Ключ сердцу к божественным дарованиям дается любовию к ближнему, и, по мере отрешения сердца от уз телесных, отверзается также пред ним дверь ведения.
Как прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только попечение ее не отвлекает нас от любви Божией!
268. Как приятна беседа с духовными нашими братиями, если только можно сохранить при ней и собеседование с Богом!
Хорошо заботиться и о собеседованиях с братиями духовными, пока соблюдается в этом соразмерность, т. е. пока под этим предлогом можно не утратить сокровенного делания, и жития, и непрестанного собеседования с Богом.
Это последнее приходит в смущение при самом начале первой; ибо ум не достаточен к тому, чтобы вести два собеседования.
Вредна бывает неумеренная беседа и с духовными братиями; а на людей мирских вредно посмотреть только и издали; даже и без видения одни звуки голоса их приводят в смятение покой сердца.
269. Как душа по природе лучше тела, так и тело душевное лучше телесного.
Но как первоначально создание тела предшествовало вдохновению в него жизни, так и дела телесные предшествуют делу душевному.
И не высокое житие, неизменно продолжаемое, – великая сила. Слабая капля, постоянно капая, пробивает жесткий камень.
Когда приблизится время воскреснуть в тебе духовному человеку, тогда возгревается радость в душе твоей, и помыслы твои заключаются внутри тебя тою сладостию, какая в сердце твоем. А пока мир покушается снова восстать в тебе, тогда умножается в тебе парение мыслей.
Миром называю страсти, которые порождаются от парения ума.
Когда они родятся и достигнут зрелости, – делаются грехами и умерщвляют человека.
Как дети не рождаются без матери, так страсти не рождаются без парения мысли, и совершение греха не бывает без собеседования со страстями.
270. Если терпение возрастает в душах наших, это признак, что прияли мы втайне благодать утешения.
Когда душа упоена радостию надежды своей и веселием Божиим, тогда тело не чувствует скорбей, хотя и немощно. Тогда оно бывает в силах подъять сугубую тяготу, не являя оскудения в силах.
Так бывает, когда душа входит в оную духовную радость.
Если сохранишь язык свой, то от Бога дастся тебе благодать сердечного умиления, чтобы в нем увидеть тебе душу свою, и им войти в духовную радость.
В какой мере вступил кто в подвиг ради Бога, в такой сердце его приемлет дерзновение в молитве его; и в какой мере человек развлечен многим, в такой лишается Божией помощи.
271. Первая мысль, которая по Божию человеколюбию входит в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе сего естества. За сим помыслом естественно следует пренебрежение к миру; и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. Это же и божественная сила, сопутствующая человеку, полагает в основание, когда восхощет обнаружить в нем жизнь. – И если человек эту, сказанную нами, мысль не угасит в себе житейскими заботами и суесловием, но будет возращать ее в безмолвии, и остановится на ней созерцанием, и займется ею; то она поведет его к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом. Сатана ненавидит сей помысл и всеми силами нападает, чтоб истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека таковой помысл. Ибо знает коварный, что если помысл сей пребывает в человеке, то ум его состоит уже не на этой земле обольщения, и козни его к человеку не приближаются.
272. Другое после сего бывает делание, когда человек хорошо проходит добрую жизнь и приблизится ко вкушению созерцания и делания его, когда свыше приимет он благодать вкусить сладость духовнаго ведения.
Начало сего делания состоит в следующем: предварительно удостоверяется чсловек в промышлении Божием о человеке, просвещается любовию своею к Творцу и удивляется вместе и устроению существ разумных, и великому о них попечению Божию.
С сего начинается в нем сладость божественная и воспламенение любви к Богу, возгорающейся в сердце и попаляющей душевные и телесные страсти.
Любовь сия, при сильной рачительности и доброй совести, начинает потом воспламеняться вдруг, – и человек упоевается ею, как вином, и сердце его отводится в плен к Богу.
За тем в какой мере человек старается о добром житии, о хранении себя, о том, чтобы проводить время в чтении и в молитвах, в такой же утверждается и упрочивается в нем сила сия.
273. Не будем смущаться, когда бываем в омрачении. Разумею же то особенное омрачение, в котором в иное время душа томится и бывает как бы среди волн; и читает ли человек Писание, или совершает службу, во всяком деле, за какое ни примется, омрачение у него за омрачением.
Таковой оставляет дело, и часто не попускается ему даже приблизиться к оному. Этот час исполнен отчаяния и страха; надежда на Бога и утешение веры в Него совершенно отмещутся душою, – и вся она всецело исполняется сомнения и страха.
Но Бог не оставляет души в таком состоянии надолго, но вскоре творит и избытие (1 Кор. 10, 13).
А я замечу тебе, и дам совет: если не имеешь силы совладеть с собою и пасть на лицо свое в молитве; то облеки голову свою мантиею и спи, пока не пройдет для тебя этот час омрачения, но не выходи из келлии.
Сему искушению подвергаются наипаче желающие проводить жизнь умственную и в шествии своем ищущие утешения веры. Поэтому всего более мучит и утомляет их этот час колебанием ума; следует же за сим часто хула, а иногда приходит на человека сомнение в Воскресении, и иное нечто, о чем не должно нам говорить.
Занимающиеся делами телесными совершенно свободны от сих искушений. На них приходит иное уныние, известное всякому, которое в образе действия своего отлично от сих и подобных им искушений.
Блажен, кто претерпит это, не выходя за дверь. Впрочем, не в один час оканчивается борьба сия; и благодать не вдруг приходит снова и вселяется в душе, но постепенно. И одно сменяется другим, временем искушение, и временем утешение.
274. Человек ревнитель не по разуму никогда не приходит в мир ума; а чуждый мира, чужд и радости. Если мир ума называется совершенным здравием, а ревность не по разуму противна миру, то значит уже, что тяжкою болезнию страждет тот, в ком есть лукавая ревность.
Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных явных, заменяет собою все сии телесные дела. Дела телесные без печали ума – то же, что тело не одушевленное.
Кто скорбит сердцем и дает свободу чувствам своим, тот подобен человеку, который страждет телесно и у которого уста отверсты для всякой вредной ему снеди, или тому, у которого есть единородный сын, – и который мало-помалу закалает его собственными руками.
275. Целомудрие и беседа с женщиною – то же, что львица с овцою в одном доме.
Дела без милосердия пред Богом – то же, что человек, который закалает сына в присутствии отца его.
Что горсть песку, брошенная в море, то же – грехопадения всякой плоти в сравнении с Божиим Промыслом и Божиею милостию. И как обильный водою источник не заграждается горстию пыли, так милосердие Создателя не препобеждается пороками тварей.
Быть злопамятным и молиться, значит то же, что сеять на море и ждать жатвы.
Как пламени огня нельзя не восходить вверх, так молитвам милосердых – восходить на Небо.
Каково течение воды на покатом месте, такова сила раздражительности, когда она найдет себе доступ в сердце наше.
276. Бывает смирение по страху Божию, бывает из любви к Богу и бывает по радости.
Смиренного по страху Божию сопровождает во всякое время скромность во всех членах, благочиние чувств и сокрушенное сердце.
Собрание смиренных возлюбленно Богом, как Собор Серафимов.
Драгоценно пред Богом тело целомудренное паче чистой жертвы.
Сии две добродетели – смирение и целомудрие – уготовляют в душе для Святой Троицы обручальный залог.
277. Наблюдай за чревом, но не как за зрением; потому что домашняя брань, без сомнения, легче внешней.
Не верь, брат, что внутренние помыслы могут быть остановлены без приведения тела в доброе и чинное состояние.
Бойся привычек более, чем врагов. Питающий в себе привычку – то же что человек, дающий пищу огню.
Если привычка потребует чего однажды, и требование ее не будет исполнено, то в другой раз ты найдешь ее слабою. А если однажды исполнишь ее волю, то во второй раз найдешь ее нападающею на тебя с гораздо большею силою.
278. Кто любит смех и любит выставлять себя на показ людям, тому не будь другом; иначе он научит тебя привычке предаваться расслаблению.
Когда начинает кто при тебе пересуждать брата своего, потупь лицо свое. Как скоро сделаешь это, и пред Богом и пред ним окажешься осторожным.
Если даешь что нуждающемуся, то пусть веселость лица твоего предваряет даяние твое и добрым словом утешь скорбь его. Когда сделаешь это, тогда твоя ласковость будет в уме его дороже и такого даяния твоего, которое превышало бы даже потребности его.
