Говоря о кубинском католицизме, необходимо отметить его центральные священные символы. Безусловно, главным из них является так называемый образ Девы Милосердия из Кобре. Как отмечает О. Зуньига, начиная с десятилетней войны за независимость (1868−1878) образ Девы Милосердия из Кобре превращается в центральную фигуру религиозного единства кубинцев, направленного против тотального влияния католицизма испанского образца, поддерживавшего колониализм [18, p. 226]. Дева Милосердия из Кобре – образ, который находится в святилище в нескольких километрах от г. Сантьяго-де-Куба, в провинции с одноименным названием, откуда он и получил свое имя. Но прежде чем на Кубе появилась своя национальная Дева Мария, на острове зародилось в целом типичное для католиков почитание ее образа. Как пишет падре Х. Риверо, Алонсо де Охеда и другие, первые конкистадоры стремились обратить в христианскую веру местное индейское население. Но индейцы отказались креститься, вследствие чего испанцы были вынуждены спасаться бегством. В результате они оказались в индейском поселении Куэиба, где население отнеслось к ним с сочувствием. В благодарность Богу испанцы воздвигли небольшую часовню, в которой установили образ Девы Марии − один из первых (если не первый) из зафиксированных на Кубе [19, p. 1].
Что же касается непосредственно почитаемого на Кубе образа Девы Милосердия, то ее явление, согласно документам кубинской католической церкви, случилось в 1607 или 1608 г. (точную дату установить так и не удалось). По общепринятой на Кубе версии, ранним утром два брата-индейца Хуан и Родриго де Ойос и креол Хуан Морено были направлены администрацией поселения Варахагуа за солью на берег залива Нипе. Когда группа прибыла на побережье, начался сильный шторм с дождем. В течение трех дней они были вынуждены укрываться в хижине, после чего смогли продолжить свой путь. Погрузившись на лодку, они отплыли от берега, когда в утреннем тумане заметили неясную фигуру, приближающуюся к ним – это и был образ Девы Марии в виде небольшой пластины (порядка 15 см), на которой была изображена она сама, а также размещалась надпись: «Я – Дева Милосердия» [8, p. 41]. Приставка же «из Кобре» появилась в связи с тем, что явление происходило неподалеку от медных рудников в одноименной местности (медь по-испански – el cobre).
Дальнейшее становление образа происходило в контексте постоянного продолжения чудесных явлений Богоматери, например девочке Аполонии. Часовня в честь Девы Милосердия постепенно становилась популярным местом паломничества среди населения. В XVIII в. духовенство принимает решение о постройке нового храма в месте явления Девы девочке Аполонии. Во время войны за независимость он являлся повстанцам при различных обстоятельствах, после чего получил название Мамбистской Девы (Virgen Mambisa). По словам генерала А. Масео, Дева «сражалась в небе» на его стороне. После же окончательной победы в 1898 г. генерал К. Гарсия провел торжественную мессу возле образа, благодаря Деву за освобождение Кубы [2, р. 118]. Несколько лет спустя (24 сентября 1915 г.) в письме, написанном в Вилья-дель-Кобре, ветераны Кубинской освободительной армии (во главе с И. Раби) просили папу Бенедикта XV официально объявить Деву Милосердия «Покровительницей Республики Куба». Ветераны писали о своей безусловной принадлежности к лону Апостольской Римско-католической церкви. Подтверждая свою веру, они просили: «сегодня, объединенные в городе Кобре, в котором находится святилище Святой Девы Милосердия, стоя перед ним на коленях, мы договорились о том, чтобы обратиться к Вам с просьбой о реализации нашей самой прекрасной истинно кубинской надежды – признания Покровительницей нашей молодой Республики Святую Деву Милосердия из Кобре….» [1, p. 45]. Аргументируя свою просьбу, лидеры освободительного движения отмечали, что образ Девы Милосердия из Кобре «почитается кубинцами в пылу крупных сражений, в превратностях жизни, когда смерть близка, или в минуту отчаяния», что образ «всегда приходил в минуты опасности, чтобы рассеять ее, что он как роса для наших душ… квинтэссенция кубинского» [1, p. 45]. Понтифик ответил утвердительно: в мае 1916 г. Дева Милосердия из Кобре обрела свой нынешний статус. Как отмечает Ф. Баес-Хохе, образ и сам культовый статус Девы Милосердия серьезно изменился в течение трех веков, с момента начала его почитания неграми и мулатами Сантьяго-де-Куба. Из некоего маргинального феномена он превратился в общенациональный священный символ, интегрирующий различные социальные компоненты [1, p. 119].
Таким образом, национальное и религиозное сознание кубинцев в рассматриваемый период сливались в одно целое. Объединение происходило на базе священной для всех социальных слоев символики, ассоциировавшейся с национальной идентичностью. При этом, что крайне важно, образ Девы Милосердия противопоставлялся официальной Церкви. Тем самым подчеркивался сакральный характер борьбы за независимость: сама Богоматерь, по мнению мамбистов, была на стороне кубинцев.
Объединительная функция Девы Милосердия хорошо прослеживается в молитве, обращенной к ней, посвященной празднованию явления ее образа:
Virgen de la Caridad del Cobre
hijaamada del Padre
Madre del Señor Jesús
templo del Espíritu Santo
y Madre de todos los cubanos [16].
Перевод:
Дева Милосердия из Кобре
Любимая дочь Отца
Мать Иисуса
Храм Святого Духа
И Мать всех кубинцев.
Роль и место Девы из Кобре отметил и папа римский Бенедикт XVI во время своей мессы в Сантьяго-де-Куба, посвященной ее четырехсотлетию:
«Эта святая Месса, вызывающая у меня радость прибытия в первый раз с пастырским визитом в эту страну, проходит в контексте Юбилейного Года Марии, организованного в честь поклонения Деве Милосердия из Кобре, покровительницы Кубы, в четырехсотлетие явления и присутствия ее образа в этих благословенных землях <…>. Я был наполнен волнением, зная рвение, с которым Мария была встречена многими кубинцами во время паломничества по острову» [10, p.1].
Образ Девы Марии не является в кубинском католицизме полностью каноническим, приобретая черты полуязыческой богини, участвующей в жизни людей.
В Латинской Америке благодаря культу Девы Марии сложилось и такое специфическое явление, как «марианизм» (Marianismo). Отчасти марианизм стал ответом мачизму, проповедуя чистоту и моральную стойкость в противовес разнузданности и грубости. Как пишет Э. Стивенсон, марионизм – «это культ женского духовного превосходства, который учит, что женщина полубожественна, морально и духовно стоит выше мужчины» [20, p. 91]. При этом автор поясняет, что «марианизм не является религиозной практикой, хотя само слово “марианизм” иногда используют для обозначения движения внутри Католической церкви» [20, p. 91]. Так, согласно опросам, 88 % латиноамериканских католиков уверены, что именно Дева Мария наблюдает за ними и хранит их [3, p. 20].
Современный латиноамериканский религиозный синкретизм активно включает в себя образ Богоматери, который постепенно перестает рассматриваться исключительно в рамках христианской традиции. Специфические особенности латиноамериканской цивилизации, связанные со смешением трех основных культур (европейской, индейской и африканской), привели к трансформации догматического прочтения фигуры Девы Марии. Многочисленные синкретические культы по-своему трактуют христианскую традицию, привнося в нее чуждые элементы. В результате различные божества, поклонение которым сегодня развито прежде всего серди низших социальных слоев Латинской Америки, соединяют в себе различные черты, диалектично трансформируют изначальные религиозные образы в нечто третье – в синтетические персонажи, эклектично соединившие в себе черты противоположных по свой сути культур.
Разумеется, в данном вопросе невозможно какое-либо обобщение. Миллионы католиков Латинской Америки (прежде всего, креолы) продолжают почитать Деву Марию в ее классическом понимании. Но синкретизация образа Богоматери уже не является чем-то случайным, а потому мы можем говорить о тенденции в латиноамериканском католицизме, связанной с его дальнейшим дрейфом в сторону народных форм, постепенном отходе от догматического западного христианства.
© Данненберг А. Н., 2014
Список литературы
1. A la beatitud de Benedicto XV// Documentos originals guardados en la sede de la Conferencia de Obispos católicos de Cuba, 1999.
2. Báez-Jorge F. La Virgen de la CaridaddelCobre y la historiografía cubana (Dogmatismos y silencios en torno al poder y la nación) // Ulúa, enero-junio de 2003.
3. Changing Faiths: Latinos and the Transformation of American Religion. Pew Research Center, 2007.
4. Drenikoff – Andhi, I. Documentos en éditos sobre Juan Vicente Gómez y María Lionza // Kabala. – 1985. – № 7 (146).
5. Garcia GonzalezJ. Maria en la religiosidad popular. Una intuición fecunda de Puebla – [Электр. ресурс]. − URL : http://www.celam.org/documentos_celam/002.doc (дата обращения: 18.11.2013).
6. Guerrero J. L. Flor y canto delnacimiento de México, ed. Realidad, Teoría y Práctica, Cuauhtitlán, Edo. De México, 2000. 7. Hall L.B. Mary, Mother and Warrior: The Virgin in Spain and the Americas. University of Texas Press, 2004. 8. Historia de la Aparición de Nuestra Sra. de La CaridaddelCobre // Documentos originals guardados en la sede de la Conferencia de Obispos católicos de Cuba.
