А вот с тех пор и доныне сыны Израилевы не едят жилы, которая на составе бедра… Правда, при чем здесь жила козы или барана? Они же с Богом не боролись!
Взглянул Иаков и увидел: идет Исав, брат его, и с ним четыреста человек. Пошел Иаков и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему. И побежал Исав к нему навстречу и обнял его, и пал на шею его и целовал его, и плакали оба.
Нужно отметить, что Исав был беззлобный парень. По сути, Иаков его еще раз кинул.
И возвратился Исав в тот же день путем своим в Сеир, а Иаков благополучно пришел в город Сихем, который в земле Ханаанской, и расположился пред городом. И купил часть поля за сто монет.
Обрезание народа необрезанного
Дина, дочь Лии, вышла как-то прогуляться. Увидел ее Сихем, сын князя земли той, и учинил над ней насилие. Ну, иногда бывает любовь с первого взгляда, а иногда — и с первого раза… Переспал Сихем с Диной, а потом прилепилась душа его в Дине. И упросил Сихем отца своего взять эту девицу ему в жену.
Иаков слышал, что сын князя земли той обесчестил Дину, дочь его, но пока сыновья его были со скотом его в поле, он молчал.
И пришел Еммор, отец Сихемов, к Иакову, чтобы посвататься. Сыновья же Иакова, когда пришли с поля, узнали все обстоятельства дела и воспылали гневом, потому что бесчестие сделал Сихем Израилю, переспав с дочерью Иакова раньше времени, а так не надлежало делать.
Еммор стал ублажать Иакова с сыновьями, говоря:
— Породнитесь с нами. Живите с нами. Земля сия пространна пред вами, живите и промышляйте на ней и приобретайте ее во владение. Назначьте самое большое вено и дары — я дам, что ни скажете мне, только отдайте девицу в жену сыну моему.
В ответ он услышал:
— Не могём этого сделать, выдать сестру нашу за человека, который необрезан, ибо это бесчестно для нас. Только на том условии мы согласимся, если у вас весь мужеский пол будет обрезан. Тогда и мы будем отдавать за вас дочерей наших и брать за себя ваших дочерей, и будем жить с вами, и составим один народ. А если не послушаетесь нас в том, чтобы обрезаться, то мы возьмем Дину и удалимся.
И пришел Еммор и Сихем, сын его, к воротам города своего, и стали говорить жителям города своего:
— Только на том условии сии люди соглашаются жить с нами и быть одним народом, если будет у нас обрезан весь мужеский пол, как они обрезаны. Не для нас ли стада их, и имение их, и весь скот их? Убыток невелик — от каждого по малюсенькому кусочку крайней плоти, а прибыток зато будет достойный!
Силен был материальный стимул! Все резанули свои крайние плоти.
Кричали женщины «ура!» и в воздух чепчики бросали…
А на третий день, когда все мужчины Сихема были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, единоутробные братья Динины, взяли каждый свой меч, и в четыре часа утра без всякого объявления войны Иаковские вооруженные силы атаковали границы Сихемской земли. Началась резня Сихемского народа: братцы Симеон и Левий вероломно умертвили весь мужеский пол. И самого Еммора и Сихема, сына его, проткнули мечом. Следом за ними полчище сынов Иаковых пришли к убитым и разграбили город за то, что обесчестили Дину, сестру их. Они взяли мелкий и крупный скот их, и ослов их, и что ни было в городе, и что ни было в поле, и все богатство их, и всех детей их, и жен их взяли в плен.
Подобного истребления целого народа не было еще в истории человечества…
Так был нарушен пакт Иакова-Еммора о ненападении.
Но Иаков быстро понял, что вляпался он в пренеприятнейшую ситуацию. Он сделал выволочку Симеону и Левию:
— Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для всех жителей сей земли, для Хананеев и Ферезеев. Союзнические войска сильны, а нас мало. Поразят меня, истреблен буду и я, и вы, и весь дом мой.
Сыны же его ответили:
— А разве можно поступать с сестрою нашею, как с блудницею!
И так же, как и в прочие сложные моменты жизни Иакова-Израиля, Бог пришел на помощь. Он сказал Иакову:
— Собирайтесь и чешите все отседова! Пойдите в Вефиль и живите там.
Так и сделали. И уже в Вефиле опять явился Бог Иакову и опять напомнил тому, что отныне имя его не Иаков, как было записано в метриках, а Израиль. Пошел Израиль с домочадцами еще дальше. При подходе к земле Ефрафы, престарелая, но вечно юная Рахиль родила еще раз. О на сей раз роды ее были трудны — чай, не девочка! — умерла родами. И когда выходила из нее душа, то все же успела наречь сына именем Бенони, что означало «Сын скорби».
С тех пор в народе частенько посылают к Бенониной матери, проклиная кого-нибудь.
Но Израилю это имя не понравилось, и он его переназвал в Вениамина, что значило нечто диаметрально противоположное — «Сын счастья». Так что, когда посылают к Бениной матери — это плохо, а когда посылают к Вениной матери — это оченно даже хорошо!
Во время пребывания Израиля в той стране, Рувим, сын его старший, умудрился переспать с дряхлой уже Валлою, наложницею своего же отца. Израиль принял известие сие с огорчением, однако ни он сам, ни справедливейший Господь не сделали на этот счет никаких оргвыводов и не понес Рувим никаких дисциплинарных наказаний.
Наконец добрался Иаков-Израиль со своим семейством до дома отца своего в земле Ханаанской и едва застал его: тот уже лежал на смертном одре. Да и странного ничего нет: было тому 180 лет… Не дай Бог дожить до такого возраста никому: глухой, слепой, параличный — вот уж воистину ни Богу свечка, ни черту кочерга!
И в присутствии обоих своих сыновей — Исава и Иакова испустил Исаак дух и помер… Как говорили в те времена, «приложился к народу своему», будучи стар и насыщен жизнью.
Остался жить Иаков на земле предков своих, на земле Ханаанской. А меж братьями установилась тишь да гладь, да Божья благодать. Не зря говорят, что время лечит (если не калечит).
Более всех своих детей любил Иаков первенца своего от Рахили Иосифа, получившего прозвание Прекрасного. Он и впрямь был парень видный, статный да и ума недюжинного. Девки по нему сохли, и не будь закона побиения камнями за прелюбодеяние, не одна из них с удовольствием потеряла бы с ним свою непорочность.
За все это, а особливо за безмерную любовь их общего отца к Иосифу, возненавидели его братья. К тому же заносчив был Иосиф выше крыши. Однажды увидал он сон, что якобы Солнце, Луна и одиннадцать звезд поклоняются ему, и истолковал его так, что отец, все жены его и братья его единокровные поклоняются ему… Тут даже папаша такого хамства не выдержал, а братья и вовсе затаили в душе своей хамство.
И вот случилось то, что должно было случиться с неизбежностью. Пошли все братья, кроме Иосифа, на луг пасти коз да баранов отца своего, а Иосиф дома остался читать какие-то умственные книги. Тут подошел отец его и сказал:
— Иосиф, любимый мой сын, зря ты небрегаешь братьями своими. Поди, наведай их, узнай, как они, не оголодали ли?
— Хорошо, отец. Слово начальника — закон для подчиненных.
И пошел он, и нашел братанов своих, а они, как подошел он, окружили его, сорвали с него пышные одежды, в кои тот был наряжен, сделали «тёмную», а избив, бросили в ров глубокий, решив попозже его замочить, а отцу сказать, что видели на пути домой тело Иосифа, обглоданное волками.
Утомившись избиением братца единокровного, вся эта гоп-компания села закусить, а тут замаячил вдалеке караван верблюдов. Пока караван приближался, Иосифовы братья решили: убивать зазнайку — только руки марать. А не продать ли его в рабство? И в карман бабло, и с души слегло!
Подошедший караван мадианитян был нагружен бальзамом да ладаном и направлялся в Египет. Купцы с удовольствием купили Иосифа по дешёвке — всего за двадцать сребреников, чтобы потом задорого перепродать его в рабство.
Порешав бесплодно математическую проблему: как разделить двадцать монет между одиннадцатью, братья измазали одежды Иосифа козлиной кровью, чтобы принести отцу как бы вещдок: вот, мол, что нашли, идя домой.
Прибыв в Египет, купцы продали Иосифа некоему царедворцу Потифару, который служил начальником спецназа при фараоне Аменхатепе Третьем. И полюбился Иосиф Потифару: послушен, исполнителен, умен, учтив. Ну, а кто таких не любит? Стал Иосиф вскоре правой рукой своего шефа, а не ординарным рабом.
Но не зря говорят в народе: не родись красивым, а родись счастливым. Положила на красавчика глаз молодая жена Потифара, звали которую Зулайхо, то есть по нашему — Зулейка-ханум. Многих телохранителей она до того вынуждала ее тело «охранять» и не безуспешно: кто же осмелится жене царедворца перечить? А вот Иосифа не удалось ей в постель свою уложить!
