А затем и вообще, как пастырю словесного стада, ему предстояла может быть и незаметная, но от этого не легкая работа по руководству ко спасению отдельных душ, восстановлению падших, вспомоществованию слабым, обличению и исправлению грешников и т. д.
Задачи предъявлялись большие. Но все их св. Иоанн выполнил.
Это была исключительная, богато одаренная личность. В нем «удивительным образом сочетались совершенно противоположные качества: спокойствие и глубина созерцания с горячей ревностью; нежная и безгрешная любовь с пылкостью, даже некоторой резкостью».[319] «Особенности его личности ускользают от точного определения; они чувствуются всяким внимательным читателем его писаний, но требуются большие усилия, чтобы вывести из них заключение».[320]
Одной из главных отличительных черт ап. Иоанна является его идеализм или принципиальность.[321] По натуре своей он принадлежал более к типу людей теоретико-созерцательного склада. Из таких, как он, выходят обычно философы, поэты, ученые. Их не влечет к себе практическая деятельность. Они живут больше внутренней, в себе сосредоточенной жизнью. Их интересует не столько земля, сколько небо; не столько реальная действительность, сколько идеалы; не столько внешние проявления, сколько основы, принципы, лежащие в корне вещей и явлений. Все, что «бывает», расценивается ими с точки зрения того, чем «должно быть».
Таким остался св. Иоанн и по принятии христианства. Идеалом его стало теперь учение Христово, принципами — его основы; небо, «должное», перестало быть мечтой, воплотились в действительности, в образе Спасителя. Однако самый идеализм его не исчез. И в христианстве его интересуют главным образом принципиальные основы. В отличие от практического деятеля — ап. Петра, миссионера-основателя Церквей — св. Павла, мы мало слышим о внешней деятельности Иоанна, хотя он и был одним из признанных «столпов» Церкви (Гал. 2, 5. 9).
Принципиальность его особенно ярко проявилась в Евангелии, посланиях и Апокалипсисе. Он и в речах Господа отмечает их возвышенный, глубочайший смысл, и в своих рассуждениях представляет образцы высокого богословия. Недаром св. Церковь дала ему преимущественно имя «Богослова». Послания св. Павла содержат в себе очень много догматического материала, но такого почетного наименования апостол языков не получил. Св. Иоанн излагает учение: о Боге в Самом Себе, Сыне Божием (Логосе), Духе Святом, Их взаимоотношениях (любовь), о Mipe, свете и тьме, добре и зле, Христе и антихристе; вере и неверии, возрождении, искуплении и спасении человечества, последних судьбах его. Он мало занимается субъективным усвоением спасения, т. е. как каждый человек осуществляет идеалы Христовы. У него не встречается терминов, означающих переходные моменты от жизни греховной к жизни во Христе: призвание, оправдание, обращение, освящение. Даже грех человека рассматривается у него с метафизической точки зрения, как внешнее обнаружение существующего в мире зла.[322] Он указывает лишь нормы жизни, но не внешние пути к их осуществлению. Его интересует более вечное, постоянное, но не преходящая действительность. Занимающие его вопросы касаются того, что было, есть и будет. Поэтому-то, вероятно, ему именно и открыты были грядущие судьбы человечества и Mipa, так ярко запечатленные в Апокалипсисе, где слились воедино прошедшее, настоящее и будущее, для апостола бывшее, по-видимому, только настоящим. Недаром Церковь изображает св. Иоанна с орлом, символом высшего ведения, сразу со своей высоты созерцающего все дали, недоступные для живущего на земле человека.
В связи с первой характерной чертой личности апостола стоит и другая. Он был проповедником любви. Это понятно. Рассматривая все с принципиальной точки зрения, св. Иоанн должен был установить и для жизни и взаимоотношений людских определенную «норму». Но рассуждая идеалистически, такой нормой могло быть только добро.[323] Λ высшим проявлением его является любовь. Так учит и Христос, утверждая, что на заповедях о любви к Богу и ближнему «весь закон и пророцы висят» (Мф. 22, 37-40). Эта любовь стала и главным пунктом проповеди ап. Иоанна. Недаром он получил титул «апостола любви». Слово «любовь» проходит красной нитью через все его писания. Она, по его учению, оказывается основной чертой жизни Божественной. «Бог есть любовь» (1 Ин. 4,8.16). Ею проникнуты взаимные отношения лиц Св. Троицы; ею же определяется и отношение Бога к людям. Особенно полно проявилась она в факте сошествия на землю Христа, Его страданиях и смерти за грешный род человеческий. «Любовь Божия открылась нам в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь в Нем» (1 Ин. 4,9).
Любовью же должны определяться, по учению Иоанна Богослова, и отношения людей. Смысл жизни в богообщении. Но к Богу, воплощению любви, нельзя приблизиться иначе, чем через любовь. Поэтому-то «пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем пребывает» (/ Ин. 4, 16). Но «кто говорит, что он любит Бога, а брата своего ненавидит, тот ложь есть» (/ Ин. 4,20). Отсюда, люди должны любить друг друга. Эту заповедь апостол отмечает усердно в речах Господа (Ин. 13,34; 15,12.17) и сам постоянно повторяет (1 Ин. 3,11.23.18; 4, 7. 9—11. 21 и др.), призывая всех осуществлять ее включительно до отдания жизни за братьев своих (1 Ин. 3,16).
Любовь была и основным тоном личных отношений св. Иоанна.[324] Увидев во Христе воплощение своих идеалов, он прилепился к Господу со всей силой не знавшего раздвоения чувства. С любовью всюду сопровождал Его, следил и впоследствии записал слова и чудеса Его. Ради любви к Учителю он готов низвести огонь на самарян, не признавших Христа (Лк. 9,54). Здесь находит себе объяснение и вообще та удивительная горячность, которая заслужила апостолу название от Господа «Сына Громова» (Мк. 3, 17). Когда все апостолы разбежались от креста, Иоанн остался один. За имя Христово он· подвергся преследованию иерусалимских иудеев после Пятидесятницы: был сослан на Патмос и, по преданию, мученически окончил свою жизнь. Зато и со стороны Христа он пользовался привязанностью. Это был «ученик, его же любляше Иисус» (Ин. 21,7). Не кому иному, как Иоанну поручил Спаситель Матерь Свою, вися на кресте.
Любовь апостола к людям с особенной силой проявилась во время его малоазийского пребывания. Ею всецело проникнуто его Первое послание; ею же, несомненно, продиктованы и другие его творения. Ради любви он и пришел в Ефес. «Чадца, любите друг друга» — было, по преданию, его всегдашним наставлением народу.
Из любви ко Христу в связи с идеализмом вытекала еще одна особенность ап. Иоанна — его исключительная преданность проповеданному Господом учению. Заканчивая Евангелие, он старательно подчеркивает «верность своего свидетельства» (Ин.21, 24) с тем, что слышал он от Господа. Указанием на это начинается и Первое Соборное послание (1,1.3).
Исследователи его Евангелия отмечают, что и в действительности, передавая учение Господа, св. Иоанн Богослов проявляет почти фотографическую точность,[325] простирающуюся даже на такие мелочи, как место и время произнесения Господом той или иной проповеди. Этой всецелой преданностью учению Христа объясняется, вероятно, и то, что в творениях апостола очень мало личного элемента. Он тщательно избегает высказывать свои суждения. У него, в отличие от ап. Павла, нет почти и апологетики. Истина, по нему, сильна сама собой. Поэтому и учение христианское излагается у него более аподиктически, как закон и норма. Отсюда, с другой стороны, он так строг к еретикам, отвергающим или искажающим учение Христа.
Такими чертами отличалась деятельность св. Иоанна и в Малой Азии. Свидетельством о ней служат прежде всего писания самого апостола, относящиеся именно к этому периоду его жизни.
Сами по себе они уже представляли лучшую проповедь, какая требовалась для распространения христианства среди жителей Асийской провинции, не знавших еще Христа, и лучшее напоминание тем, которые уже были знакомы с ним раньше. В них апостол излагает учение Господа (Евангелие), делает свои наставления (послания), изрекает о будущих судьбах мира (Апокалипсис) и вместе с тем передает дух свой всем верующим.
Можно думать, однако, что этим не ограничивалась благовестническая деятельность св. Иоанна. Он сам, вероятно, ходил по городам Асии, проповедуя Христа. О связи его с христианами этой провинции говорит уже факт обращения его к семи асийским Церквам (Откр. Гл. 1) и те властные наставления, какие он от лица Божия дает им (Гл. 2-3). Возможно, что помощниками ему были его ученики, вроде Поликарпа Смирнского и пресвитеров, каких упоминает св. Ириней.
