Но пусть никто не соблазняется тем, что Бог и Отец бывшего от семени Давида Человека назвал рабом, хотя и Бога по природе и истинного Сына; напротив, пусть примет во внимание, что Он унизил Себя, образ раба приняв (Флп. 2, 7). Следовательно, Он правильно назван (рабом) от Бога и Отца соответственно принятому Им образу.
И знаю Моя, и знают Мя Моя: якоже знает Мя Отец, и Аз знаю Отца (10, 14–15)
По более простому толкованию этих слов, Господь желал здесь указать не на иное что, как на то, что Он будет ясен для Своих и верующим в Него сообщит беспрепятственное знание о Себе, а также и Сам будет знать Своих, представляя, очевидно, не бесполезным знание для получивших его. В самом деле, что можем мы считать выше знания нас Богом? Но так как это изречение требует более глубокого для себя исследования, особенно благодаря прибавлению слов: как знает Меня Отец, и Я знаю Отца, то мы и должны обратиться к такому исследованию этого изречения. Ведь никто, полагаю, если имеет здравый смысл, не скажет, чтобы кто-либо из существующих мог получить о Христе такое знание, какое есть о Нем у Бога и Отца. Один только Отец ведает Свое и Сам познается от одного только Своего Порождения, «ибо никто не знает Сына, только Отец, ни также Отца кто знает, что есть Он, только Сын», по слову Самого Спасителя (Мф. 11, 27). Ведь мы знаем и веруем, что Отец есть Бог, равно и Сын есть Бог истинный. А что есть по существу Неизреченная Природа, это совершенно недоступно как нам, так и другим разумным тварям. Поэтому каким образом мы можем иметь познание Сына равномерно с Отцом? Ибо должно обратить внимание на то, как Он утверждает, что Он познает нас, познан же будет от нас, как знает Он Отца и Отец Его.
Итак, надо исследовать и то, какое созерцание мы должны применять к этим словам соответственно их смыслу. И что придет мне на ум при исследовании, я не буду скрывать, а принимать это волен каждый.
Думаю, что знанием (γνῶσιν) здесь называет не просто ведение (εἴδησιν), но употребляет вместо свойства (οἰκειότητος) или по роду и природного, или же по усвоению благодати и достоинства. Так, у эллинов знакомыми или родственными (γνωστούς) обычно называются не только свойственники по роду, но и единокровные братья. А что и Божественное Писание считает свойство знанием, это можно видеть из следующего. В одном месте Христос говорит о лицах, не стоящих с Ним ни в каком свойстве: «Многие скажут мне в тот день, — очевидно в день суда, — Господи, Господи! Не Твоим ли именем чудеса многие мы творили и бесов изгоняли? Тогда объявлю им, что истинно говорю вам, что никогда не знал вас» (Мф. 7, 22–23). Если бы знанием обозначалось одно только ведение, то каким образом мог не знать кого-либо из существующих Тот, Кто все имеет «обнаженным и открытым пред очами своими», как написано (Евр. 4, 13), и «прежде бытия все знает» (Дан. 13, 42)? Поэтому совершенно неразумно, даже более — нечестиво воображать, что Господь не знает кого-либо, напротив, мы должны думать, что Он сказал о том, что они не имеют с Ним никакого свойства и общения. Не знаю, говорит, (вас) как бывших любителями добродетели, как соблюдавших Мое слово или соприкосновенных ко Мне посредством добрых дел. Соответственно вышесказанному ты должен разуметь и о премудром Моисее, когда Бог говорит к нему: «Знаю тебя более всех, и благодать обрел ты у Меня» (Исх. 33, 12) вместо: в свойстве (близости) более всех положил Я тебя со Мною и великой достиг ты благодати. Говорим это, не уничтожая за знанием и значение ведения, но только определяя тот образ (значения), какой наиболее соответствует созерцательному смыслу толкуемых слов.
Итак, знаю, говорит, Моих и Меня знают Мои, как знает Меня Отец и Я знаю Отца вместо: сроднюсь с овцами Моими и со Мною сроднятся овцы Мои точно таким же образом, каким Мне родственен Отец и Я, в свою очередь, родственен Отцу. Как Бог Отец знает Своего Сына, имея Его подлинным Своим порождением и плодом Своего существа, а равно и Сын знает Бога, имея Его Своим истинным Отцом и будучи рожден от Него, таким же образом и мы, сроднившись с Ним, называемся родом и чадами Его, согласно сказанному Им: «Вот Я и дети, что Мне дал Бог» (Евр. 2, 13). Мы оказываемся и называемся родом, и притом подлинным, Сына, а чрез Него и — Отца, так как, будучи Единородным Богом (ср. толкование на Ин. 1, 18), Он стал человеком, восприяв тожественную нам природу, только, конечно, без греха. Иначе как «род мы Бога» (Деян. 17, 29) и каким образом «Божественной Природы общниками» (2 Пет. 1, 4) мы могли бы быть? Ведь не в одном только том, что Христос пожелал восприять нас в родство Себе, имеем мы предмет похвалы, но и в самой действительности это родство принадлежит всем нам. И это потому, что Слово Бога и с плотью остается Божественною Природою, а мы — род Его, хотя по природе и Бога, ради восприятия тожественной нам плоти.
Итак, оказывается сходным образ родства. Как Он родствен Отцу и вследствие тожества природы Отец родствен Ему, так и мы Ему, поскольку стал человеком, а Он — нам. Чрез Него, как чрез Посредника, соприкасаемся с Отцом. Как бы средина некая между вышним Божеством и человечеством есть Христос, одновременно будучи тем и другим и как бы объемля в Себе столь разъединенное друг от друга: [683] как Бог по природе Он соприкасается с Богом и Отцом, а как истинный человек — с людьми.
Но, быть может, скажет кто: разве не замечаешь, любезнейший, к какому опасному выводу ведет твоя речь? Ведь если будем думать, что Он, поскольку стал человеком, знает своих, то есть вступил в родство с Своими овцами, то кто же остается вне стада? В таком случае все будут родственны Ему, поскольку и они суть люди, как и Он. Что же тогда будет большего в слове Мои? Какое преимущество могут иметь те, кто суть действительно Его? Ведь если все родственны, по вышеуказанной уже причине, то что же большее будет у знаемых Его?
На это ответим, что образ родства общ у всех, как познавших Его, так и незнающих. Ведь Он сделался человеком, не благодетельствуя частично одним, а другим нет, но помилосердовав всю падшую природу. Но такой образ родства с Ним окажется совершенно бесполезным для оскорбляющих Его своим неверием, и он назначается собственно для любящих Его как особенная награда. Как дело воскресения простирается на всех, по причине воскресения Спасителя, воскресившего с Собою целую человеческую природу, но оно совершенно бесполезно для грехолюбцев, ибо они будут нисходить в ад, получая оживление для одного только наказания, тогда как для проводящих прекрасную жизнь оно послужит к великой пользе, ибо они получат воскресение для приобщения к превышающим ум благам; таким же, думаю, образом дело родства касается всех, и злых и добрых, но не для всех оно имеет одинаковое значение — для верующих в Него оно послужит причиною достижения истинного сродства с Ним и соединенных с этим благ, а для не верующих — тяжелейшим обвинением в неблагодарности и нечестии. Так мы рассуждаем об этом. Другой кто пусть придумает что-либо более лучшее.
Надо, наконец, обратить внимание на то, сколь истинно и вместе основательно построено изречение, ибо не безразлично и смешанно говорит о них, но каждый предмет поставляет на своем особенном, ему подобающем месте. Не сказал: знают Меня Мои и Я знаю Моих, но прежде ставит Себя знающим Своих овец, а потом, говорит, таким образом и Он будет познан от них. И если принять знание в значении ведения, как говорили мы в начале, то можешь понимать изречение так: не мы Его познали первые, а познал прежде Он. Так и Павел в Послании к христианам из язычников говорит нечто подобное: «Посему помните вы, язычники по плоти, называемые необрезанными так называемыми обрезанными плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были во время то без Христа, отчужденными от общества Израильского и чуждыми заветов обетования, надежды не имеющими и безбожными в мире; ныне же во Христе Иисусе некогда бывшие далеко стали близко кровию Христовою» (Еф. 2, 11–13). По безмерному милосердию Христос привел Себя язычникам и познал их прежде, чем был познан ими. А принимая познание в значение свойства и родства, опять скажем вот что: не мы начали это дело, а Единородный Бог от Бога (ср. толкование и чтение Ин. 1, 18 у св. Кирилла), ибо не мы усвоили Божество, которое выше природы человеческой, но Он, Бог по природе, воспринял семя Авраама, как говорит Павел (Евр. 2, 16), и стал человеком, дабы, братьям уподобившись во всем, кроме греха (ст. 17), восприять к родству того, кто не имеет такового сам по себе, то есть человека. Поэтому необходимо говорить, что Он нас наперед познал, потом, таким образом, мы — Его.
И душу Мою полагаю за овцы (10, 15)
Как за Своих уже и родных, Он выступает на защиту всяческим образом и объявляет Себя готовым на все опасности, выставляя в то же время чрез повторение, что Он действительно есть Пастырь хороший. Оставившие овец волкам справедливо названы были поэтому трусами и наемниками, Он же, так как знал, что надо было защищать их столько, чтобы не отступать и пред самою смертью, справедливо должен признаваться Пастырем хорошим. А говоря, что полагаю душу Мою за овец, так как Я — Пастырь хороший, поражает фарисеев и дает уразуметь, что они некогда дойдут до таких неистовств и такого безумства против Него, что предадут смерти Того, Кто совсем не должен был ей подвергаться, а, напротив, заслуживал всякую похвалу и удивление ради как тех дел, которые совершал, так и великого искусства в пасении стада.
