Слова Господа: Отче, отпусти им, не ведят бо, что творят, относятся ко всем, принимавшим участие в осуждении Его, а ближе всего к воинам-распинателям. Но виновны ли были эти последние, чтобы прощать им? Они делают только то, что им приказано. Что знали они, грубые язычники, и могло ли заботить их то, кто был Тот, над Кем выполняли они приговор высшей власти? Да, они едва ли знали, что делали, по крайней мере, не знали вполне. Но были ли они совершенно свободны от вины? Если бы это было так, то зачем же Господь молился за воинов и просил им прощения? Молятся не за того, кто вне опасности, а за того, на ком есть вина. Правда, кто делает грех с полным сознанием, тот подлежит гораздо большему осуждению, чем тот, кто поступает полусознательно, подобно малосмысленному. Но если бы не могущественное заступление Распятого, то и воины не имели бы оправдания во грехе своем.
Это пусть послужит нам наставлением не оправдывать себя в своей греховной жизни незнанием, темнотою. Впрочем, едва ли кто из нас может сказать, что он не знает, что делает: добро или зло. Если мы распинаем своего Спасителя, отвергаем, презираем, злословим Его своими грехами, то едва ли не знаем, что делаем. Нет, мы знаем, а потому тем более не имеем оправдания во грехах своих, если ходатай наш Господь не испросит нам прощения у Отца Своего. Будем же просить Его усердно, от всего сердца. Милосердый Отец еще прощает и Сын Божий еще принимает ходатайство.
б) Но для всех ли доступно это спасительное средство? Обратим взоры на второй голгофский крест. На нем висит злодей. Мы не знаем, каковы были его злодеяния. Да и зачем нам знать это? Для нас важно не то, чем он был прежде, а то, каков он теперь, в последние минуты свое жизни. Он страдает и чувствует уже над собой холодное веяние смерти, но не теряет еще бодрости духа, ему хочется показать, что он способен еще злорадствовать и издеваться. И вот, в тон толпе, окружающей кресты и злословящей Господа, и этот злодей обращается к Нему с насмешкой: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23, 39). Быть может, в этих словах слышится и страшный голос отчаяния, но во всяком случае здесь нет ни сознания своей преступности, ни раскаяния, ни веры во Христа, следовательно, и надежды на спасение; это слово ожесточенного сердца, неспособного иметь добрые чувствования.
О чем проповедует нам этот крест? Господь молчит. Для этого злодея нет у Него ни одного слова ни порицания, ни угрозы. Но в этом-то молчании Господа и заключается вся сила проповеди этого креста; смысл ее – совершенное оставление Господом нераскаянного грешника, оставление в самый страшный час смерти и вечное наказание; какое общение у Христа с велиаром и его сообщниками!
Будем помнить и мы эту страшную истину и будем внимательны к себе. Грех неприметно поражает нас и завладевает нашей волей. Если мы не боремся с ним, недолго дойти до такого состояния, что призыв благодати Божией окажется напрасным для нас, сердце наше ожесточится настолько, что мы не в состоянии будем воспользоваться помощью Божией; для молитвы замрут и сердце и уста.
в) Но оставим крест этого страшного ожесточения. Пред нами картина, полная утешения и милосердия – это третий голгофский крест. На нем тоже злодей, прежняя жизнь которого нам также неизвестна, о котором мы знаем только то, что он воспринял по делам своим. Что же в нем утешительного? То, что в нем мы видим образ истинного обращения и спасения грешника. Этот разбойник имеет все, чего должен искать всякий грешник, ищущий неба. Здесь мы видим и сознание грехов, и покаяние, и веру, и плоды веры и, наконец, оправдание, – словом, начало и конец спасения. Сознание грехов и чувство самообвинения приводят разбойника к вере. Иисуса Христа он называет Господом, хотя неизвестно, чтобы он видел Его господство. Он не сомневается в том, что Он есть Царь, как было написано Пилатом, что Его Царство не земное; что Он есть победитель смерти и может помочь ему. Чего здесь не достает? Плодов веры? О, нет! Разбойник имеет еще и для этого время: он вразумляет другого, проповедует ему покаяние – это есть плод; он молится: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем, и этим обнаруживает твердость своей веры. Он дает утешение умирающему Спасителю своим участием, когда все Его оставили. Если чаша студеной воды, которую мы даем нуждающемуся, не будет забыта, то будет ли презрено это? Нет. Днесь со Мною будеши в раи (Лк. 23, 43). Вот слова Господа, запечатленные на третьем кресте и проповедуемые нам. Господь не только не презрел кающегося, но дал ему первому Свое Царство. И смотрите, каково милосердие Божие! Оно дает больше того, чем просит грешник. Разбойник просит Господа только помянуть его во Царствии Небесном. Господь дает самое Царство и вместе с разбойником Сам хочет быть: грешник делается другом Божиим. И когда? Не когда-нибудь после, но днесь. Господь не отлагает Своей милости, как грешник часто отлагает свое обращение.
III. Братия христиане! Все мы грешники и достойны наказания. Но не будем унынием омрачать свои сердца. Воспользуемся примером благоразумного разбойника: будем просить у Бога милости, раскаемся и принесем плоды, достойные покаяния. Се ныне время благоприятно, се ныне дни спасения. Аминь. (Составлено по «Душеполезным чтениям» 1891 г., май).
Поучение 2-е. Великий Пяток
(Плач христианина о грехах при гробе Христовом)
I. Когда блаженный Страдалец, нося Крест Свой, ведом был на пропятие, то многие из жен иерусалимских сопровождали Его с плачем и слезами… Это обычная жертва чувствительных сердец, при виде страданий ближнего, тем паче страждущего невинно. И однако же Господь не благоволил принять сей жертвы участия человеческого: указал слезам иерусалимских дщерей другой предмет, более достойный оплакивания: дщери иерусалимски, – говорил Он им, – не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших (Лк. 23, 28).
II. Не без сердечной скорби присутствуют и ныне, при воспоминании страданий Господних; ибо может ли не поражаться сердце человеческое, когда распадаются самые камни? Не без увлажненного слезами взора являются многие и ныне к подножию Креста Господня; ибо неужели человеческое око было бы бесстыднее солнца, которое померкло при зрелище страданий Сына Божия? Так, все это и с нашей стороны – неизбежная дань сердца плачевному зрелищу страданий Господних! Но если эта дань не нужна была Господу и тогда, когда Он страдал на земле; ибо чаша, юже даде ему Отец, долженствовала быть испита до последней ее капли; тем менее нужна ему теперь, когда Он превознесен и прославлен и когда продолжает являться нам во образе страждущего собственно для нас. «Сынове и дщери нового Сиона – Церкви Моей, – как бы так говорит Он и нам, – не плачитеся о Мне; Мои страдания стяжали вечную славу не Мне только, а и вам. Есть у вас другой предмет горького плача, для возбуждения коего являю вам Мой Крест и гроб; себе плачите, – себе, грехи коих вознесли Меня на Крест и низвели во гроб: зане аще в сурове древе сия творят, в сусе что будет? (Лк. 23, 29). Послушаем, братия мои, сего гласа, – устремим взор свой на самих себя, станем лицом к лицу пред Божественным милосердием и правосудием, кои с такой поражающей торжественностью являются в смерти Сына Божия, – и, Бог даст, взор наш наполнится иными слезами – умиления, обратится к изображению Божественного Страдальца не с бесплодным сожалением, а с усердной и умиленной молитвой к Нему.
а) Велие человеколюбие, неизреченно милосердие Твое, Боже наш, к нам грешным! Тако возлюбил Ты мир, яко Сына Своего Единороднаго еси, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный! – Безмерно снисхождение, несказанно долготерпение Твое, Премилосердный Искупитель наш! Чего не пострадал, какой укоризны и бесчестия не понес, какого мучения не приял Ты за нас и от нас – Твоих тварей и врагов, другов и наветников, сынов и распинателей? – Не радость и веселье, а скорбь и болезнь объемлют сердце мое при сем зрелище Твоего милосердия и моей неблагодарности. – Ты пролил кровь Свою, чтоб заслужить мне оправдание во грехах, – и где ж сия благолепная одежда чистоты и невинности, которой облек Ты меня в таинстве св. Крещения? – Ах, я паки являюсь ко гробу Твоему осужденным преступником Твоего закона! Ты предал дух Свой на кресте, чтоб ниспослать мне Твоего Пресвятаго и Животворящаго Духа, – и где же сей залог обручения, коим знаменовал Ты меня в день избавления моего? Увы, я опять пленник и обитель духа лукавого! – Ты потерпел поношение и уничижение, поругания и оплевания, заушения и биения, чтоб возвести меня падшего в достоинство и славу чад Божиих, – и где ж сие драгоценное достоинство, когда я паки вижу себя сыном гнева и погибели? Ты для оживотворения моего предал Плоть и Кровь Свою мне в снедь: ах, сколько раз оскорблял я святейшее таинство недостойным причащением! Сколько раз второе распинал Тебя попранием Плоти и Крови Твоей! – Чего ожидать мне теперь, кроме казни и суда от правосудия Отца Твоего Небесного?
