Полагать, что выношенная в такой среде теософия вдруг станет действительно совмещаемой с христианством без ущерба для совести христианина — значит обманывать себя.
Приведенные мною антихристианские декларации масонов не осуждаются теософами; более того - эти признания найдены мною не в антимасонской, но именно в промасонской книге, написанной любимым учеником Елены Рерих — А. Клизовским. Апология масонства у Клизовского своеобразна: он не отрицает антицерковных и богоборческих масонских деклараций, приведенных его оппонентом. Он просто пробует сказать, что в хорошей семье масонов, дескать, не без люциферических уродов.
Но разве не нечто вполне похожее на только что приведенные масонские декларации встречаем мы у Е. Рерих — “Всякая обособленная, ограниченная и упадочная религия есть, именно, опиум, злейший яд разъединения и разложения”?{119}. Итак, христианство, «обособленное» от каббало-буддизма, есть “злейший яд”... “О масонстве скажу, что когда-то это было великое и светлое начинание, нередко возглавлявшееся великими духами, и тогда, именно, оно подвергалось жестокому гонению со стороны представителей церкви”[63]. «В Харбине Н.К. встретил архиепископа Нестора, оказавшегося человеком широких взглядов, но зато он имеет массу врагов и кличку масона. Ведь наши «просвещенные» сородичи из этого слова (употреблявшегося в самой глубокой древности и даже в апостольских посланиях для определения людей, приобщенных к высшему знанию) сделали определенное ругательство»{120}. Ну, исторически это неправда: ни в греческом, ни в латинском, ни в русском текстах Нового Завета это слово не употребляется. Однако стоит заметить – какова ж апологетическая жажда у Е.Рерих по отношению к масонству.
Итак, теософия с самого начала формировалась в лоне «западного эзотеризма». Не Евангельскую традицию продолжает теософия, но сознательно анти-христианскую.
Поскольку теософия с самого начала формировалась в лоне «западного эзотеризма», она унаследовала и присущий последнему принцип иерархии «посвящений» и «сокрытий».
Гл. 3. ВСЕГДА ЛИ ПРАВДИВЫ ТЕОСОФЫ?
Истинные мистики не прячут тайны, а открывают их. Они ничего не оставят в тени, а тайна так и останется тайной. Зато мистику-дилетанту не обойтись без покрова таинственности, сняв который, находишь нечто вполне тривиальное. - Г.К.Честертон{121}
С детства Блаватская и Рерихи росли в масонской среде, то есть в среде, позволявшей своим членам лжесвидетельствовать о своей вере. После того, как они стали сознательно участвовать в деятельности оккультных кружков, потребность в маскировке также стала вполне сознательной и даже рекомендуемой.
Поэтому если в текстах теософов нам встретятся свидельства о том, что в теософии была некая скрытая сторона, это открытие не будет чем-то невероятным. Именно в той традиции, на которую теософы сознательно ориентировались (гностики-каббалисты-масоны) так было принято. Так есть ли следы «эзотерического разрыва», маскировки в теософии?
Е. Рерих советует брать уроки тактической лжи у Розенкрейца, мифического основателя ордена розенкрейцеров, который по возвращении из Индии в Европу “должен был преподать учение Востока в полухристианском обличии, чтобы защитить своих учеников от мести фанатиков и ханжей. В своем большинстве человечество осталось все теми же нетерпимыми и жестокими изуверами. Каждое великое Откровение требует прикрытия внешними щитами”{122}.
В “Письмах Махатм” формулировка точнее — Розенкрейц прикрыл христианским флером “наши восточные доктрины”, чтобы защититься от “духовенства”{123}. Сопоставление этих двух почти дословно совпадающих текстов (причем текст Махатм был известен Е. Рерих), по крайней мере дает нам ключ к рериховскому лексикону: там, где она пишет “ханжи, фанатики, изуверы”, она имеет в виду христианское духовенство[64].
Вот один из маскировочных щитов оккультистов: «Теперь, конечно, можно писать «Бог» с большой буквы. Дело не в наименовании, но в смысле вульгарном. Потому сделаем эту уступку»{124}. Таких «уступок», несомненно, много в теософских книгах.
Отсюда – уже упоминавшаяся сложность исследования теософии: при работе с этим кругом текстов необходимо постоянно классифицировать их по признаку: что в них было сказано как «уступка», а что – в качестве подлинного «символа веры» автора. Но нечто очень личностное, очень авторское проскользнуло в таком наставлении рериховских «Учителей» - «Чистое явление должно покрываться грязным плащом для того, чтобы хотя бы искры могли дойти» (Мир Огненный 3,177). Свои подлинные взгляды они прикрывают христианскими символами и именами. И, выходит, что именно христианский, внешний слой их деклараций - это то, что они же расценивают как «грязный плащ»…
Те же Махатмы из исторического прецедента с Розенкрейцем делают оккультный закон: “Пока неофит не достигнет состояния, необходимого до той степени озарения, на которую он имеет право и для которой он годен, большинство, если не все секреты нельзя сообщить”{125}.
Наконец, произносится очень важное и откровенное слово -“гримировка” (Община, 204). «Давая книгу церковнику, можете надписать – во имя Христа или Сергия; для буддистов – Майтрейи или Будды; для Израиля – Мессии»{126}. Поистине: “Пей из одной чаши, но покрывайся платами всех народов”{127}. «Учу менять все шкурки, начиная с имени»{128}.
Г. Олькотт в 1885 г. в Бомбее заявлял парсам-зороастрийцам, что их вера "покоится на природной скале оккультизма", и что дуализм определенно является законом мироздания, и персонификация его противоборствующих сил Заратуштром была полностью научным и философским утверждением глубокой истины.
Вроде не может быть большей пропасти, чем между теософским монизмом, растворяющим и зло и добро в единой Энергии и дуализмом зороастрийцев, постулирующим вечную борьбу двух абсолютно противоположных и равносильных принципов[65]. Вряд ли парсы обрадовались бы, если бы им было сказано прямо, что Ариман и Ахура-Мазда всего лишь разные проявления одного и того же принципа (нечто подобное в древности пробовал делать Зурван — за что и был провозглашен еретиком). И потому им была преподнесена рекламная теософская ложь.
Точно такая же ложь о близости оккультизма и православия преподносится сегодня русским.
Вообще когда теософы применяют маскировку, чтобы привлечь к себе – то грим и маски они считают допустимыми; это именуется «действовать по сознанию», «применять принцип соизмеримости», «действовать по канону Господом твоим». Когда же им надо избавиться от кого-то из своих прежних сотрудников, то тут те же самые приемы оцениваются как отвратительно-недопустимые: «Тьма всегда маскирует свою суть, надевая маски тех, к кому приближается и делает все, чтобы не допускать выявления ликов»{129}.
Как именно теософы применяют маскировку ради расширения пространства своего влияния, можно посмотреть на примере отношения Рерихов к коммунизму.
Сначала – истинное отношение Рерихов к революции и большевизму. В 1917-1919 годах Н. Рерих искренне и публично возмущался большевиками: «Дикари, они воюют с женщинами и с детьми! Большевики русские могут гордиться одним, что ими нанесен смертельный удар социализму… Тот, кто впишет в исторические исследования геройские страницы русского большевизма, тот скажет отвратительнейшую ложь. Мы поражены бессмысленностью и дикостью происходящего. Позорное самоуничтожение! Настоящий бунт рабов против знания. Большевики будут громить дворцы, будут разрушать храмы, будут вредить Финляндии. Они всюду несут зерно черного начала. Во имя единства, во имя свободы пусть торопится народ убрать большевиков и тех предателей, которые с ними. Которые получили свои 30 сребренников. Братья, помните, что наша Россия более всего страдает распущенностью мысли…. Материализм есть собачья психология. В России не укреплено чувство собственности»{130}. «Не входите в ряды прародителей большевизма. Оттуда нет возврата”{131}. В ту пору «Рерих примкнул к воинственно-антисоветскому крылу русской эмиграции. В печати появляются его статьи, клеймящие «банду Ленина-Троцкого» как злейших врагов российской государственности и культуры»{132}.
Спустя годы в личных суждениях позиция остается той же: “Один из мыслителей, кажется, Успенский, назвал материализм дефективным мышлением или трехмерной собачьей психологией в противовес человеческой, четырехмерной, ибо мысль уже принадлежит к четвертому измерению. Все материалисты лично мне казались всегда ограниченными, убогими, лишенными всякого воображения людьми»{133}. «Конечно, социализм или, вернее, так называемый коммунизм, есть вреднейшее недомыслие, ибо всякое уравнение есть смерть»{134}. «Коммунизм, как его проповедуют ныне, уже отжил или отыграл свое, он никому не нужен»{135}. «Вы то зерно, которое пробьет час смерти Кощею-коммунизму»{136}. «Одна тьма пожирает другую (фашизм и коммунизм)»{137}.
