Иоанн, услышав это, сначала ничего не понял. Но когда прочитал житие святого Иоанна Дамаскина и увидел, что тот перенес от безрассудного и сурового старца, а также узнал о великом терпении святого до тех пор, пока Бог не вступился за него, то и сам стал все терпеливо переносить. Таким образом он укрепился и преуспел в монашеской жизни.
Однажды совершенно случайно с Константином повстречались три монаха, которые стали его расспрашивать, стоит ли им идти в монастырь. Тот ничего не отвечал. Один из них продолжал настойчиво спрашивать, и тогда старец пробормотал несколько слов. Сказанное им показалось тогда несуразицей, однако через несколько лет его пророчество сбылось.
Старец Константин имел внутреннюю чистоту и поэтому издали все ясно видел. К сожалению, некоторые из нас, несчастных, по неразумию, из‑за того, что он жил среди развалин, считали человека Божия несчастным человеком. Он же, хотя и жил среди развалин, непрестанно возводил храм своей души, которая стоит дороже всего мира, по словам Христа.
Как я уже говорил, в углу келлии, среди развалин, было его убежище из нескольких одеял. Рядом находились Псалтирь и Часослов. Из хозяйственной утвари у него была жестянка из‑под консервов с проволокой вместо ручки. Это было все его богатство.
Каждую субботу он имел обычай посещать два–три"кунака"(представительства монастырей в Карее — перев.) в Карее, где ему насыпали в его жестянку часть от"избытков укрух". Он приходил всегда молча, ни о чем не прося: у него было особое благородство. Если в это время все были заняты, старец уходил с пустыми руками. Изредка он заходил в лавку, набирал себе в пригоршню пять–шесть маслин и уходил. Лавочники считали это большим благословением для себя, потому что любили отца Костаса. Если кто‑либо незаметно подкладывал ему в карман денег, он так же незаметно оставлял их в лавке.
Так тихо, подобно незлобивой овечке, и жил отец Костас в уделе Божией Матери.
К сожалению, одиннадцать лет назад, в 1969 году, произошло следующее. Из‑за множества мирских, европейцев, которым он, появляясь в Карее, попадался на глаза и которые считали его сумасшедшим, власти направили человека Божия в сумасшедший дом. Там, в больнице, врачи проверили его и ничего у него не нашли. Голова у него работала отлично. Но мы, поверхностные современные люди, судящие по внешности, нанесли ему еще одну обиду. Хотя врачи признали его совершенно здоровым, из сумасшедшего дома он был отправлен в дом престарелых. Там, в Фессалониках, совершенно неожиданно для себя оказавшись среди мирского окружения, он забился в угол и непрестанно читал молитву Иисусову. Из его глаз, не переставая, текли слезы, похожие на бисер.
Когда я узнал, что отец Костас перенес такие страдания и теперь находится в доме престарелых, то попросил сестру из канцелярии позаботиться о нем. Конечно, в доме престарелых было лучше, чем в сумасшедшем доме. Однако, как бы здесь ни было хорошо, для отца Константина, столь любившего безмолвие, удел Божией Матери был лучше всех дворцов на свете.
Несчастный старец, недоумевая, говорил сестре:"Зачем меня сюда привезли?"
Здесь Христа ради юродивый, настрадавшийся из‑за нас, по–мирски умных, провел остаток своих дней.
Неважно, что отец Костас почил в доме престарелых, а не на Святой Горе. Важно то, что мудрейший Христа ради юродивый отец Константин проснулся, как мы верим, в раю. Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Одним из самых близких друзей отца Тихона был благочестивейший отец Савва, стяжавший непрестанную молитву и достигший высокого духовного состояния. Отец Савва, будучи еще отроком четырнадцати лет, оставил своих родителей и родину — Филиппиаду — и затворился в уделе Божией Матери не ради игры, но ради брани. Он на самом деле мужественно вел брань, став воином Христовым и увенчавшись от Него венцом славы.
Причиной его ухода из мира, как он сам мне рассказывал, было житие святого Иоанна Кущника, пример которого зажег в его сердце пламя сладостной любви Христовой. Так он пришел на Святую Гору в Эсфигменский монастырь.
Отец Савва ревностно подвизался смолоду и до самой старости. Он не замечал самого себя, но всегда думал только о других, стараясь послужить всякому нуждавшемуся.
Город, расположенный в Эпире, в северо–западной части Греции.
Естественно, что после многолетних суровых подвигов у него начались сложности со здоровьем. Но воин Христов с радостью переносил все страдания, вспоминая святых мучеников и славословя Бога.
Когда я спрашивал его:"Как ваше здоровье?" — он мне отвечал:"Слава Богу, очень хорошо. Я ничего не терплю в сравнении со святыми мучениками, так же как ничего не успел сделать в сравнении с преподобными отцами".
Он не оставлял своего монашеского правила до самой старости, когда его уже покинули телесные силы и боли усилились. Отец Савва переносил все боли с радостью, постоянно повторяя:"Слава Тебе, Боже".
Отцы обители из любви повезли его обследоваться в больницу в Афинах. Он, как настоящий монах–киновит, оказал им послушание. Однако, возлюбив однажды безмолвие, он испытал больше неудобств от мирского шума, чем от самой болезни, и потому попросил братии отвезти его обратно в монастырь, в котором принял постриг, в сад Божией Матери.
Братия согласились и отвезли его сначала в женский монастырь Хрисоваланд, чтобы он немного пришел в себя, а оттуда хотели отправиться вместе с ним на Святую Гору. Однако в один из вечеров вся обитель наполнилась неизреченным благоуханием, и игуменья не могла найти этому никакого объяснения. Вскоре все убедились, что благоухание распространялось из келлии, в которой жил отец Савва. Когда открыли дверь, все это место наполнилось небесным ароматом. Отец Савва предал свой дух Богу. Позже приехали монахи и перевезли его тело в Эсфигменскую обитель. Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Иеромонах N, потерпевший искушение за свою гордость
Некогда в одном монастыре жил иеромонах, который внешне казался благочестивым, однако внутри него скрывалась гордость. Он был во всем образцовым, вежливым, с ревностью подвизался и давал другим духовные наставления, потому что был, ко всему прочему, образованным. Сам же не принимал ничьих наставлений, так как из почтения к нему никто не решался сказать ему о чем‑либо плохом, что замечали за ним. Не только у других, но и у него самого создавалось ложное мнение, будто он является самым благочестивым монахом в обители.
Однажды в монастырь привезли бесноватого, и игумен поручил этому иеромонаху прочитать над ним заклинательную молитву, а также сказал братиям, чтобы те молились за него по четкам. Естественно, благодаря всему этому демона скрутило, и он закричал:"Куда ты гонишь меня, о немилосердный!"
Бес сказал это с лукавством, чтобы иеромонах подумал, будто это он его изгоняет. И вот он говорит демону:"Войди в меня".
С той поры бес получил над иеромонахом власть.
Некогда то же самое сказал бесу святой Парфений. Однако он был святым, и потому демон ему ответил:"Одно только твое имя, Парфений, жжет меня!"
После того как бес получил над этим священником власть, тот мучился много лет, и нигде не мог найти себе покоя. Он постоянно переезжал с места на место, жил то в миру, то на Афоне. Он очень устал как душевно, так и телесно — его сильно трясло.
В последние годы своей жизни он освободился от беса, потому что глубоко смирился после этого искушения, принесшего ему большую пользу, конечно, помимо его собственной воли. После случившегося он всегда разговаривал смиренно и обращался к другим за советом.
Клирики, которые не были готовы к Божественной литургии и которых Бог не допустил к ее совершению
Некогда в пещере святого Афанасия жил старец с двумя послушниками. Один из них был иеромонахом, а другой — иеродиаконом. Однажды послушники пошли служить в находившуюся неподалеку церковку. Священник сильно завидовал диакону, потому что тот был умнее и искуснее его во всем. А диакон своим эгоистичным поведением не приносил пользы душе брата.
Священник приготовился к литургии внешне, вычитав последование ко причащению и сделав все положенное, но, к сожалению, забыл о главном приготовлении — внутреннем: он не исповедался со смирением, чтобы изгнать из своего сердца зависть, которая не исчезает при смене одежды или после мытья головы.
Так, имея одно лишь внешнее приготовление, иеромонах приступил к страшному Жертвеннику. Однако
как только он начал совершать проскомидию, случилось вот что: внезапно раздался сильный шум, и он увидел, как святой дискос поднялся с Жертвенника и исчез!
В результате они не смогли совершить богослужение. Мне кажется, что если бы Благий Господь не помешал им таким образом и священник, находясь в неподобающем духовном состоянии, дерзнул бы служить, то с ним бы приключилась большая беда.
