Понимающие, стойте, не отрицайтесь Христа отныне, ибо настоящее является началом того, что должно быть тогда. Второе не нуждается в продолжительном объяснении, становясь ясным из предыдущего. Ибо анафематствовавшие тех, которые не принимают ни сочетания прелюбодеев, ни прелюбодеяния императора, ни беззакония всех присутствующих и принимавших в этом участие под видом святой экономии, что иное сделали, как не анафематствовали святых, прежде всего Предтечу, и, — справедливо, хотя и страшно, сказать, — Самого Владыку святых? Ибо Он, без сомнения, запретил это, не принимает и не одобряет, но угрожает неизбежным судом даже только общающемуся с прелюбодеем, не с каким–то определенным, но со всяким, кто бы то ни был, — царь или вельможа, малый или великий.
Один закон да будет, — говорит Писание (Исх.12:49), и одно Евангелие мы приняли. И кто бы ни стал изменять в Евангелии что–нибудь, хотя бы он был Ангел с неба, у тебя достаточно твердое положение. А император разве больше Ангела? Миродержитель в этом мире не больше ли всех бесов и людей, управляющих с властью людским, а не божественным? И однако что говорит апостол? Анафема да будет (Гал.1:8). Ангелы не дерзают изменять, а если изменяют, то не остаются не анафематствованными, как диавол и его отступническое общество. Как же при этом какой–нибудь человек, находящийся во плоти, изменяя и делая нововведения, особенно нововведения такого рода, не будет чужд Богу?
У этих же получилось, что тот, кто не принимает запрещенного Богом, — ибо должно снова начать речь оттуда, где она укрепилась, — по приговору прелюбодеев (точнее, антихристов), уже предан анафеме. Если же о Господе они говорят подобно иудеям, что Он изгоняет бесов силою веельзевула (Лк.11:15), то что скажут они относительно рабов и служителей Его? Их они или признают не повинующимися законам Господним в их экономии, сделав сочетание прелюбодеев и общение с ними равными по силе с экономией (потому и предали святых анафеме, как беззаконников и преступников заповедей, за что, конечно, сами должны быть анафематствованы); или, признавая их хранителями законов, они, несчастные, отлучили самих себя, а не святых, присвоив себе имя святых в так называемой у них экономии при сочетании прелюбодеев.
Через это они опять же анафематствовали святых, как не святых; потому что, по их мнению, святые — это те, которые по возможности соблюдали и соблюдают экономию при сочетании прелюбодеев и общении с прелюбодействующим властителем, а те, которые не принимают оправдывающей прелюбодеяние экономии и которые не следуют их стопам, — чужды Богу, беззаконники и нарушители заповедей.
Так, с какой стороны тебе угодно и на какое слово этих нечестивых захочешь обратить внимание, вникни, благоразумный, и ты удивишься, увидев и найдя бездну над бездной нечестия. Ибо ереси не напрямую обнаруживают все свое нечестие, но одни из них совершенно отступили от Евангелия, а другие, прикрываясь некоторыми евангельскими изречениями, выдают себя за не противоречащие Божиим увещаниям, но по видимости всецело ратующие за них, придавая им такой, а не другой смысл, и таким образом приписывая двусмысленность Божественным изречениям. Так как они отступают от здравого смысла, то и названы ересями. Но здесь явное отступление от веры. Они не отступают от здравого смысла, но когда говорят: «Хотя Христос сказал так и закон гласит то же, однако по отношению к царям должно быть по–другому», — то нарушается Евангелие.
Посмотри, как началу соответствует конец. Со времени воплощения Христова начались ереси, не согласные с Евангелием. Потом диавол, отраженный мало–помалу преуспевавшей благодатью, стал вторгаться прикровенно, под видом самого Евангелия: порождал ереси, вплоть до иконоборческой, прикрывая свою отраву Писанием и самими его изречениями. Когда же он увидел, что люди внимают ему и уже приближается конец времен, то начал снова разжигать ненависть против самого Евангелия, чтобы удобнее встретить антихриста, в котором он будет обитать, в котором откроется вся его жестокость и отвратительность и которого скоро умертвит Господь своим явлением.
Что сказать о третьем? Те, которые дерзнув открыто нарушить Евангелие предали анафеме не хотевших нарушать его, станут ли они заботиться о правилах, даже и запечатленных Духом Святым, хотя определением их решается все, касающееся нашего спасения? Ибо у них нет священства, жертвы и прочих средств врачевания наших душевных болезней.
Впрочем, для чего я говорю о правилах и делаю различие? Говорить о них и о Евангелии Христовом — одно и то же. Ибо Он Сам даровал ключи царства небесного великому Петру, сказав: что разрешишь и что свяжешь на земле, будет то и другое на небе (Мф.16:19), также и всем апостолам: Примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся (Ин.20:22). Соответственно этому передает власть и их преемникам, если только они будут так же поступать. Поэтому Василий и равные ему святые принимали эти правила, как апостольские, и следовали им, нисколько не изменяя их, но дополняя по необходимости. А эти епископы на деле оказываются новыми лжеапостолами, когда совершенно не по установленным правилам святых, но вопреки им, по своему произволу и решению иногда разрешают то, чего нельзя разрешать и связывают то, чего нельзя связывать. Вы можете видеть, что это совершается ежедневно. Святое осквернено, и прелюбодейный собор явно и тайно служит опорой для греха: низлагается достойный, рукополагается изверженный; подлежащий по правилам низложению допускается безнаказанно совершать священнослужение, и совершается возведение в сан по приказанию человеческому, а не по определению Бога и правил.
Но увы мне, как прискорбно изображать все это! И кто из имеющих чувствительное сердце не станет скорбеть и воздыхать? И какой ум, взирая и вникая в это, не признает, что это ересь, отступившая от Христа? Впрочем, для чего мне высказывать все, что есть на уме, и переходить меру письма? Сказанное само по себе очевидно, не приукрашено, не трудно для понимания, — с одной стороны, потому что я не имею способности говорить высоко и весьма не красноречив, не многословен и малосведущ (имея и это по молитвам общего моего и вашего отца); а с другой — потому что некоторые из вас не могут понять отвлеченного изложения ереси. Кроме того, слово истины просто, и эта ересь очевидна, чужда догматов и понятна даже младенцу. Кому сказал Бог, речь того кратка. Они же не право поступают, а право поступающих предают анафеме. Да даст вам Господь благодать во всем, возлюбленные чада!
Послание 37. К Иосифу, архиепископу Солунскому
Ныне присланное ко мне письмо твое, исполненное смирения, мудрости твоей и любви ко мне, несчастному, и превышающей мое достоинство хвалы твоей, преблаженный брат и отец мой, содержит чистую и несмешанную истину, далеко сияющую из твоей световидной души. Радостно приняв ее, я возблагодарил исполнившего мое желание Христа, Подателя всех благ. И как не благодарить? Ты, обогащенный ведением и ревностью о должном, и кроме того, истинный сын общего отца, мыслишь и поступаешь согласно с нами, нижайшими! Это хорошо; для меня, когда буду выслушан, особенно вожделенно согласие нас обоих. Через него луч истины яснее блистает, а коварство, или, точнее, ночное мерцание противящихся ей ослабляется и помрачается.
Впрочем, прости, найдя в письме деление необходимого, я изумился. Ибо это — деление не необходимого, а случайного, которое делится на три: на большее, равное и меньшее. А первое делится на настоящее и будущее; потом настоящее подразделяется на постоянное и случающееся; а случающееся подразделяется на подлежащее и сказуемое. Часто случающееся переходит в существующее, а уже это — в необходимое. Но последующее не переходит назад в предыдущее, хотя и происходит от него. Ибо, если что–то необходимо, то оно уже не случайно; а часто случающееся, переходя в существующее, бывает необходимым.
Например: всякий человек грамматик; и: некий человек грамматик. Первое случайно, ибо так может быть, а второе необходимо, коль скоро оно действительно существует. После смерти же его эта необходимая действительность прекращается. Это, так сказать, существует, если существует, — то есть до тех пор, пока существует. А есть иное, что никогда не изменяется по сравнению с тем, чем оно является, например, вечные блага, Ангел и душа.
Итак, мы нашли то, что искали: подпавшего под правило, касающееся случайного, можно иногда наказывать за другие нечестные дела по правилу, которое касается необходимого; а подпавшего под последнее нельзя наказывать по случайному, это уже не допускается и равносильно невозможному. Ибо все невозможное — в обратном смысле то же, что и необходимое; например, необходимо, чтобы солнце сияло, и, наоборот, невозможно, чтобы оно не сияло. Если же оно некогда не сияло, как говорит святость твоя, именно при страдании Христовом (не знаю, как бывает ночью), — то это чудесные, не обыкновенные, не постоянные явления, а сверхъестественные, или преестественные; и во–первых, это произошло при домостроительстве Христовом, во–вторых же, нынешнее беззаконие совершилось отнюдь не в сокровенном месте и не мимоходом, но явно и принято как закон соборным деянием изгнание защищающих истину, как будто за преступление какого–либо из божественных правил, или, справедливее сказать, за тяжкую и нечестивую ересь.
