И вот, когда они уже пошли на метро, минут через десять приезжает шофер.
— Ну, где же ваши пассажиры?
Матушка сразу на него:
— Почему ты опоздал? Нас подвел, они уже побежали на метро. Тебя нет, они, может, опоздали на поезд!
— Как опоздали? Сейчас еще столько-то времени!
— Как?!! Не может быть!
— Да так! Это ваши часы спешат на сорок минут!
Я подумал: «Ну, отец Виталий!..» Меня поразило то спокойствие, с которым он реагировал на эти, вполне обоснованные, упреки со стороны матушки: «Опаздывают же, отец Виталий! Ну, что же ты делаешь? Что ты тянешь?» А он так тихо, спокойно…
Вот что значит, когда сердечное око человека постоянно обращено к Богу.
Следующее средство — постараться научиться стать на точку зрения со стороны вечности, т. е. смотреть на себя, на свои дела — ежедневные, житейские, обыденные и малые, и большие — с точки зрения вечности: «А как я буду смотреть на себя, когда я перейду уже в вечность?»
Ну, вначале это не будет, конечно, получаться. Вначале, хотя бы мы раз-два за день вспоминали, или, на первый случай, хотя бы вечером просматривали свою жизнь — что произошло за день. Как мы с кем-то спорили, как мы объедались, как смеялись или спали не вовремя, как на кого-то обижались, роптали, осуждали кого-то…
Нужно наблюдать за собой, а потом все пересматривать. Как на видеокамеру сейчас записывают, а потом смотрят — так же и мы должны пересматривать «записанное» у нас в памяти. И тогда мы увидим самих себя. Мы увидим свои грехи, мы увидим свое ничтожество, мы увидим свое окаянство. Это весьма способствует «поломать нам рога» самодовольства, превозношения и прочей гордости и страстности, в том числе — и нашей суетности и многозаботливости. Это очень действенное средство.
Конечно, стяжать такое делание весьма-таки не просто. Но мы должны хотя бы начать своей свободной волей (как об этом говорит преподобный Ефрем Сирин), а завершит дело только благодать Святого Духа. Ведь Господь сказал: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5). Мы предначинаем дело: «Господи, благослови! Господи, помоги! Господи, вразуми! Господи, укрепи! Господи, соверши!», — а Господь благому делу всегда даст в помощь благодать. И тогда мы будем чувствовать себя пред лицом Божиим: будет у нас и смирение, будет у нас покаяние, будет у нас трезвение, будут у нас и прочие Богоугодные плоды.
А если мы суетимся, бегаем «как угорелые», то бесы во время нашей работы (или путешествия) и имеют над нами власть. Здесь враг действует уже как бы по закону справедливости — мы подпадаем под его влияние, т. к. слушаем его, а не Господа: не сделав дело Божие, хотим сделать только свою суету, — а потому и страдаем.
Есть и еще один весьма действенный способ — как мы должны поступать в поглощающей нас суетности. Мы ее — эту суету — можем использовать.
— Каким образом?
— Нам можно поступать подобно мельнице. Думаю, все знают, что такое водяная мельница, когда «работает» вода, или ветряная мельница, когда «работает» ветер. Идет поток ветра или грязной, мутной воды, но они, тем не менее, крутят колесо. Это колесо передает движение на внутреннее колесо, внутри мельницы крутится жернов и, в конечном итоге, мелется мука. Таким образом, от этого потока мутной воды или ветра получается благое дело — получается нам мука на хлеб (для тела). А в данном случае от потока суеты и ветра искушений мы точно так же можем получать хлеб для души.
Вот каким образом. Скажем, поспорили мы с кем-то. Потом опомнились и сразу: «Господи, прости меня, что я так нагрешил!», — окаяваем себя тут же, на месте преступления. И когда видим, что другой человек ведет себя также, мы уже не осуждаем его, но молимся: «Господи, помоги ему и святыми его молитвами и меня, окаянного, помилуй!» Так чувство осуждения заменяется в нас чувством сострадания. Или видим — кто-то говорит не то, что нужно. Тут же начинаем наблюдать за собой и, замечая что-либо греховное, сразу же каемся: «Господи, прости меня и помоги брату моему, и его святыми молитвами и меня, окаянного, помилуй!» Снова заменяется чувство осуждения чувством сострадания. Так же должно поступать и с любой другой страстью, какую мы в себе замечаем.
Вот таким образом поток «мутной воды» — житейских искушений — начинает вращать нашу внутреннюю мельницу, с помощью которой мы начинаем извлекать спасительный хлеб для нашей души, то есть молитву, покаяние, смирение, самоосуждение, сострадание нашим ближним и прочие плоды, которые каждый уже будет приобретать свои. Но главное то, что это делание начинает нас учить памяти Божией.
Помню, был у меня такой случай. Когда я решил уединиться, мне сказали: «Если хочешь жить уединенно, то и стройся один». Взял я пилу, пошел строиться. Сделал площадку, нужно ставить столбы. Но как я один подыму столб в четыре метра длиной? Он же тяжелый. Тогда я не стал валить деревья, а решил влезть метра на три от земли и там их спилить.
И вот стоишь на лестнице и пилишь это дерево… и сейчас перед твоим носом оно будет ломаться… а оно 30–40 см толщины и метров 20 длины, и не знаешь, куда оно упадет и что сейчас с тобой будет: останешься ты живой или тебя уже сейчас не будет?.. И уже в таком состоянии: «Господи, только Ты можешь меня сохранить!.. Не знаю, что сейчас будет — а пилить-то надо!»
Деревья кое-как спилил, они упали, все обошлось благополучно. Потом посмотрел — выше площадки нужно убрать огромный чинар, около метра толщиной. Он гниловатый в корнях и при сильном ветре может упасть. А если упадет, то прямо на келью. И если такой «хряпнет», то от моей постройки ничего не останется, и мне в той келье гроб будет. Надо его спилить. И умудриться при этом, чтобы он упал в сторону от строительной площадки, потому что его ветки наклонены к площадке. Пилю: «Господи, помоги мне!.. ну, кто мне поможет? Ангел-Хранитель! Ты чуть-чуть сдвинь его — что тебе стоит?.. толкни, и оно полетит!.. а мне как трудно!»
Был Успенский пост, и я думаю: «Господи, прости, что приходится суетиться в пост!» Раньше старец[30] советовал в пост сокращать суету, а здесь уже вижу, что до зимы не успею перейти, поэтому нужно побыстрее строить келью. И уже работаю, и так: «Ну, Господи!.. ну, помоги мне!.. ну, видишь: кто мне поможет?.. никого нет кроме Тебя, Ты помоги мне!» И так молюсь, и такая живая обращенность к Богу, что чувствую: я пред Богом, и Господь зрит на меня. И мне радостно, и я работаю много и не чувствую суеты…
Тогда я понял, что можно работать и не суетиться, можно работать и молиться, работать и иметь память Божию — все зависит только от нас.
Ведь, если разобраться глубже — для чего мы молимся? Для чего заповедано нам читать непрестанную молитву? Для того чтобы иметь память Божию, которая потом открывает путь к Богообщению. А здесь, при этом делании (о котором я упомянул), именно это и совершается. Если мы бдим внутри, если наша внутренняя «шестеренка» работает, то она дает нам память Божию — приводит к ней при нашем старании и при помощи благодати Святого Духа. Вынужденные внешние обстоятельства заставляют нас обращаться к Богу. Только беда наша в том, что мы нерадим об этом. А надо бы: если изнемог, устал: «Помоги, Господи!»; раздражился: «Прости, Господи!»; запутался в недоумениях: «Вразуми, Господи!»; осудил кого-то: «Прости, Господи, его и меня, помилуй нас и помоги нам исправиться!»
Таким образом, мы начинаем нашу живую молитву и через это приобретаем память Божию. А, приобретая память Божию, мы приближаемся к той цели, к какой мы стремимся, ради чего мы читаем молитву. И хотя мы не молимся непрестанно, но все же мы приобретаем память Божию, и она нас учит, ведет по пути к Богообщению. Конечно, не сразу, не на первых ступенях. Но это — один и тот же путь. Только одни навыкают памяти Божией посредством внимания, без развлечения помыслов. А другие, находящиеся в миру, среди искушений, могут приобретать это чрез живую молитву о всем свершающемся пред ними, постоянно исповедуя пред Богом свою немощь, прося у Него помощи и вразумления во всех обстоятельствах.
Это очень важно. Этому деланию учил еще святой праведный Иоанн Кронштадтский. А мы знаем, что отец Иоанн Кронштадтский — это знамение нашего времени, его образ спасения дан нам, как образец для нашего спасения. Он находился постоянно среди людей, находился постоянно в толпе, но молитву не прекращал. Как засвидетельствовал о нем старец Силуан: «Он никогда не терял благодати Святого Духа». Другие подвижники теряли, находясь даже в пустыни или в затворе. Он же, сказано, никогда не терял благодати Святого Духа, но сохранял и умножал ее. Почему? Потому что у него было именно это делание: он смотрел на скорби людей, смотрел на их страдания, болезни, и они подвигали его к усердной молитве об этих людях. Они его учили живому Богообщению, непрестанной молитве. Он вопиял ко Господу от всего сердца, что говорила сама душа. И вот он в такой суете, в такое страшное предреволюционное время сохранил благодать Святого Духа и явился одним из величайших святых нашего времени.
