Появился первый плод, и преждевременно исторгнут из родительских рук; родился второй, и этого сразила жестокая смерть; произросла третья отрасль, в утешение за первые, цветущая, прекрасная, продолжавшая жить до третьего года, к которой были крепко привязаны души родителей, и – увы, несчастье! – страдание не позволяет продолжать речь! – ушла и она от глаз ваших и, что еще прискорбнее, не на глазах отсутствующего родителя.
Но зачем увеличивать несчастье? Поражено сердце ваше, отца, матери, госпожи патриции, и меч прошел посреди обоих, и эту скорбь может уврачевать не слово, не утешение, не человек, не Ангел, но один Бог, так устроивший пределы нашей жизни. Ибо Сам Он взял превожделенного сына вашего, господин мой, как Он же взял и прежних.
Прискорбно весьма прискорбно ваше положение, но отнюдь не их, взятых. Потому что они, чистые и не оскверненные грехами по причине недавнего рождения, отойдя отсюда к блаженной и бесстрастной жизни, ликуют в недрах Авраама, обитают со святыми младенцами, воспевают с окружающими Христа отроками. Итак, не погибли прекрасные дети, но спасены для вас и остались невредимыми, и вы увидите их спустя немного, когда окончится эта временная жизнь, радующимися и веселящимися не в кратковременном возрасте, но в совершенстве полного возраста Христова (Еф.4:13).
Поэтому увещеваем и просим вас действительно утешать себя этими мыслями и таким образом исторгать из души неумеренную скорбь.
Господь назначил нам меру, дабы мы и выражали естественное сострадание, и не преступали в этом надлежащих пределов. Первое преклоняет Бога на милость, а последнее располагает сопротивляться распоряжениям Промысла: первое радует отшедших, а последнее обыкновенно огорчает их, достигших покоя. Ибо всякий желает, чтобы при его радости радовались, а не скорбели те, которые признаются, что любят его.
Мы же веруем, что госпожа Хартулария опять зачнет и родит сына, уже не на краткое время, но который будет жить здесь долго для преемственности рода, только умерим скорбь и вознесем словами и делами благодарственные жертвы о младенце Владыке Христу.
Послание 30. К Никифору, патриарху [55]
Нет необходимости излагать в письме Ангелу твоего блаженства то, что высказано было устами, хотя не от обоих нас, смиренных. Но чтобы собравшийся вчера по твоему повелению Собор епископов, изрекший нечто не согласное с тем, что на нем сказано было нами, не смутил священного твоего слуха, мы сочли пристойным представить кратко всю сущность нашего оправдания.
Мы, блаженнейший, православны во всем, отвергаем всякую ересь и принимаем всякий признанный Собор вселенский и поместный, а также и изреченные ими священные и канонические постановления твердо содержим. Ибо не совсем точно соблюдает слово истины тот, кто считается содержащим правую веру, а не руководствуется божественными правилами. Кроме того, мы принимаем и законную, по временам употребляемую святыми, экономию, ибо и настоящее сношение нас, смиренных, с твоей святостью относительно извержения эконома – дело поступающих не точно по правилам, но приспосабливающихся к обстоятельствам и уступающих; и с предшественником твоей святости, Святейшим Патриархом, мы сносились таким же образом по настоящему делу, когда мы возвратились из ссылки и прелюбодейный брак был расторгнут, а эконом отлучен от священнослужения.
«Да не будет нам части с тобой, – говорили мы, – ни в сем веке, ни в будущем; потому что ты без различия допускаешь прелюбодея иметь общение с твоей святостью». Когда же он сказал: «Я действовал применительно к обстоятельствам, уступая ему до времени», и потом выразился так: «Да будут отсечены руки мои, если бы они совершили прелюбодейное венчание; разве я венчал?» – тогда мы стали иметь общение с ним до кончины его. И твою святость мы также приняли в достоинстве архиепископа, равно как и поминаем тебя каждый день при священнослужении, и ни в чем не имеем с тобой разногласий, кроме только того, что касается эконома, низложенного священными правилами по многим причинам, особенно же потому, что после девятилетнего отлучения он опять стал священнодействовать, и притом не в каком – нибудь потаенном месте, – это было бы еще сносно, так как мы не принимали бы участия в этом деле, – но в самом источнике нашей святыни, т. е. находится в явном общении с тобой и вместе служит постоянно.
Поэтому справедливо, и праведно, и нужно для избежания соблазна народу Божию и особенно нашему званию, чтобы недостойно вторгшийся был отлучен от священнослужения, а мы продолжали бы поминать твою святость и иметь общение со всяким иерархом и священником, не осужденными явно, по учению свт. Григория Богослова. Если же это не состоится по грехам нашим, то да не будет, – говорим не из страха, но из сострадания к обществу, – с нашим смирением сделано святостью твоей что – нибудь неправильное и незаконное! Ибо мы со своей стороны потерпим силою Божией, что бы ни случилось по Его соизволению, но свидетельствуем твоей святости перед лицом Христа и перед святыми Ангелами, что великий раскол произойдет в нашей Церкви. Хотя мы подчиняемся власти, как люди, но и властью священных и божественных правил, волей или неволей, мы управляемся и руководствуемся.
Впрочем, умоляем твою святость: приклони ухо твое и услыши голос наш, как врач сведущий, как пастырь добрый; отлучи одну овцу от священнослужения и избавь всех от соблазна… Мы – твои друзья и хвалители, так же, как и благочестивейших и победоносных владык наших. Если же мы таковы, то отчего смятение? Для чего происходит то, что противно повелениям Божиим? Удостой нас священной твоей молитвы.
Послание 31. К братиям, находящимся в Саккудионе [56]
Пока было время уклоняться и скрывать обстоятельства нашего несообщения с экономом Иосифом, мы делали это, сыны и братья, руководствуясь не страхом, хотя мы и грешники, но вызываемой обстоятельствами снисходительностью, подражая некоторым образом Святым Отцам нашим. И они, поступая так же в надлежащее время, таким образом избавляли себя от искушений, с одной стороны, щадя более слабых и злобствующих, а с другой – несколько уступая по примеру кормчих, чтобы спустя немного достигнуть желаемой цели.
Но так как в настоящее время, по благоволению Благого Бога нашего, это обстоятельство ясно обнаружилось, то мы и пишем теперь. Каким образом? Вследствие вопроса логофетадрома и ответа со стороны архиепископа.
Тот говорит: «Для чего ты доселе не вступаешь в общение с нами и с патриархом, тогда как прошло столько праздников? Скажи откровенно причину». Архиепископ не отрекся, но сказал: «Я не имею ничего ни против благочестивых Императоров наших, ни против патриарха, но – против эконома, повенчавшего прелюбодея и за это низложенного священными правилами». На это ответ логофета: «Благочестивые Императоры наши не имеют в тебе нужды ни в Солуни, ни в каком – либо другом месте».
После того ни ответа не было дано тотчас, ни другого вопроса не было предложено доселе, хотя прошло тринадцать дней, кроме того только, что мы отправили письмо к господину Симеону, которое при сем прилагаем, чтобы вы узнали всю силу дела.
Это обстоятельство дошло до слуха патриарха и почти всего города; и есть много людей, сочувствующих и соглашающихся с нами, но они – ночные чтители Бога, которые не могут свободно действовать при свете.
А мы, сыны и братья, утверждаясь на вере в Бога и на основании истины, а также на совершившемся и открывшемся действии правды, которое видел мир на прелюбодее и сообщниках его, неуклонно соблюдаем заповедь и отеческие правила и не уступим, не изменим благочестию и не разрушим того, что прежде хорошо устроили твердостью в ссылке, чтобы нам не оказаться преступниками закона.
Крепко держась Божественного закона, мы побеждаем, как и прежде победили, решившись скорее испытать и перенести все, если благоволит Бог, нежели вступить в общение с ним и служащими вместе с ним, пока низложенный не перестает священнодействовать.
Люди будут много пустословить; как они теперь насмехаются, так и будут насмехаться, и даже, что еще прискорбнее, немало среди них, кто носит один с нами образ и одно звание, и кажущихся друзьями. Но в этом нет ничего странного, ибо написано: враги человеку домашние его (Мих.7:6; Мф.10:36); и они сводничали, содействовали, вместе пили и ели на прелюбодейном браке и омочили перо для нашей ссылки.
Но Господь, восставший тогда для отмщения закона Своего, прервавший царствование прелюбодея ослеплением его и посрамивший его соучастников, как жрецов Вааловых, а наше смирение возвративший сверх чаяния в свой монастырь, – Он же и ныне присутствует Сам, попустив на малое время незаконный брак.
Потом Он благоволил подвергнуть осуждению радость Назиреев, совершивших венчание прелюбодеев и преданных им, через справедливый суд благочестивых наших Императоров, которые возвратили прелюбодея, после его смерти, законной его супруге, назвали прелюбодействовавшую прелюбодейкою и рожденное от прелюбодеяния дитя лишили наследства, как незаконное и недозволенное, – о чем почтенные уста их при мне вслух говорили, – по римским законам.
