Сергия я еще не видал: потому что в Ярославле останавливался не более, как на час. Получил я письмо от Ивана Павловича Лихачева [409], которое препровождаю при сем к Наместнику. Хорошо б, если б они уплатили ему из монастырских доходов хотя тысячу асс.; да я поручаю из осенней кружки моей отдать ему две тысячи асс[игнациями]; остальное можно отдать из моей же Декабрьской. У меня здесь расход есть, но умеренный: вода очень хороша, она заменяет многое.
Напишите мне о брошюрке «Валаамский Монастырь»: какова ее судьба и в чем заключаются ее последствия.
Христос с Вами! Будьте здоровы и содействуйте к общей пользе и миру.
Ваш преданнейший друг
Архимандрит Игнатий.
12 августа 1847
Кн. Шихматову и многим членам К<онсисто>рии я писал письма из Москвы. Мой адрес: Ярославской губернии на станцию Тажихино. Передавайте так вопрошающим. На все напишите мне обстоятельный ответ.
{стр. 629}
Достопочтеннейший Батюшко,
Отец Архимандрит
Имея удовольствие получить приятнейшее письмо Ваше от 12-го ч. сего Августа, приношу Вам чувствительнейшую благодарность. Желаю душевно, чтоб Бабаевская Обитель послужила совершенным поправлением Вашего здоровья, столь для всех нас драгоценного; впрочем и не сумневаюсь в безошибочности Вашего предположения, избрания и исполнения, а тем более надеюсь, что Милосердый Господь утешит нас возвращением Вашим в добром устроении ослабевших сил Ваших, на поприще святого служения Вашего.
Известное Вам дело, находясь в совершенной неизвестности от всех и каждого, не имеет однако же никакого еще начала, потому что А. А. [410] выжидает благоприятнейшего времени и содержит всё в величайшем секрете. Предположено было начать при доставлении книг: «Валаамский монастырь»; но О. Н. [411] пожелал доставить их Б-се Ф-с [412] лично, для чего и был в Знаменке; отклонить сие исполнение не было никакой возможности без объяснения причины, а открыть причину находим вполне делом рановременным, а потому не безвредным. К сожалению, это личное исполнение было не совсем удачно: ибо вчера Отцом Игнатием, живописцем, получено секретное предуведомление от Б-сы, чтоб более к ним в дом не являться для того, что этой осторожности требуют их домашние обстоятельства. А-ю А-ю поручено Вам написать, что они желают Вам всех возможных благ и благодарят душевно за ответное письмо Ваше, доставившее им истинное наслаждение; просят Вас написать для них собственно хотя краткое сочинение Ваше и препровождают для кровати коврик, о котором, как и о кровати в их доме и у нас, кроме меня вовсе никто не знают. Руководствуясь сим правилом, они поручили предуведомить, что всякое сочинение или письмо Ваше будет служить их единственно утешением и наслаждением, а не украшением туалета, как случается иногда им видеть то у других. Милая их Малютка Наследница здоровьем поправляется; третьего дня была уже у Государыни Императрицы, а вчера кушала за общим столом.
В Валаамской часовне книжки продаются, но довольно еще медленно, и потому нет пока никаких последствий, кроме истинного удовольствия.
Лихачева не видал я, хотя и несколько раз был у него; но вероятно, получив он ныне в уплату около 2000 рублей ассигнац<иями>, остался очень доволен. Остальную сумму не угодно ли {стр. 630} Вам будет дозволить заплатить из Неокладной, а не из собственной Вашей кружки в том внимании, что в нынешнее лето при благонамереннейших Свечниках и лучшем счетоводстве, свечная кружка целою третию больше прошлогодней, между тем, как у Вас и келейные и путевые расходы.
Чтоб не стеснить в экипаже Даниила Петровича [413] с семейством, отправляю чай и коврик чрез почту.
Испрашивая Вашего благословения и Св. молитв, с чувством глубочайшего почтения и преданности имею честь быть
Вам
Преданнейший слуга
П. Яковлев.
27 августа 1847-го
С<анкт>П<етер>бург
Любезнейший Павел Петрович!
Письмо Ваше от Даниила Петровича я получил и в то же время посылки, которые он взял в Ярославле с почты и привез ко мне. Это было 5-го. На письмо Ваше отвечаю по пунктам.
Известное обстоятельство, как говорил я Вам и опять подтверждаю, не начинайте ранее Нового Года, по весьма важным, мне известным причинам. В противном случае все будет испорчено. И я сам напишу Вам о том. Так и передайте А. А-вне. Экземпляры «Валам» я поручил доставить Б. Ф-с и так приказал пред отъездом моим Наместнику, потому что и мне там сказано было после известного Вам чтения на балконе.
От А. А-вны я получил письмо, на которое ответ при сем прилагаю, и когда Бог даст счастливую минуту, то напишу желаемое ею краткое сочинение и пришлю по почте, и потому нечего опасаться за него. Радуюсь, что Наследница их выздоровела.
Всем знакомым кланяйтесь; что же касается до возвращения моего, то скажу Вам искренно: хотелось бы провести здесь всю зиму. Чем далее, тем более убеждаюсь, что я захватил серьезную болезнь от огорчений и от простуды. Невесело пожил я, Любезнейший Павел Петрович, в Сергиевой Пустыни. При отъезде {стр. 631} очень утешила меня обнаружившаяся приверженность братства и знакомых; а теперь утешают вести о том, как братия ведут себя без меня. Вообще чувствую себя покрепче, но ноги болят; очень рад, что окончилось онемение, а они начали согреваться, причем открылся переходящий лом: это явно — ревматизм, почему я начал пить сассапарельный декокт, причем не выхожу из комнаты. Кроме о. Игумена никто ко мне не ходит, чем я очень доволен. Писал я к Федору Петровичу [414]; не знаю, получил ли он письмо мое. От Танеева [415] получил письмо, при котором печатный приказ о производстве в Надворные Советники! [416]. Надворный Советник имеет претензию на получение ордена Св. Анны 2-й степени. Сколько наград в одно время! И когда же? Когда дело идет к 70-ти годам! Об этом ни слова: благо, что утешают игрушки. Добрейший Федор Петрович взялся похлопотать о сем деле. По последним собранным сведениям, все таковые награды отложены до возвращения ревизоров, грозных ревизоров. Таковая гроза для Вологды есть Действительный Статский Советник Николай Иванович Кутузов, — в настоящее время гремящий и сверкающий в Архангельске, а недели через две-три имеющий разразиться над Вологдою. Почему Вы благоволите подействовать на грозу — отводом; говорят, отводы особенно удобно делать в болотные места; а такова-то местность С. Петербурга. О последующем потрудитесь известить. Скажите Ивану Петровичу [417] и всему их дому мой усерднейший поклон. Я обещался ему написать, что и помню твердо, но не спешу, чтоб написать поосновательнее. Прочим всем знакомым кланяйтесь: всех очень помню и благодарю за любовь. Пришлите пучок хороших лебядиных перьев, два карандашика, да чтоб маленький Игнатий купил две пачки белой, толстой английской бумаги в известном ему магазейне, и пришлите ко мне. Кое-что пописываю, а потому и нуждаюсь в бумаге; да и 12 лебядиных перьев Норова, бывшие у меня около 2-х лет, кончаются. Что Вы ничего не пишете о Лавре и наших в ней делах? Будьте здоровы. Христос с Вами. Ваш преданнейший друг
А<рхимандрит> Игнатий.
7 сент. 1847
Я позволил взять 2000 из моей кружки для уплаты Лихачеву — а рассудите, и мне же что-нибудь надо.
{стр. 632}
Благодаря часовням имею наконец несколько строк от Вас, любезнейший Павел Петрович. Мне гораздо лучше, особливо глазам. Но слаб и все почти лежу. Мало пишу от того, что лежать надо. Мало написал от того, что всё лежал. Желаю всем братиям и знакомым всех благ. Христос с Вами.
23 окт. 1847
От Головиных получил письмо и любуюсь на него, а не отвечаю, потому что всё лежу. Передайте это им. Тороплюсь лежать. Прощайте!
Любезнейший Павел Петрович!
Имел особенное удовольствие получить на двух листах письмо Ваше; но, к сожалению, прочитал его очень скоро. Моей руки маленькой листочек гораздо долее читаю, нежели Вашей два большие листа. За все присланное очень благодарен. Полагаю тому, что к вам никаких особенных придирок и бумаг нет — две причины: 1-я) потеря надежды меня сжить, 2-я) болезнь и слабость Митрополита, по которой викарий не думает уже о том, как бы схватить Сергиеву Пустынь себе в аренду, а как бы согреть уголок и в него убраться до нового Митрополита.
О себе скажу Вам, что я непременно воротился бы к сроку, если б болезненность моя не требовала остаться долее. Неужели Вы не видели, что около Пасхи я был при смерти болен, т. е. прошлого года. Ревматизм потряс уже все нервы, теперь он выходит, но зато лежу в онемении по целым дням, все члены тянет и вытягивает из них закоренелую простуду. Пожалуйста, по почте будьте осторожнее. Для откровенного извещения есть способ; пользуйтесь им, а по почте не пишите о расходах комисс<ионных>. Прошу известить меня о делах Невских обстоятельно: что моя просьба о выездах, что описи, кто рассматривает? Мне всё это хочется знать. Потрудитесь всё это узнать, и мне доставьте сведение не политическое, не дипломатическое, а простое, откровенное.
