Старик склонился, дрогнувшей рукой взял крохотный томик. Приложил к сердцу, затем поднес к устам, поцеловал. Вновь приложил к сердцу и бережно положил на место. Не проронил ни слова — жесты сказали обо всем.
* * *
В помещаемых ниже текстах Корана понимание основополагающих слов соответствует принятому в современной науке, хотя оно и спорно. Сохранение узаконенного вызвано стремлением не вносить в читательское восприятие ученых востоковедов психологической ломки, а лишь представить знакомую им священную Книгу в предельно точном на сегодняшний момент виде. Между тем, раздумья над Кораном в свете его истории и происхождения отдельных слов рождают в ряде случаев сомнения в безупречности общепринятых решений.
Если отойти от укоренившейся в России привычки оставлять многие иноземные обозначения без перевода, то название «Коран» в русском его виде предстанет как «Чтение» или, точнее, «Читание». Имя священной Книги произошло от первого слова 96-й (хронологически первой) суры: «читай во имя Бога, Владыки твоего...», где соответствующее икра бисми раббика... арабского подлинника и привело к появлению наименования аль-куран, Коран (икра — повелительное наклонение, куран — именное образование от одного и того же корня КР»).
Так. Но где помещаются письмена, которые должно читать? Можно ответить; перед очами пророка Мухаммада — это умозрительные таблицы (альвах), которые Бог раскрыл ему через архангела Гавриила. Такое объяснение понятно и естественно, ведь о мыслителе говорят: «вдохновленный свыше».
Тогда остается единственный вопрос: было ли в Аравии седьмого века развитое понятие чтения? Иначе говоря, вызывалось ли оно житейской небходимостью? Углубляя этот вопрос, следует задуматься: что могли читать арабы той поры? «Ну, как же, например, в мекканском храме находились муъаллаки — семь лучших доисламских поэм...» А не придуманы ли они позже, в пору всемирных арабских завоеваний, когда нужно было внушить покоренным народам представление о древности аравийской культуры?.. Итак, мог ли существовать в родоплемен-ном обществе сравнительно низкого уровня сам глагол «читать» в том высоком смысле, которым пронизаны слова великой Книги ислама?
Любопытно, что специальный словарь к упомянутым «доисламским» поэмам и Корану приводит под корнем «КР», о котором идет речь, в качестве значения не «читать», а нечто совсем другое.
Сказанное приводит к мысли, что в основе имени «Коран» лежит почти совпадающий арабский корень КРЙ, который, судя по значению своего производного карйа, — «город» обозначал «строить». Соответствия можно видеть в тюркском кур(мак) — «строить», персидском кар(дан) — «делать», хинди крити — «труд», крийа — «дело, работа». Если принять эту мысль, то «Коран» следует перевести как «Стена. Преграда» в том смысле, что изложенные в святой Книге откровения мусульманского вероучения кладут непроходимую грань между веками доисламского Невежества (алъ-джахи лийя) и временем Знания (аль-якын) о существовании Единственного Бога. Вдумаемся — неторопливо, пристально — еще раз. «Коран» — Стена, воздвигнутая, чтобы прочно отгородить время Незнания о существовании единого Бога от времени знания о Нем, когда пришло Исцеление (алъ-ислам), поставить исторический предел первому и дать исходную точку для движения второму. Старому веку нет хода в новый — перед ним стена. И новому веку нет возврата к старине — стена за спиной повелевает ему идти только вперед.
Устная при жизни Мухаммада, закрепленная письмом в краткий час правления его прямых последователей, священная Книга-преграда отбрасывает покушения на еще слабое государство ислама со стороны детей века Незнания, разоблачая их неправедную жизнь; приверженцев учения об исцелении она учит новым правилам общественного и личного поведения.
В таком случае эта стена и является той «непереступимой преградой» (барзах) меж двумя морями, горьким и сладостным, о которой говорится в 25 суре мусульманской святыни. У слова барзах есть и другое значение: промежуток между смертью и воскрешением человека для Страшного Суда.
В свете сказанного первичное значение слова сура (глава Корана) — «ряд в каменной стене» уже не «повисает в воздухе», как сейчас, а логически оправдано. Камни этого ряда — отдельные стихи, представляющие собой откровения, знамения Божьего всемогущества.
Закон для верующих, мощное оружие побивания грешных жертв сатаны. С таким пониманием смысла имени «Коран» согласуются и многозначительный образ горького и сладостного морей, разделенных непроницаемой преградой (барзах в 25 суре), и то обстоятельство, что Аравии поры Мухаммада были известны предания о народах Гога и Магога, отгороженных от обитаемого мира мощной глухой стеной.
Развивая последнее замечание, нужно сказать, что многое в Коране, включая образы, было близко аравитянам как отражение окружавшей их действительности. Во-первых, откровения дарованы на «чистом арабском языке» (сура 26); дышавший высокой поэзией язык речей пророка уже сам по себе привлекал сердца народа, неравнодушного к стиху (об этом неравнодушии можно судить по воспоминаниям О. И. Сенковского, путешествовавшего в начале XIX века по арабскому Востоку). Далее, внимая описанию ночи Могущества, в которую был ниспослан Коран
Полна торжественным покоем Она до утренней зари...
(СУРА 97),
слушатели мысленно сопоставляли блаженную картину с воспоминаниями о бесконечных ночных сражениях между арабскими племенами, когда ярость противников и вездесущая тревога собирали обильную жатву. Коранические изображения рая напоминали о благоуханных садах и прохладных водах города Таифа, возникавшего в аравийской пустыне, как мираж; описания ада били в лицо огненным ветром, несшимся с безжизненных песков аравийской «Пустой Четверти Полуострова», ар-Рубъ аль-Хали. Конечно, как всякое высокое учение, ислам, его Слово — частицами собиравшийся, росший Коран имели немало врагов. Но сила естественного развития здорового организма постепенно сминает препятствия. Враги могут оставаться, но, способные погубить росток, они бессильны перед возмужавшим соперником.
Преходящесть учения говорит о его ложности, вечность — о его истинности. Ислам, пройдя через беспокойные столетия, обрел неумирающую жизнь.
Блистательные знатоки — живые люди, поэтому они способны ошибаться. Если не следовать за высказыванием учителей, а вести самостоятельное исследование, то вслед за именем «Коран» ряд слов этого же круга понятий раскрывает перед нами свою истинную природу. Дело в том, что с течением времени та или иная частица языка может менять содержащееся в ней значение — наша работа «Ороксология» приводит многочисленные примеры этого, — но современная наука обычно принимает поздний смысл за первоначальный. Строгие судьи филологических решений — грамматика, фоно- и лексогенез обязывают считаться с их показаниями и тогда мы получаем следующие тождества, представляющие исходное значение:
ислам — «исцеление» (отдельной человеческой души и всего народа), то есть превращение больной части человека, общества в здоровую, следовательно, созидание цельной личности и цельного круга людей (народа);
муслим (мусульманин) — «исцелитель». Это значит, что, приняв религию ислама, человек должен стараться приобщать к этому вероучению других;
амир (эмир) — «получающий приказы». Амир алъ-муминин, начиная с 60-х годов VII века, когда возникла первая мусульманская династия (Омайядов), стало пониматься как «повелитель правоверных» (то есть халиф). Но тридцатью годами ранее это — «получающий приказы от надежных» (то есть ближайших сподвижников покойного пророка Мухаммада) на посту главы мусульманской общины;
халифа (халиф, правитель мусульманского государства) — «то, за чем следуют». Руководимый советом, состоящим из первых мусульман, вынесших на своих плечах всю тяжесть борьбы за торжество ислама, глава общины Мухаммада на первых порах безлично олицетворяет собою религиозно-державное начало, за которым надлежит следовать всем правоверным;
дин — «суд». Именно в таком значении это слово употребляет сура, поставленная в Коране на первое место (ее название: «Открывающая Книгу», по времени же ее произнесения она сорок восьмая). Указанное понимание поддерживается через арабское мадина (ма-дин-а, сирийское до-арабское с ассимиляцией мдитта) — «город», буквально «место суда» (осуществляемого крупным или мелким правителем в своей столице). Сюда же следует отнести арабское ханиф ад-дин — «судящий здраво».
