Свод храма поддерживали семь колонн из прозрачного золота, украшенный великолепнейшим жемчугом. Удивительные вещи, виденные мною, невозможно описать. О, если бы я умела говорить на языке Ханаанском, тогда я хотя бы немного рассказала о славе лучшего мира! Я увидела там каменные скрижали, на которых золотыми буквами были высечены имена 144000 святых.
После того как мы созерцали славу храма, мы вышли из него. Иисус оставил нас и направился к городу. Вскоре мы вновь услышали Его приятный голос, говорящий: "Приди, народ Мой! Вы пришли от великой скорби, исполнили Мою волю, страдали за Меня, так придите на вечерю, и Я препояшусь и буду служить вам". Мы вскричали: "Аллилуйя! Слава!" и вступили в город. Там я увидела стол из чистого серебра, простиравшийся на много миль, и наш взор не мог охватить его. На столе лежали плоды древа жизни, манна, миндаль, смоквы, гранаты, виноград и множество других плодов. Я попросила Иисуса разрешения отведать от этих плодов. Он сказал: "Не сейчас. Те, кто ест плоды сей страны, больше не возвращаются на землю. Если будешь верной, скоро и ты вкусишь плод древа жизни и испьешь воды из источника жизни". Он продолжал: "Ты должна вернуться, чтобы рассказать другим то, что Я показал тебе". Тут меня подхватил ангел и [70] осторожно перенес вниз, на темную землю. Иногда я думаю, что больше не могу оставаться на земле, настолько мрачным кажется мне все, что на ней. Я чувствую себя здесь очень одинокой, ибо я видела лучший мир. О, если бы у меня были крылья, как у голубки, я улетела бы и обрела покой.
Я хочу привести вам стихотворение, написанное братом Гайдом, находившимся рядом со мной в то время, как я получила видение. Это сочинение было опубликовано в религиозных газетах и даже вошло в некоторые сборники гимнов. Те, кто публиковал, читал или пел эти стихи, мало думали о том, что причиной их появления было видение девушки, преследуемой за свое смиренное свидетельство. Вот это произведение.
Мы услышали о великолепной, святой стране.
Мы услышали - и сердца наши возрадовались,
Ибо мы были одинокими странниками,
Утомленными, усталыми и печальными.
Нам было сказано, что там поселятся странники,
Они не будут больше бездомными.
И мы знаем, как хороша прекрасная страна,
Где течет чистая река жизни.
Нам сказали о зеленых полях,
Они не знают проклятья.
И дикие пустыни пышно цветут,
И Розы Саронские растут.
И восхитительные птицы в жилищах зеленых
Их песни веселы и сладки,
И их трели льются вновь,
И доносятся звуки ангельских арф.
Мы услышали о пальмовых ветвях, одеяниях и венцах,
И о серебристой ленте в белоснежной одежде,
О чудном граде с жемчужными вратами,
Сияющими светом.
Мы услышали об ангелах и святых, обитающих там
С золотыми арфами, и о том, как они поют,
О горе с плодовитым древом жизни,
О листьях, приносящих исцеление.
Царь той страны прекрасен,
Он - радость и свет.
Мы будем созерцать Его там во славе,
И наслаждаться Его улыбающимся ликом.
Мы будем там, мы скоро будем там, [71]
Мы присоединимся к чистым и благословенным,
У нас будут пальмовые ветви, одеяния и венцы,
И мы обретем вечный покой.
Глава X. ОТКАЗ ОТ ОБЛИЧЕНИЯ
В то время я подверглась жестокому испытанию. Если Дух Божий сходил на кого-то в собрании и этот человек воздавал Богу славу, некоторые из присутствовавших начинали кричать, что это гипноз; а если Господу было угодно дать мне на собрании видение, те же люди говорили, что со мной все происходит под воздействием нервного возбуждения и месмеризма. Глубоко опечаленная и огорченная этим, я часто уходила в уединенное место, чтобы излить свою душу перед Тем, Кто приглашает труждающихся и обремененных прийти к Нему и обрести покой. Когда я верой полагалась на эти обетования, Иисус находился очень близко. Ласковый свет Небес осенял меня, я оказывалась в руках моего Спасителя и воспаряла в видении. Но когда я рассказывала о том, что Бог открывал мне наедине там, где не было места мирскому влиянию, то с огорчением и изумлением слышала от некоторых братьев, что люди, находящиеся близко к Богу, наиболее подвержены сатанинскому обману.
Если руководствоваться этим учением, то выходит, что мы сможем избежать заблуждений, только если будем держаться подальше от Бога, то есть находиться в состоянии отступничества. Неужели дело дошло до того, думала я, что те, кто искренне идет за Самим Богом, просит Его обетований и претендует на Его спасение, могут быть обвинены в скверном влиянии на них месмеризма. Просим ли мы у нашего доброго Небесного Отца хлеба только для того, чтобы получить камень или скорпиона? Эти вопросы ранили меня и пронизывали душу острой болью, я была близка к отчаянию. Многие хотели бы заставить меня поверить, что вообще нет никакого Духа Святого, а все те проявления, которые испытывают на себе святые люди Божьи, были всего лишь действием месмеризма [72] или сатанинского заблуждения.
Другие взяли на вооружение крайние взгляды, якобы вытекающие из некоторых текстов Писания, и полностью оставляли всякий труд и сторонились всех, кто не принимал их взглядов на эти и другие вопросы, относящиеся к религиозным обязанностям. Бог в видении открыл мне их ошибки и послал меня наставить Своих заблудших детей, однако многие из этих братьев полностью отвергли весть и обвинили меня в том, что я сообразуюсь с миром. Формальные адвентисты, с другой стороны, упрекали меня в фанатизме и ложно обвиняли меня, говоря, что я являюсь лидером движения фанатиков, так что мне приходилось упорно трудиться, чтобы снять с себя это обвинение.
Формальные адвентисты назначали различные сроки пришествия Господа и навязывали их братьям. Но Господь показал мне, что все эти сроки пройдут, ибо пришествию Христа должно предшествовать время скорби, и каждый раз, когда сроки устанавливаются и проходят, вера народа Божьего ослабевает. Из-за этого на меня навесили ярлык "злого раба", говорящего: "Не скоро придет Господин мой".
Многие заявления относительно времени пришествия были собраны и опубликованы около тридцати лет назад, и книги, содержащие эти сроки, продавались повсюду. Кроме того, некоторые служители, заявлявшие, что они хорошо со мной знакомы, утверждали, что я неоднократно устанавливала даты пришествия Господа, но эти сроки прошли и, следовательно, мои видения ложны. Без сомнения, эти лживые утверждения многими людьми принимались за правду, но никто из тех братьев, кто действительно знал меня или мое служение, не смог бы искренне сделать такое заявление. Вот свидетельство, которое я несу, начиная с того часа, как прошло время ожидания в 1844 году: "Различные люди будут устанавливать все новые и новые сроки, но тщетно, эти ложные сроки будут лишь подрывать веру народа Божьего". Если бы в видении мне было дано определенное время и я бы о нем свидетельствовала, то в свете этого свидетельства я не могла бы затем писать в книгах о том, что все назначаемые сроки пройдут, не исполнившись, ибо пришествию Христа должно предшествовать [73] время скорби. И действительно, в течение последних тридцати лет, прошедших после распространения этого заявления, я не была склонна к тому, чтобы назначать сроки пришествия Христа и тем самым навлекать на себя осуждение наравне с теми, кого еще недавно сама обличала. И кроме того у меня не было видений до 1845 года, иными словами, видения начались по прошествии времени всеобщего ожидания в 1844 году. Тогда-то и было мне показано то, о чем я здесь заявила.
И разве это свидетельство не исполнилось во всех деталях? Адвентисты первого дня назначали срок за сроком и, несмотря на повторяющиеся неудачи, набирались смелости объявлять новые сроки. Не Бог руководил ими в этом. Многие из них отвергли истинное пророческое время и не обратили внимания на исполнение пророчества, так как время это миновало в 1844 году, а ожидаемого события не произошло. Они отвергли истину, и враг получил возможность ввести их в заблуждение, так чтобы они поверили лжи. В 1843 и 1844 годах прошло великое испытание относительно времени пришествия, и те, кто занимается определением сроков уже после этих событий, вводят в заблуждение и себя, и других.
Вплоть до времени моего первого видения я была не в состоянии писать, мои трясущиеся руки не способны были твердо держать перо. Во время видения ангел велел мне записать то, что я видела. Я повиновалась и без труда записала видение. Моя нервная система окрепла, а рука стала тверда.
Для меня всегда являлось тяжким крестом рассказывать заблуждающимся, что мне было открыто о них. Мне причиняло сильные страдания видеть ближних огорченными или встревоженными. И поэтому, когда мне доводилось провозглашать вести, я часто смягчала их, насколько это было возможно, чтобы представлять их каждому в подходящем для него виде, а затем уединялась и рыдала в душевных муках. Я смотрела на тех, кто должен был заботиться только о своей собственной душе, и думала: если бы я оказалась на их месте, то не роптала бы. Было трудно передавать прямые, резкие свидетельства, которые посылал мне Бог. Я с тревогой наблюдала за результатом, и если обличаемые люди восставали против увещевания и в дальнейшем противились истине, у меня возникали сомнения, правильно ли я передала весть и можно [74] ли было найти другие пути их спасения? И тогда страдание настолько угнетало мою душу, что смерть казалась мне желанным исходом, а могила - местом приятного отдыха.
