– Хоть в Сибирь меня пошлите, хоть костер разведите, хоть на огонь меня поставьте, я буду все тот же… Я к себе никого не зову, а кто ко мне приходит, тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие погибают от неразумия и нуждаются в духовной помощи. Как могу презреть их вопиющие душевные нужды?
Однако гонения продолжались. Как-то калужский архиерей запретил старцу Льву носить схимническую одежду, мотивируя это тем, что тот принял схиму тайно. Спасло старца Льва только заступничество святителя Филарета Амфитеатрова – тот приехал в Иоанно-Предтеченский скит в 1837 году, имел с преподобным оживленную беседу, после которой встретился с калужским архиереем и упросил того разрешить старцу Льву носить схиму. Исследователи отмечают, что подобное покровительство Филарета имело благотворное влияние на дело укрепления старчества.
Сам Филарет продолжал оставаться истовым монахом, выше всего ставившим иноческую уединенную жизнь. Приезжая в пустынь, он как мог старался помочь ее старцам, тем более что и отца Моисея, и старца Льва он хорошо знал и понимал. Находясь в Оптиной, митрополит Филарет отказывался от каких-либо чествований, говоря: “Здесь, в скиту, я просто инок”. Навестив монастырь в 1842 году, митрополит Филарет, сам к тому времени тайно принявший схиму, обратился к настоятелю пустыни со словами:
– Отец Моисей! Веди всех в Царствие Небесное, ни одного не оставляй!
Этому завету архиерея следовал и преподобный Лев Оптинский, до последней минуты помогавший людям. В начале сентября 1841 года старец стал заметно слабеть. Из-за болезни тело и руки его были холодными, но он говорил: “Если получу милость Божию, тело мое согреется и будет теплое”.
Несколько недель старец прощался с приходившими к нему, благословлял, никого не оставляя без утешения. 28 сентября, приобщившись Святых Таин, он пожелал, чтобы пропели канон на исход души. Иноки стали плакать, прося старца не оставлять их. Тот прослезился и сказал:
– Дети! Если у Господа стяжу дерзновение, всех вас к себе приму. Я вас вручаю Господу…
11 октября старец благословил всех. Перед смертью, несмотря на тяжкие телесные страдания, он не мог скрыть ощущаемой им духовной радости, и лицо его начало все более светлеть.
Тело преподобного Льва Оптинского находилось в соборном храме три дня, нисколько не издавая запаха тления. Как и предсказывал старец перед кончиной, его тело было теплым, оно согрело одежду и даже нижнюю доску гроба. Руки старца были мягкими, как у живого, и имели особенную белизну…
Преподобный Макарий Оптинский (†1860) принял бремя старческого служения сразу после смерти своего учителя, старца Льва. Если преподобный Лев был любимцем простых людей, то старец Макарий стал наставником интеллигенции.
Он родился в 1788 году в семье орловских дворян Ивановых. Рос тихим, болезненным мальчиком, и мать говорила о нем: “Чувствует мое сердце, что из этого ребенка выйдет что-то необыкновенное”. Способности у будущего святого (тогда его звали Михаилом Ивановым) и впрямь были прекрасные. Четырнадцати лет от роду он поступил бухгалтером в Льговское уездное казначейство, обратил на себя внимание губернского начальства и уже через три года получил назначение на должность начальника стола счетной экспедиции в Курске.
В свободное от работы время Михаил увлекался музыкой и литературой, прекрасно играл на скрипке. После смерти отца он вышел в отставку в чине губернского секретаря и переехал в свое имение в Орловской губернии. Как-то мужики покрали у него большое количество гречихи. Молодой хозяин, вместо того чтобы выпороть виновных, призвал их к себе, долго уговаривал их и вразумлял словами Писания. К удивлению родственников, увещевания закончились тем, что виновные упали на колени, во всем раскаялись и были великодушно прощены.
Исполняя волю семьи, Михаил посватался к одной девушке, получил отказ и необыкновенно этому обрадовался. В октябре 1810 года он отправился на богомолье в Площанскую Богородицкую пустынь, находившуюся в сорока верстах от имения, где ему так понравилось, что Михаил решил домой не возвращаться и написал родным, что оставляет мир. В 1815 году, после пятилетнего испытания, он был пострижен в монашество с именем Макарий, а спустя два года рукоположен в иеромонаха. В 1828 году промысел свел его с преподобным Львом, переселившимся в Площанскую пустынь. Макарий стал его учеником и через несколько лет переехал вслед за старцем в Оптину. Семь лет он провел под руководством старца Льва. Испытывая смирение ученика, преподобный нередко отчитывал его на глазах у пораженной братии, уже тогда почитавшей самого отца Макария за старца.
После смерти учителя преподобный Макарий стал начальником скита. До этого времени он оставался в тени, теперь же все увидели истинную высоту его духовной жизни.
День преподобного начинался в два часа ночи с утреннего правила. Оно состояло, помимо утренних молитв, из двенадцати избранных псалмов, молитв первого часа, дневного канона Божией Матери по гласу и акафиста Божией Матери. Потом старец делал небольшой перерыв, а с шести утра вычитывал молитвы часов и изобразительные. Затем Макарий выпивал чашку чаю и принимался за письма или чтение святоотеческих книг. С девяти часов он начинал принимать посетителей. В это время приходили люди в основном простого сословия – крестьяне, мещане, мастеровые. Часто к нему приходили не только за советом или для исповеди, но и с просьбой об исцелении. Подобно старцу Льву, Макарий исцелял, помазывая елеем из лампады.
“Многие из нас, – говорил отец Леонид Кавелин, – помнят одну бесноватую женщину, которая, сидя на дорожке, ведущей из монастыря в скит, поносила старца, говоря: „Скоро ли умрет этот Макарий? Он измучил весь мир… Ох, горе мне!“ Эта женщина, уже несколько лет страдавшая беснованием, после употребления священного елея, данного преподобным, выздоровела совершенно”.
Давая людям советы, Макарий скрывал свою прозорливость. Говорил так:
“Ты делай, как знаешь, но смотри, как бы не случилось с тобой то-то и то-то…” И вскоре оказывалось, что, если человек не слушался совета, неожиданные события удостоверяли, что старец предостерегал недаром.
Около двух часов пополудни отец Макарий отправлялся из скита в монастырские гостиницы, где его дожидались посетители из высших и обеспеченных сословий – помещики, военные и государственные чиновники, купцы, ученые, литераторы и богословы.
Для встреч и бесед с преподобным Макарием приезжали в Оптину и известные писатели – братья Киреевские, А. Н.Муравьев, И. С.Хомяков. Незадолго до своей смерти в Оптиной трижды побывал Гоголь. О своем первом посещении он писал: “Я заезжал по дороге в Оптину пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить почему. Никогда я не видел таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше”. Николай Васильевич несколько раз встречался со старцем Макарием.
По свидетельству А. К. Толстого, Гоголь после посещения Оптиной и беседы с отцом Макарием изменился и внешне, и внутренне: “Он был очень скуп на слова и все, что ни говорил, говорил, как человек, у которого неотступно пребывала в голове мысль, что „с словом надобно обращаться честно…“”
Сам граф Алексей Константинович Толстой посетил Оптину пустынь в 1850 году, когда уже начал работу над “Князем Серебряным”. Граф также встретился с отцом Моисеем Путиловым и старцем Макарием. Он наблюдал, как старец, сухонький, весь седой, с костылем в одной руке и четками в другой, под общий шепот: “Старец идет!” появлялся на людях и, благословляя всех направо и налево, проходил в хибарку. Говорили, что А. К.Толстой очень понравился старцу Макарию – тот отзывался о нем восторженно.
Н. В.Гоголь после бесед со старцем Макарием и вовсе подумывал о том, чтобы навсегда остаться в Оптиной и поступить в число братии, но этому не суждено было сбыться. Зато остались в пустыни супруги Киреевские – здесь, под руководством старца, они трудились над изданием книг. Так были изданы и переведенные самим старцем Макарием книги Максима Исповедника, Феодора Студита, Григория Паламы…
Иногда наплыв посетителей был такой, что, возвращаясь из гостиниц, измученный и усталый, старец не мог даже говорить. Но вместо отдыха следовало правило, состоящее из девятого часа, кафизм с молитвами и канона Ангелу-хранителю. Потом, до вечерней трапезы, а иногда и во время нее преподобный принимал оптинских монахов, приходивших на ежедневное исповедание помыслов. Окончив прием, старец подкреплялся, потом слушал вечернее правило, на которое, кроме келейников, приходили еще один или два из ближайших учеников. Состояло оно из малого повечерия, молитв на сон грядущим, двух глав Апостола и одной главы Евангелия. После этого преподобный оставался один. Часто огни в скитских кельях давно уже были потушены, а его окно освещалось светом горевшей на письменном столе свечи. Рядом с кипами писем от духовных детей на этом столе можно было видеть номера периодических изданий и богословских журналов…
