Григорий Двоеслов - Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души

Петр. Желал бы я выразуметь, как могло случиться, что святой, будучи вдали, давал спящим приказание, которое они видели во сне и понимали.

Григорий. Зачем ты сомневаешься, Петр, испытывая образ совершения сего дела? Совершенно понятно, что дух имеет более удобоподвижную природу, нежели тело. Мы, несомненно, знаем, по свидетельству Писания, что пророк (Аввакум), восхищенный из Иудеи (Дан.14,33–39), внезапно поставлен был с пищею в Халдее, которою насытил пророка (Даниила), и потом опять внезапно увидел себя в Иудее. Итак, если Аввакум мог телесно так далеко спутешествовать в одно мгновение и отнести пищу, что удивительного, если Венедикт дошел до того места, куда стремился духом, и душам спящих братий сказал нужное? Как тот достиг телесно для насыщения тела, так этот духовно для устроения духовной жизни.

Петр. Речь твоя, признаюсь, сняла с меня покров сомнения; но я желал бы знать, каков был этот муж в обыкновенной беседе?

Григорий. Едва ли, Петр, самая обыкновенная речь его лишена была духовной силы: чье сердце возносилось на высоту, из уст того и слова никогда не выходили напрасно. Если что когда-нибудь он произносил нерешительно, только в виде угрозы, и тогда речь его имела такую силу, как будто он произнес ее решительно, в виде окончательного приговора. Так например, недалеко от его монастыря две благочестивые жены, происходившие от знатного рода, спасались в собственном доме; для поддержания внешней их жизни оказывал им услуги один благочестивый муж. Но как в некоторых высокость рода иногда производит унижение духа и они только потому и считают себя великими в этом мире, что помнят свое высшее пред прочими происхождение, так и вышеупомянутые монахини не совершенно еще обуздали язык свой под внешним покровом благочестия, и того благочестивого мужа, который доставлял им средства жизни, часто вызывали на гнев неосторожными речами. Долго он сносил такие речи, но потом пошел к человеку Божию и рассказал, какие обиды на словах терпел от монахинь. Св. муж, услышав об них это, тотчас дал им такую заповедь: "Обуздайте язык ваш; если не исправитесь, отлучу вас от Церкви". Эту мысль об отлучении он, очевидно, произнес не решительно, но в виде угрозы. Жены же, нисколько не исправивши своего недостатка, чрез несколько дней умерли и погребены были в церкви. Когда в той церкви совершалась Божественная Евхаристия и диакон по обычаю возглашал: "Лишенные общения, изыдите", — кормилица тех жен, которая имела обыкновение подавать приношение за них Господу, видела, как они вставали из своих гробов и выходили из церкви. Чаще и чаще видя, как по возглашении диакона они выходили вон и не могли оставаться в церкви, кормилица вспомнила, что заповедал им, еще живым, человек Божий. Монахини, решила она, лишены общения с Церковию, за то, что не исправили своих нравов и языка. Тогда с тяжкою скорбию она рассказала о сем рабу Божию. Св. Венедикт тотчас дал ей просфору из своих рук, сказав: "Иди, принеси за них Господу эту просфору, и они не будут более в отлучении". Когда сделано было за них сие приношение и диакон провозгласил по обыкновению, чтобы отлученные вышли из церкви, уже не видно было, чтобы и монахини выходили из церкви. Из этого ясно видно, что лишенные общения не могли выйти из числа отлученных, пока не удостоились от Господа общения с Церковию чрез раба Божия.

Петр. Весьма удивительно, каким образом достоуважаемый и святой муж, живший еще в этой тленной плоти, мог разрешить души, подлежавшие уже иному, невидимому суду.

Григорий. Неужели, Петр, не в этой плоти был слышавший обетование: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех, и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех (Мф.16,19)? Относительно связывания и разрешения преемствуют ему те, которые по вере и нравственности получают священную власть. Но чтобы перстный человек мог совершать такие дела, для этого Творец неба и земли сходил с неба на землю, и чтобы плоть могла судить даже духов, такой благодати удостоил ее Бог, сделавшись ради людей плотию, потому что немощь наша стала выше себя, когда облеклось в нее Могущество Божие.

Петр. Истина слов оправдывается силою знамений.

Григорий. Однажды монах-отрок, любивший своих родителей более надлежащего, отправился в их дом, но вышел из монастыря без благословения, и в тот же день, как только пришел к ним, умер. Он был погребен, но на другой день тело его оказалось извергнутым из земли; поспешили снова предать его погребению, но в следующий день опять нашли его извергнутым. Тогда немедленно обратились к св. Венедикту и с горькими слезами молили, чтобы он даровал отроку благодать прощения. Св. муж тотчас дал им из своих рук частицу Тела Господня, сказав: "Идите, и сию часть Тела Господня положите на грудь отрока с благоговением, и таким образом предайте его погребению". Когда исполнено было повеление, земля удержала погребенное тело и более не извергала. Примечай, Петр, какой благодати удостоен был муж сей Самим Иисусом Христом Господом: даже земля извергала тело того, кто не получил прощения от Венедикта.

Петр. Ясно вижу и чрезвычайно изумляюсь.

Григорий. Некоторый монах предался рассеянности ума и не хотел жить в монастыре. Св. муж тщательно вразумлял его и часто увещевал; но он никак не соглашался остаться в числе братства и так докучал неблаговременными просьбами отпустить его, что в один день достоуважаемый отец, утомленный чрезмерною его докукою, разгневался и повелел ему выйти из монастыря. Едва вышел монах из монастыря, как встретил на пути, прямо против себя дракона с отверстою пастию. Когда дракон хотел пожрать его, то он, трепеща от страха, начал кричать громким голосом: "Спешите, помогите, дракон хочет съесть меня". Прибежавшие братия не видели дракона, но трепещущего монаха привели обратно в монастырь. Он тотчас дал обещание никогда не выходить из монастыря и твердо сохранил свое обещание. Таким образом, по молитвам святого мужа он увидел сидящего против него дракона, за которым прежде следовал, не видя его.

Не должно, думаю, умолчать и о том, что я слышал от знаменитого мужа Антония, который рассказывал, что у отца его отрок был поражен такою проказою, что волосы все вылезли, а кожа вздулась и не могла более покрывать накопляющийся гной. Отец послал его к св. Венедикту, и отрок немедленно получил исцеление.

Не умолчу и о том, что обыкновенно рассказывал ученик Венедикта по имени Перегрин. Однажды честный человек, страдавший от долгов, придумал для себя одно средство к спасению — идти к св. мужу и рассказать, как тяготили его долги. Пришел он в монастырь, нашел раба всемогущего Бога и объявил, как строго требует с него заимодавец двенадцать золотых монет. Достоуважаемый отец отвечал ему, что не имеет у себя столько золотых, однако ж утешил бедняка приветливым словом и сказал: "Приди чрез два дня, потому что теперь нечего дать тебе". В эти два дня св. муж, по обыкновению своему, занимался молитвою. Когда на третий день страдавший от долгов возвратился, то около монастырской клети, наполненной хлебом, тотчас найдены были тринадцать золотых монет. Св. муж велел принести их и отдать угнетенному должнику, сказав, чтобы он двенадцать отдал заимодавцу, а одну употребил на свои расходы.

Но возвратимся к тому, что я узнал от учеников св. Венедикта, поименованных в начале сей книги. Один человек страдал от жестокой ненависти своего врага, простиравшейся даже до того, что последний тайно подмешал ему яду в питье. Хотя яд не мог лишить его жизни, впрочем изменил цвет кожи, так что разноцветность, разлившаяся по телу его, похожа была на проказу. Но приведенный к человеку Божию он тотчас получил прежнее здоровье: едва Венедикт прикоснулся к нему, как с кожи его исчезла вся разноцветность и она приняла прежний вид.

В то самое время, когда по всей Кампании свирепствовал жестокий голод, св. муж раздавал бедным все из своего монастыря, так что в кладовой не оставалось почти ничего, кроме небольшого количества масла, хранившегося в стеклянном сосуде. Тогда один иподиакон, по имени Агапит, приступил с настойчивою просьбою, чтобы дали ему несколько масла. Св. муж, решивший раздать все на земле, чтобы сохранить все на небе, повелел дать просителю то небольшое количество масла, которое оставалось. Монах, надзиравший за кладовой, хотя слышал приказание, но не исполнил его. Когда же спустя немного времени спросили его, исполнил ли он приказание, монах отвечал, что не дал масла, потому что если бы отдал его просителю, ничего бы не осталось для братии. Тогда разгневанный св. Венедикт приказал другим выбросить за окно тот стеклянный сосуд, в котором было немного масла, дабы в монастыре ничего не оставалось по причине непослушания. Так и сделано было. А под этим окном находился большой утес, усеянный грудами острых камней. Таким образом, брошенный стеклянный сосуд упал на камни, но он остался совершенно невредим, как будто его вовсе не бросали, так что и сам он не разбился, и масло не пролилось. Св. муж приказал поднять сосуд и, так как он был невредим, отдал просителю. Тогда, собравши братию, обличил пред всеми непослушного монаха в недоверчивости и гордости.