются.
Также почитаю я противнымъ православной церкви насильственное понужденіе гражданъ къ принятію благодати, таинственныхъ дарованій Божіихъ. Церковь, напротивъ, во всѣ времена боялась предавать таинства недостойнымъ, какъ бы отдать святыню на поруганіе, или повѣдать тайну Господа врагамъ Его. Если это дѣлается, то какъ противное церкви, а не какъ согласное съ нею, или полезное ей.
Также не полезно церкви, а противно ей, когда ее употребляютъ какъ средство для государственныхъ или мірскихъ цѣлей, злоупотребленіемъ присяги и т. п.
Также противно церкви, когда она поставляется въ какую-нибудь зависимость отъ мірскаго устройства государствъ, когда духовенство обращается въ чиновничество и т. п.
Но все это противно церкви христіанской только тогда, когда она находится во всей чистотѣ православія. Римской же церкви, какъ я сказалъ, это не только не противно, но прямо требуется ея характеромъ свѣтско-духовнымъ. Отъ нея-то, отъ римской ереси, распространились эти смѣшанныя понятія, вмѣстѣ со многими другими заблужденіями, въ нѣкоторыхъ и православныхъ странахъ. Но ревность къ чистотѣ вѣры должна требовать, вмѣстѣ со многими другими, очищенія и этихъ понятій, касающихся отношеній церкви къ государству. И теперь именно пришло время, когда это очищеніе нашихъ понятій отъ еретическихъ примѣсей особенно необходимо, потому что натискъ иновѣрія и безвѣрія такъ силенъ, что уже почти не осталось ни одной мысли общественной, политической, нравственной, юридической или даже художественной, которая бы болѣе или менѣе не была запачкана и измята неправославными руками, въ которыхъ она побывала. Потому, если съ этой точки разсматривать книгу Vinet, т.-е. какъ противудѣйствіе тѣмъ ложнымъ понятіямъ объ отношеніяхъ церкви и государства, которыя распространились изъ Римской церкви, даже ко многимъ лицамъ православнаго исповѣданія, то, конечно, нельзя не сказать, что въ этомъ отношеніи чтеніе этой книги можетъ быть очень полезно. Также, я думаю, весьма полезно можетъ быть чтеніе этой книги у насъ и потому, что возбудитъ въ умахъ такой вопросъ, который спитъ и которому пора, очень пора проснуться.
Но этимъ должно ограничиться то, чтò я могу сказать въ пользу Vinet. Кажется, этого не мало, и ты можешь быть доволенъ. Я наѣюсь, что ты, видя какъ охотно я отдаю справедливость твоему пріятелю въ отношеніи практическаго примѣненія, захочешь и мнѣ отдать справедливость въ томъ, что я не могу согласиться съ нимъ въ тѣхъ основныхъ началахъ, изъ которыхъ онъ выводитъ свои требованія. Или, лучше сказать, не могу я согласиться съ нимъ не потому, чтобы его основныя начала противорѣчили моимъ, но потому, что основныхъ началъ у него не нахожу никакихъ, твердыхъ, опредѣленныхъ, ясно согласныхъ. Нахожу у него смѣшеніе всякихъ началъ, смотря по тому, чтò ему для его декламаціи кажется на ту минуту эффектнѣе. Такъ, не поставивъ яснаго опредѣленія ни церкви, ни государству, какъ я сказалъ въ прошедшемъ письмѣ, онъ говоритъ иногда, какъ вещь обще-христіанскую, то, чтò можетъ относиться къ одному виду протестантства. Иногда относитъ къ государству вообще то, что можно отнести только къ государству слѣпленному изъ разнородныхъ кусковъ, какъ Соединенные Штаты. Во многихъ мѣстахъ декламируетъ онъ о томъ, какъ вѣра должна проникать во всѣ отношенія людей, и потомъ, рядомъ съ этими возгласами и какъ бы забывая ихъ, декламируетъ противъ того, чтобы государство находилось въ какомъ-либо опредѣленномъ отношеніи къ вѣрѣ, господствующей въ народѣ.
Ты, защищая его и опровергая меня, дѣлаешь свое построеніе понятій объ отношеніи государства къ церкви, но также по примѣру своего пріятеля Vinet говоришь очень горячо, часто остроумно, но не ищешь для своего построенія твердаго матеріала. Ты говоришь: „Государство — не устройство общества, а самое общество”. И сказавъ это, сейчасъ же упрекаешь меня въ Луи-Бланствѣ и спрашиваешь: „развѣ государство обязано мнѣ доставлять хлѣбъ, богатство, свѣдѣнія, — словомъ, все нужное для земной жизни?” За этимъ слѣдуетъ выходка о томъ, что „не слѣдуетъ на государство возлагать отеческія, наставничьи или какія бы то ни было распорядительскія обязанности въ отношеніи гражданъ”. Я не буду спорить противъ этой выходки, но не умѣю согласить ее съ тѣмъ положеніемъ, что государство — не извѣстное устройство, но самое общество.
