Потом он опять попал к Суворову. Время было сравнительно мирное, — время не столько вооружённых, сколько дипломатических баталий. Суворов дипломатии не любил и все сии заботы перепоручил Кутузову. И тут-то Кутузов в полном блеске явил своё второе призвание!.. Поражённый Суворов ахал: «Ой, умен, ой, хитёр, его никто не обманет!..»
Снова вспыхнула война с турками. В самом её начале пуля снова нашла Кутузова — пробила ему голову почти в том же самом месте, что и в первый раз. Он снова выжил чудесным образом, — но именно с тех пор правый глаз его начал слепнуть.
Начался штурм Измаила. Колонна Кутузова наступала на левом фланге. Турки сражались отчаянно, и Кутузов запросил у Суворова подкрепления. Суворов ответил примерно так: «Какое, мол, подкрепление? — Измаил-то уже взят! И вы, генерал, назначены его комендантом! Так что поспешите, не отставайте от прочих колонн и оправдайте доверие!..» На самом деле Измаил ещё отнюдь не был взят, но Кутузов, решив, что его колонна оплошала, усилил натиск и без подкрепления захватил бастион.
Потом он спрашивал у Суворова: «Как же так, Александр Васильевич?..» Тот отвечал: «Суворов знает Кутузова, а Кутузов знает Суворова. Если бы не был взят Измаил, мы оба умерли бы под его стенами». А докладывая императрице, отметил: «Генерал-майор Голенищев-Кутузов шёл на левом фланге, но был моей правой рукой!»
Кончилась эпоха Суворова, началась эпоха Наполеоновских войн. О том, какова роль Кутузова в Наполеоновских войнах, о его славном венце спасителя Отечества, написано много, и не нам всё это повторять. Но, может быть, не все знают, что задолго до Бородина, до Тарутина, до Малоярославца и Вязьмы Кутузов нанёс Наполеону весьма чувствительный удар, во многом решивший исход Отечественной войны.
В 1806 году Россия начала очередную войну с Турцией. Сия кампания шла ни шатко ни валко, решающей победы всё не случалось, а царь понимал, что приближается война с французами и нельзя сломить Наполеона, не одолев прежде турок. А турки были настроены воевать до полной своей победы: они тоже ждали наполеоновского вторжения в Россию, понимая, что русские не выдержат войны на два фронта и сдадут им Чёрное море.
В таких условиях Кутузов в 1811 году принял командование Молдавской армией. Армия была чрезвычайно ослаблена: в ожидании Наполеона все военные силы царь стягивал в Россию. От Кутузова требовалось всего-то быстро разгромить турок и заключить наиболее выгодный для России мир. Первым делом Кутузов дал понять врагу, что русские очень слабы: он отступал, сдавал крепости, перевалил за Дунай… Противник радостно наступал — и сам не заметил, как оказался в глубоком «котле», из которого не было выхода. Тысячи турецких солдат, не в силах вырваться из русского окружения, умерли от голода. Сам визирь сбежал от своей армии и тайно начал с русскими переговоры о сдаче.
Ахмет-паша капитулировал, но война ещё не кончилась. Нужно было заключить правильный мир. А турки опять начали тянуть время, затягивать переговоры, по-прежнему ожидая, что вот-вот придёт Наполеон — и дело будет решено в их пользу. И тут Кутузов пустил в ход весь свой громадный ум и дипломатическую хитрость. Ему удалось уверить турок, что войны между Францией и Россией вовсе и не будет!.. Более того: между ними готовится новый мирный договор, по которому Александр с Наполеоном разделят Турцию между собой!.. Поэтому скорее заключайте договор с русскими против Франции, а не то Франция заключит договор с русскими против Турции!.. Не надо думать, что турки были так уж глупы, чтобы сразу поверить в эти небылицы. Но Кутузов был столь убедителен, что они в конце концов поверили.
В результате Россия получила всю Бессарабию, разбила франко-турецкий союз, отвела угрозу войны на два фронта и освободила для будущей большой войны целую Дунайскую армию. Эту дипломатическую победу Кутузова на Западе называли «парадоксальной». И это была первая победа России в будущей Отечественной войне.
Что сказать о самой Отечественной войне? Отечественная война 1812 года ещё раз доказала простую, но не всем понятную мысль: Россия может казаться поверженной, но всякое её временное унижение лишь прелюдия к новому большому взлёту. Враг может дойти до Москвы (как Гитлер); враг может взять Москву (как Наполеон); враг может выжечь страну дотла (как Батый или как поляки в Смутное время)… Но результат всегда один: Россия выходит из войны окрепшей и намного усилившейся, а разбитый наголову враг надолго сходит с исторической арены. Надолго, а порою и навсегда. Стратегия Кутузова, самоубийственная для всякой иной страны, для России всегда единственно спасительная. Россия возвышается через падения — так было и так будет впредь. Михаил Илларионович Кутузов это ясно понимал, должны это понять и мы…
Письмо 3
ТРЕТЬЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
Нашествие Наполеона на Россию началось в конце июня — точно так же, как и ста тридцатью годами позже нашествие Гитлера. Много и часто говорилось о поразительном сходстве судеб этих людей — корсиканца, овладевшего Францией, и австрийца, овладевшего Германией. Сходство не может не поражать, но стоит, видимо, разобраться, в чём его причина.
…Вы никогда не задумывались, почему Гитлер так легко одолел Францию? Францию — великую, мощную державу, чей народ был спаян твёрдым национальным самосознанием, чьи солдаты ещё помнили свою победу в Первой мировой, чья военная техника (танки, например) считалась если не самой лучшей, то одной из лучших в мире (во всяком случае, лучше немецкой)? Почему она сдалась Гитлеру так позорно?..
Но Франция хоть несколько недель, да сопротивлялась, а трижды хвалёные британцы кувырком полетели за Ла-Манш, даже не успев как следует пострелять, и только чугунный… характер Черчилля спас страну от немедленной капитуляции. Голландия, Дания, Норвегия и не сочли нужным сопротивляться. Царь Болгарии и король Румынии с удовольствием стали вассалами выскочки-ефрейтора и считали такой ход весьма мудрым и дальновидным… В чём тут причина? Почему Европа рухнула в ноги Гитлеру, едва он взглянул на неё попристальней? Почему?
Почему (вспоминается читанное у академика Тарле) германские владетельные князья — самодержавные властители своих княжеств, отпрыски древнейших аристократических родов — целовали ручку Наполеону (выскочке, узурпатору, революционеру) — и не по принуждению целовали, а от полноты чувств… Они были настолько малодушны? Или тут причина в другом? Но в чём?
…Все мы знаем о движении Сопротивления, но как-то мало говорят о движении Присоединения, о коллаборационистах. Между тем коллаборационизм был намного — в десятки раз — сильнее чахлого Резистанса, еле-еле сводящего концы с концами на английские и советские деньги. Коллаборационисты отнюдь не казались соотечественникам позором нации. Маршал Петен, герой Первой мировой, с готовностью склонился перед немцами и не считал это сделкой с совестью. Великий писатель Кнут Гамсун от души приветствовал Гитлера. Антуан де Сент-Экзюпери (вот уж, казалось бы!..) — и тот как-то обмолвился, что воюет с Германией лишь по долгу солдата, а в душе-то… Клеймо предателей коллаборационисты получили значительно позже — когда проиграли, — а до тех пор европейцы не за страх, а за совесть сотрудничали с Гитлером, и не было бы конца этому полюбовному союзу, если бы Красная армия не перешла в наступление.
Да, надо, видимо, назвать вещи своими именами: Европа обрадовались Гитлеру. Он не захватывал её, не насиловал — это был брак по любви: сперва нерешительное сопротивление, а затем — слияние в экстазе. Европа увидела в Гитлере своего хозяина, своего вождя, выразителя самой сокровенной европейской идеи. То же самое случилось и во времена Наполеона. С той же радостью засидевшейся невесты Европа встречала своего «завоевателя» — человека, который призван был стать владыкой Запада, собирателем разрозненных европейских наций, создателя новой и величайшей в истории человечества Империи.
Строго говоря, какое нам, русским, дело до внутриевропейских рекогносцировок? Если Европа нашла своего вождя и хочет отдаться ему — ну что ж, флаг им в руки. И Павел I, и сын его Александр от всей души пытались замириться с Наполеоном, понимая: у них своя империя, у нас — своя. Сталин охотно подписывал пакт с Гитлером, понимая, что внутрисоюзные дела для СССР много важнее европейской войны. Россия никогда не была против всеевропейского царства.
Но Единая Европа — и при Наполеоне, и при Гитлере — не пожелала жить в мире с Россией. Сама не пожелала. Ей, единой Европе, почему-то нестерпима была мысль о великой и независимой России. И Наполеон, и Гитлер считали мир с Россией лишь дипломатическим трюком, а войну — насущной необходимостью: пока есть сильная Россия — единой Европе не бывать.
