Этому противоречит следующее: в одиннадцатой главе [книги пророка] Исайи о нем сказано как об одном из даров (Ис. 11:2).
Отвечаю: как уже было сказано (II-I, 68, 1), дары Святого Духа являются навыками к расположениям души, делающим её восприимчивой к движению Святого Духа. Но Святой Дух подвигает нас помимо прочего и к тому, чтобы мы обладали сыновней любовью к Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Вы… приняли духа усыновления, которым взываем: «Авва!» (Отче!)» (Рим. 8:15). И коль скоро именно благочестию свойственно воздавать должное служение и поклонение отцу, из этого следует, что благочестие, посредством которого мы по наущению Святого Духа воздаем должное служение и поклонение Богу как нашему Отцу, является даром Святого Духа.
Ответ на возражение 1. Благочестие, посредством которого воздается должное служение и поклонение отцу по плоти, является добродетелью, а посредством благочестия, которое является даром, воздается как Отцу Богу.
Ответ на возражение 2. Воздавать поклонение Богу как Творцу, как это делает религия, превосходнее, чем воздавать поклонение отцу по плоти, как это делает то благочестие, которое является добродетелью. Но воздавать поклонение Богу как Отцу превосходнее, чем воздавать поклонение Богу как Творцу и Господу. Поэтому религия превосходнее добродетели благочестия, а дар благочестия превосходнее религии.
Ответ на возражение 3. Как посредством добродетели благочестия человек воздает должное не только своему отцу по плоти, но и всем своим родственникам по причине их связи с его отцом, точно так же посредством дара благочестия он воздает поклонение и служение не только Богу, но и всем людям по причине их связи с Богом. Поэтому благочестивому, по словам Августина, свойственно воздавать должное святым и не отрицать Священное Писание независимо от того, понимает ли он его или нет[850]. Из этого помимо прочего следует, что оно помогает и тем, кто находится в состоянии несчастья. И хотя этому акту нет места на небесах, особенно после Судного Дня, тем не менее, благочестие будет исполнять свой главный акт, каковой суть почитание Бога с сыновней любовью, поскольку более всего ему приличествует исполняться именно тогда, согласно сказанному [в Писании о праведнике]: «Он причислен к сынам Божиим» (Прем. 5:5). Также будут почитать друг друга святые. Ныне же, до наступления Судного Дня, святые милосердствуют и о тех, которые пребывают в этом бедственном состоянии.
Раздел 2. СООТВЕТСТВУЕТ ЛИ ДАРУ БЛАГОЧЕСТИЯ ВТОРОЕ БЛАЖЕНСТВО [А ИМЕННО] «БЛАЖЕННЫ КРОТКИЕ»?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что второе блаженство, [а именно] «блаженны кроткие», не соответствует дару благочестия. Ведь благочестие – это дар, который соответствует правосудности, с которой скорее связано четвертое блаженство, [а именно] «блаженны алчущие и жаждущие правды», или пятое блаженство [а именно] «блаженны милостивые», поскольку, как было сказано выше (1), благочестию принадлежат дела милосердия. Следовательно, второе блаженство не соответствует дару благочестия.
Возражение 2. Далее, дар благочестия направляется соединенным с ним при перечислении даров даром ведения (Ис. 11:2). Но направление и исполнение простираются на один и тот же предмет. И коль скоро третье блаженство, [а именно] «блаженны плачущие», соответствует дару ведения, то похоже на то, что второе блаженство не соответствует благочестию.
Возражение 3. Далее, нами уже было сказано (II-I, 70, 2) о том, что плоды соответствуют блаженствам и дарам. Но из плодов благость и милосердие, похоже, в большей степени соответствуют благочестию, чем связанная со смирением кротость. Следовательно, второе блаженство не соответствует дару благочестия.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «благочестие приличествует кротким»[851].
Отвечаю: соответствие между блаженствами и дарами может быть установлено двояко. Во-первых, сообразно тому порядку, в котором они приведены, и Августин, похоже, основывается именно на нем, поскольку усваивает первое блаженство самому низшему дару, а именно страху, второе блаженство, [а именно] «блаженны кроткие», благочестию, и так далее. Во-вторых, соответствие можно усматривать со стороны общности особой природы каждого дара и блаженства. В указанном смысле соответствие между блаженствами и дарами устанавливается сообразно их объектам и актам, и тогда четвертое и пятое блаженства в большей степени соответствуют благочестию, чем второе. Однако и в этом случае второе блаженство некоторым образом соответствует благочестию, поскольку кротость устраняет препятствия на пути актов благочестия.
Сказанного достаточно для ответа на возражение 1.
Ответ на возражение 2. Если рассматривать блаженства и дары сообразно присущей им природе, то ведению и благочестию необходимо должно соответствовать одно и то же блаженство, но если рассматривать их сообразно их порядку, то им соответствуют разные блаженства, хотя и в этом случае имеет место некоторое соответствие, о чем уже было сказано.
Ответ на возражение 3. Плоды благости и милосердия могут быть усвоены благочестию непосредственно, тогда как кротости – опосредованно, а именно постольку, поскольку она, как было показано выше, устраняет препятствия на пути актов благочестия.
Вопрос 122. О ПРЕДПИСАНИЯХ ПРАВОСУДНОСТИ
Наконец, нам надлежит рассмотреть предписания правосудности, под каковым заглавием наличествует шесть пунктов: 1) являются ли предписания Десятисловия предписаниями правосудности; 2) о первом предписании Десятисловия; 3) о втором; 4) о третьем; 5) о четвертом; 6) о шести остальных.
Раздел 1. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ПРЕДПИСАНИЯ ДЕСЯТИСЛОВИЯ ПРЕДПИСАНИЯМИ ПРАВОСУДНОСТИ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что предписания Десятисловия не являются предписаниями правосудности. В самом деле, намерением законодателя, как сказано во второй [книге] «Этики», является «сделать граждан добродетельными в отношении каждой добродетели»[852]. Поэтому в пятой [книге] «Этики» читаем о том, что «закон предписывает дела всех добродетелей»[853]. Но предписания Десятисловия являются первыми началами всего божественного Закона. Следовательно, предписания Десятисловия принадлежат не одной только правосудности.
Возражение 2. Далее, похоже, что правосудности в первую очередь принадлежат судебные предписания, которые, как было показано выше (II-I, 99, 4), отличаются от моральных предписаний. Но нами уже было сказано (II-I, 100, 3) о том, что предписания Десятисловия являются моральными предписаниями. Следовательно, предписания Десятисловия не являются предписаниями правосудности.
Возражение 3. Далее, закон содержит по преимуществу предписания относительно тех актов правосудности, которые связаны с общественным благом, например о государственных служащих и тому подобные. Но в предписаниях Десятисловия ничего этого нет. Следовательно, похоже на то, что предписания Десятисловия непосредственно не принадлежат правосудности.
Возражение 4. Кроме того, предписания Десятисловия разделены на две скрижали, в одной из которых речь идет о любви к Богу, а в другой – о любви к ближнему, и обе [эти любви] относятся к добродетели горней любви. Следовательно, предписания Десятисловия принадлежат, пожалуй, любви к горнему, а не правосудности.
Этому противоречит следующее: правосудность, похоже, является единственной добродетелью, посредством которой мы определяемся к другому Но мы определяемся к другому согласно всем предписаниям Десятисловия, что нетрудно заметить, если [внимательно] рассмотреть каждое из них. Следовательно, все предписания Десятисловия принадлежат правосудности.
Отвечаю: предписания Десятисловия суть первые начала Закона, и естественный разум незамедлительно соглашается с ними как с самоочевидными началами. Но самоочевидно, что в правосудности, которая определяет одного к другому, должно наличествовать понятие присущего предписанию долженствования. Ведь с первого взгляда понятно, что в том, что касается его самого, человек сам себе хозяин и может делать все, что пожелает, и точно так же совершенно ясно, что в том, что связано с другими, человек обязан воздавать им должное. Следовательно, предписания Десятисловия необходимо должны принадлежать правосудности. Поэтому первые три предписания касаются актов религии, которая является [первой и] главной частью правосудности, четвертое предписание касается актов благочестия, которое является второй частью правосудности, а шесть остальных касаются правосудности в общепринятом значении этого слова, то есть той, которая имеет место среди равных.
