Элси застыла как каменная, а Аделаида быстро ушла прочь, оставив ее одинокую и пораженную, дрожащую от ужасного сообщения. Ни думать, ни понимать девочка уже не могла, она сжала голову руками в безуспешном желании каким-то образом остановить этот ужасный вихрь в своей голове. Затем вернувшись к себе в комнату, она упала на колени, опустила голову на кровать и предалась таким рыданиям, стонам и мольбам, которые редко вырываются из груди такого юного создания. Вначале она не могла ни плакать, ни молиться, но наконец слезы облегчения потоком полились из ее глаз и из уст понеслась мольба о том, чтобы ее дорогой любимый папочка был спасен, хотя бы до тех пор, пока он не полюбит Иисуса, после чего сможет пойти на небо.
Она чувствовала, что сердце ее разрывается от одной мысли, что она будет навеки разлучена с ним в этом мире, но даже это было ничто по сравнению с тем ужасным страхом, который она испытывала оттого, что не встретит его на небе.
День этот был длинным и томительным для бедного ребенка, самым печальным из всех, которые она помнила. Тетушка Хлоя время от времени приносила ей сообщения о состоянии отца, но никто другой не пришел к ней со словами утешения или надежды. К вечеру все потеряли всякую надежду: он никого не узнавал, и один за другим родители, братья и сестры, затем слуги прошли, чтобы в последний раз взглянуть на угасающего молодого человека. Все, кроме Элси, единственного его ребенка, самого близкого и дорогого, для которого он представлял весь мир. Ее не допустили. Она просила и умоляла так, что каменное сердце не выдержало бы, чтобы ей разрешили только один, последний раз в жизни взглянуть на него, но миссис Динсмор, которая руководила всем, сказала:
— Нет, ее отец запретил ей, и она не должна заходить, разве только выразит свое желание подчиниться его условию.
Аделаида решилась вступиться за нее, но ответ был:
— Мне нисколько не жаль ее, потому что это все ее работа.
— И оттого ей еще тяжелее перенести это, — возразила девушка.
— Прекрати, Аделаида, это не поможет. Чтоб я больше об этом не слышала, — ответила ее мать, и на этом все закончилось.
Бедная маленькая Элси старалась быть послушной, и прощающей, но не могла не чувствовать, насколько это было жестоко, безжалостно, больше, чем она могла, выдержать. Она должна была находиться в стороне от своего любимого больного, умирающего отца.
Прошло много времени, прежде чем в эту ночь сон сковал ее уставшие глаза. Час за часом она лежала на своей подушке, проливая бессильные слезы и вознося за отца горячие молитвы, пока, наконец изможденная она не впала в глубокое и тяжелое забытье. Когда она проснулась, утреннее солнце давно уже заглядывало в окно, а тетушка Хлоя стояла над ней с радостной улыбкой.
Элси вскочила и нетерпеливо спросила:
— Что, няня? Ох, говори скорее, папе лучше?
— Да, моя крошечка, мистеру Хорасу сегодня намного лучше, доктор сказал, теперь он пойдет на поправку, если ему опять не станет хуже.
— Ох, няня! Это кажется слишком хорошо, чтобы быть правдой! Ох, как необыкновенно добр ко мне Бог! — со слезами воскликнула девочка. Но это были слезы радости.
На мгновение она была очень счастливой и совсем забыла, что находится в изгнании, забыла обо всем, кроме радости, что ее отец был спасен для нее. Но ох, она не могла забыть об этом надолго. Горькие воспоминания скоро вернулись, чтобы угасить ее радость и наполнить грудь безжалостной печалью и страданиями.
Глава 5
Поправлялся мистер Динсмор довольно медленно. Прошло несколько недель, прежде чем доктор сказал, что опасность миновала, и отец смог выходить из своей комнаты. Когда же он сошел вниз, то выглядел сильно изменившимся: он был худой, бледный и слабый. Взглянув на него, Элси едва могла совладать с собой.
Для нее эти недели были также одинокими и печальными: ни разу ей не позволили взглянуть на него, и вся семья обращалась с ней с подчеркнутой холодностью и с пренебрежением. Она вернулась к занятиям в классе, таково было распоряжение отца, как только он смог опять думать о ней. Элси старалась добросовестно выполнять свои задания, но часто мисс Дэй замечала, как на ее страницу или грифельную доску падали безмолвные слезы. Мисс Дэй обычно делала ей строгое замечание за то, что ее мысли не сосредоточены на уроке, а заняты, как она выражалась, «детскими выходками».
Впервые мистер Динсмор появился в кругу семьи за завтраком. Слуга помог ему сойти вниз и усадил его в кресло у стола в то время, когда остальные занимали свои места.
Со всех сторон ему посылали теплые поздравления, Анна подбежала к нему с восклицанием:
— Я так рада видеть тебя опять с нами, брат Хорас! — за что награждена была улыбкой и поцелуем. В то же самое время бедная Элси, не зная почему, должна была занять свое старое место напротив него. Она не могла произнести ни слова, а только стояла, взявшись одной рукой за спинку своего стула, бледная и дрожащая от чувств, наполнявших ее. Глаза ее застилали слезы, и она едва могла видеть. Но ее, казалось, никто не замечал, и даже отец ни разу не повернул головы в ее сторону,
Элси вспомнила то первое утро, когда встретила его здесь. Сердечко ее истомилось в ожидании его любви,
и ей казалось, что она опять возвратилась в прошлое. Теперь было гораздо хуже, потому что теперь она уже любила его всем своим существом, чего она раньше не испытывала, и узнала сладость его любви. Ее страдания от потери этой любви были огромными, и не в состоянии больше сдерживать свои чувства, она тихонько покинула комнату. Девочка искала место, где бы она могла дать волю своим слезам, чтобы хоть чуть-чуть облегчить надрывающееся сердце, чтобы никто ее не видел и ничего не говорил.
У Элси было редкое растение — его ей подарила подруга, — за которым она долгое время заботливо ухаживала и которое в это утро впервые расцвело. Цветок был красивый и очень ароматный, и девочка стояла, смотря на него восхищенными глазами, поджидая звонок на завтрак. Вдруг она сказала тетушке Хлое:
— Как бы я хотела, чтобы папа его увидел! Он любит цветы и очень хотел увидеть, как цветет этот.
Вслед за этими словами последовал глубокий вздох, так как она подумала, что пройдет еще много, много времени, прежде чем ее отец опять войдет в ее комнату ими позволит ей войти в его. Однако он не запретил ей разговаривать с ним, и эта мысль вдруг оживила ее. Если он сможет выходить из своей комнаты, прежде чем завянет цветок, то она сможет срезать его и подарить ему. I
Элси подумала об этом опять, когда одиноко плакала в своей комнате, и слабая надежда возникла в ее сердечке, что маленький подарок сможет открыть путь к их примирению. Но она должна подождать и найти подходящий момент, когда он будет один, так как она не могла подойти к нему в присутствии третьего лица.
Возможность наступила даже быстрее, чем она могли надеяться. Сразу после урока, проходя мимо библиотеки, она увидела его, сидящего там одного. Трепеща от страха и надежды, Элси поспешила в свою комнату, сорвала красивый цветок и направилась с ним в библиотеку.
Бесшумно подошла Элси по толстому, мягкому ковру к своему папе. Он читал, казалось, не подозревая о ее присутствии, пока она не оказалась с ним совсем рядом. Отец поднял на нее глаза с нескрывамым удивлением.
— Дорогой папочка, — сказала девочка умоляющим голосом, подавая ему цветок. — Мое растение наконец расцвело, не примешь ли ты этот первый цветок как знак любви от твоей маленькой дочери?
Она не сводила умоляющего взгляда с его лица, но прежде чем она успела договорить, увидела, как он внезапно нахмурился.
— Элси, — проговорил он холодным жестким тоном, которого она так боялась. — Я сожалею, что ты сорвала свой цветок. Я не понимаю твои выходки, это не может быть любовью, не может это чувство быть в груди маленькой девочки, которая не только отказала своему больному отцу в маленькой услуге почитать ему, но готова скорее видеть, как он умирает, чем отказаться от своего упрямства. Я не верю тебе. Нет, Элси, забери его. Я не могу принимать подарки или знаки любви от своенравного, непослушного ребенка.
