В свою очередь, и церковная власть принимала участие в гражданской жизни и влияла на ее ход. Это тем легче могло случиться в домонгольский период, что гражданский строй тогда еще только складывался.«Среди людей, недавно познавших Господа, нужно было, например, по выражению митрополита Илариона, установить закон», — и вот Владимир советуется относительно этого с духовенством [186]; то же впоследствии делают и другие князья. Духовенство знакомит их с постановлениями греческого права и вводит христианскую окраску в русское законодательство [187]. В первоначальной летописи рассказан следующий случай, характеризующий законодательное влияние церковной власти. В правление святого Владимира разбойники умножились по земле, а он не казнил их; тогда епископы собрались к нему и сказали:«Вот умножились разбойники, отчего не казнишь их?»«Боюсь греха», — отвечал Владимир.«Ты, — сказали епископы, — поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милование; должно казнить преступников, только с рассмотрением». Владимир послушался, отменил виры (штрафы) и начал казнить смертной казнью. Но вскоре после этого епископы вместе с старцами снова явились к князю и сказали:«Много рати и войн, виры нужны для оружия и коней». Владимир отвечал:«Пусть будет так» — и снова заменил смертную казнь вирами [188].
Когда законодательство достаточно определилось, русское духовенство получило право самоуправления и самосуда:«Не подобает церковных судов и тяжб судити ни князю, ни боярам, ни судьям его; те суды я дал церквам, митрополиту и всем епископам русской земли; а потому не надо ни детям моим, внукам, ни всему роду моему вмешиваться в дела церковных людей и в их суды», — говорит в своем уставе Владимир святой и вслед за ним подтверждают то же устав Ярослава, грамоты Всеволода, Ростислава и др. Приобретя право самоуправления, духовенство, в лице своих высших представителей, принимает участие и в суде над светскими лицами, отчасти как правовой и обычный судья (по делам, подлежащим церковной юрисдикции), отчасти же как ходатай за притесненных.
Кроме юрисдикции, духовенство имело значение и в сфере гражданского управления. Оно является на вечах и участвует в избрании князя; оно торжественно встречает призванного князя, благословляет его на княжение и сажает на княжеском столе. Сами князья приглашают к себе епископов и игуменов для решения вопроса о престолонаследии (например, Всеволод Киевский). Духовенство принимает участие в княжеских междоусобицах или по своей, или народной, или же княжеской инициативе; на примирительную роль в этих случаях оно смотрело, как на свою обязанность:«Князь! Мы поставлены от Бога в земле русской, чтобы удержать вас от кровопролития», — говорил митрополит Никифор II (1195 г.) великому князю Рюрику Ростиславичу. Для этой цели оно употребляло словесные и письменные увещания, угрозы и проклятие. Часто удавалось такими мерами сдержать княжеский или народный гнев. Вот более замечательные примеры. В 1097 году Владимир Мономах с союзными князьями шел отомстить Святополку Киевскому за ослепление Василька Теребовльского; Святополк находился в критическом положении и хотел бежать. Киевляне послали тогда к Владимиру митрополита Николая. Тот стал так увещевать князя:«Молим тебя, князь, не губи земли русской; ведь если вы вступите во взаимный бой, враги наши будут радоваться и (воспользовавшись нашей слабостью) возьмут землю нашу, которую так старательно собирали ваши отцы и деды». Князь послушался и заключил мир. В 1127 г. великий князь Мстислав собирался идти против черниговского князя Всеволода Ольговича, в силу данного раньше слова; собор иерейский во главе с игуменом Григорием (митрополита тогда не было в Киеве) убедил его оставить это намерение, обещая взять на себя вину в нарушении данного слова. В 1135 г. митрополит Михаил II, по просьбе Ярополка, писал послание к возмутившимся новгородцам, убеждая их прекратить восстание и на некоторых налагая проклятие; новгородцы смирились и просили прощение. В 1195г. великий князь Рюрик Ростиславич, находясь в опасности, вступил войну с Всеволодом Суздальским, просил совета у митрополита Никифора II и, согласно его совету, сделал уступки в пользу Всеволода. Когда князья хотели мирно решить те или другие спорные вопросы, обыкновенно приглашали на общий съезд и представителей духовной власти; так, напримep, был решаем вопрос о разделе владений между Святополком, Олегом и Владимиром Мономахом. Епископы и игумены очень часто являются в качестве официальных послов от области, города или князя для заключения мира, для разных ходатайств и пр. Они же скрепляют договоры между князьями, давая им целовать крест. Они принимают участие и в решении новых вопросов внешней и внутренней политики, собираясь то на вече, то на княжеском дворе. Иногда духовное лицо и единолично является к князю и дает ему совет, как править народом; сохранилось даже несколько посланий такого характера, свидетельствующих о нравственном влиянии духовенства на гражданскую власть [189].
Наконец, духовенство оказывало и материальную помощь государству. на церковный счет оно строило больницы и богадельни, содержало врачей, призревало больных, нищих и странников, выкупало пленных, хоронило умерших во время общественных бедствий, даже добровольно участвовало в общественных постройках; например, новгородский архиепископ Василий обвел Новгород каменными стенами и выстроил новый мост чрез Волхов [190].
При такой широкой гражданской деятельности высшего духовенства не удивительно, что общество относилось к нему с уважением. Митрополита и епископа обыкновенно называли»отцом»; когда он являлся в свою епархию, ему устраивалась торжественная встреча: выходили князья с княгинями, бояре и все жители города. При рукоположении епископов нередко присутствовали князья и после этого вместе с духовенством участвовали в пиршествах. Духовные лица нередко встречаются и на княжеских пирушках о Владимире святом одно древнее свидетельство говорит, что он, когда устраивал у себя обеды и пиры, поставлял обыкновенно три трапезы и из них первую — митрополиту с епископами, монахами и священниками [191]; о многих последующих князьях летописцы выражаются так:«Излиха (чрезмерно) чтиху чернеческий чин и поповский», в поучении же Владимира Мономаха к детям такими словами князь завещает обычное в то время отношение к духовенству:«Епископов, попов и игуменов (чтите), с любовью принимайте от них благословение и не устраняйтесь от них, по силе своей любите и снабжайте их» [192]. Примеру князей, вероятно, следовало и общество. Но, впрочем, нужно думать, что высоким положением здесь пользовалось лишь городское духовенство; а сельское, как стоящее ниже во всех отношениях, не могло найти того же уважения; поселяне нередко даже избегали священников, считая встречу с ними худым предзнаменованием [193].
Глава III. Состояние духовного просвещения и православного вероучения[194]
§ 15. Просвещение наше в период домонгольский носит на себе несомненные следы византийского влияния. Так и должно было случиться: просвещение у нас было насаждаемо греками. Их привел с собою еще святой Владимир, когда возвращался в Киев из Корсуня; их будто бы приглашал к себе и святой Михаил, первый митрополит России; учителями являются они и в последующее время. Эти греки вводили у нас просвещение именно в тех размерах, в каких оно существовало в Греции, — просвещение собственно научное, а не одну лишь грамотность. Следы этого действительно остались в нашей литературе. Например, слово митрополита Илариона»о законе и благодати»носит на себе явные признаки знакомства автора с греческой риторикой как наукой, которая и дала самому слову блестящую внешнюю отделку; Слова Кирилла Туровского также обличают в авторе человека, изучившего церковное красноречие под руководством греческого учителя, который передал ему и общеораторские приемы, и недостатки тогдашнего византийского проповедничества; краткая статья иеродиакона новгородского Кирика»Учение, им же ведати человеку числа всех лет»говорит о знакомстве некоторых русских домонгольского периода с общей хронологией или пасхалией как наукой. Мысль о введении именно такого — научного и всестороннего — просвещения была, вероятно, еще у святого Владимира; в этом смысле, скорее всего, и нужно понимать следующие слова первоначальной летописи: когда Владимир вернулся из Корсуня в Киев, он»послав, нача поимати у нарочитое чади (боярского сословия) дети и даяти нача на учение книжное» [195]. Особенно заботился о водворении просвещения Ярослав 1. По свидетельству летописи, он сам любил читать книги, собрал около себя переписчиков, переводил греческие книги на славянский язык, доставал готовые переводы и, списывая, складывал при Киевском Софийском соборе в особую публичную библиотеку, где каждый мог пользоваться ими [196]. Отсюда списки стали распространяться по всей России и успели в домонгольский период распространиться в довольно большом количестве.
