Хочу вам показать пример красоты.
В нашем монастыре в Англии была одна пожилая монахиня-немка, которая приняла Православие во время второй мировой войны и в старости стала монахиней в нашем монастыре. И вначале, особенно в 60-70-е годы, я много беседовал с ней о разном. Однажды она рассказала историю, случившуюся в Берлине во время войны.
Выли сирены. На город шли бомбардировщики. В квартире на третьем этаже жила со своим сыном больная женщина. Она не могла ходить. Когда началась бомбёжка, она сказала: «Сын, спускайся в бомбоубежище. Я прожила свою жизнь. Если что-нибудь, не дай, Бог, со мной случится, моя жизнь продолжится в тебе». Сын отказался. Она настаивала. Тогда он ответил: «Я останусь. Или мы вместе выживем, или вместе погибнем». При этом он решительно сел.
Во время этого налёта бомба упала в основание дома — убежище и дом были разрушены. Люди, которые находились в бомбоубежище, погибли. Уцелел только угол здания, где на обломках плиты находилась кровать, на которой сидели мать с сыном. Когда закончилась тревога, появились пожарные, которые спасли их.
Мне хочется сказать, что это не может быть совпадением, потому что там, где жива любовь, такая, которую отцы-пустынники называют филокалической, любовь личностная (мать думала о сыне, а сын о матери, думая не эгоистично, не с позиции, что мать больна, а я молод, каждый думал о другом) — это не что иное, как следование Божией Заповеди. Божественная энергия, работающая в человеке, любовь жертвенная, любовь личностная — идёт речь о личности: или вместе будем жить или умрём. Не по каким-либо практическим мотивам, а для ипостасной личности, которая выражается в любви. Мне хочется сказать, что там, где существует такая любовь, смерть невозможна. Между нами говоря, если бы Господь решил взять их с этой земли страданий, — это бы тоже означало жизнь для них обоих. Но, может быть, для того, чтобы показать нам, что жизнь является не только тем биологическим состоянием, в котором мы пребываем, а что жизнь для нас — это то, что начинается после могилы.
Думаю, что Господь много раз оставлял нам подобные примеры в этом мире, чтобы мы понимали, чтобы мы нашими телесными очами и земным пониманием проникли бы в невидимое, неплотское, вечное. Опять мне хочется сказать — это не совпадение. Там, где существует любовь, там нет места смерти, и она бессильна. Я где-то прочёл и записал для себя: крепости падут, силы разрушатся, вся наша уверенность, как облако, исчезнет, горы рассыпятся, и всякая защита будет напрасна, но там, где Господь найдёт подобную любовь, — победит вечность. Любовь сильнее смерти.
Теперь хочу вам рассказать историю из православной жизни, которая поможет понять, что такое Филокалия.
Отец Софроний на Горе Афон познакомился с одним монахом, обладающим глубокой молитвой. Это был русский старец, выходец из крестьянской семьи. Он рассказал отцу Софронию эту историю.
Он был младшим ребёнком в очень бедной многодетной крестьянской семье. Он много болел в детстве. Отец умер, когда он был ещё мал, старший сын стал за главного. Мальчик хотел уйти в монастырь, но старший просил его остаться, считая, что его не примут в монастырь. Он говорил, что в монастыре нужно много работать, а ты слаб, оставайся с нами. Но вскоре семья так обеднела, что мать, отчаявшись, взяла ребёнка на руки и принесла в храм. Там перед иконой Божьей Матери она просила Её взять сына под свою опеку, так как у неё самой нет сил и возможностей содержать его. Она сказала: «Возьми его, теперь он твой сын, возьми его под твою защиту». Спешу добавить, что она не оставила там ребёнка. С этой молитвой она принесла его назад домой, и этой же ночью мальчик увидел во сне женщину, блистающую светом и славой. Он знал, что она императрица и его мама. Она даёт ему что-то завёрнутое в платок и говорит: «Отнеси это императору». Мальчик берёт этот платок и идёт в большой, длинный, богато убранный зал, в конце которого он видит трон, на котором восседает император, окружённый слугами, солдатами. Увидев себя, простого крестьянского мальчика в таком окружении, он испугался и от страха пал ниц. Император приказывает поднять мальчика и просит показать, что он держит в руке, завёрнутое в платок. Слуги подымают мальчика, принимают из его рук свёрток и разворачивают его. «Два сокрушённых сердца», — говорят они. Тогда император поднимается и говорит: «Теперь ты мой сын». Ребёнок проснулся. С того дня мальчик больше не болел. Он вырос и стал впоследствии монахом с глубокой молитвой.
Именно этого монаха знал отец Софроний. Это не мелодрама, не сказка и не басня, хотя звучит намного красивее, чем наши сказки. Это истина, это наш Господь.
Я слышал множество подобных историй, иногда биографичных, которые показывают, кто наш Господь. Кто Этот, которого мы называем Господом кающихся? Кто Этот, который не отвергает смиренное и сокрушённое сердце? Кто Этот, который хочет Своими заповедями сделать нас не только образом, но и подобием Божиим. Кто Этот наш Бог, который создал и нас богами, потому что мы уже боги, но мы должны стать богами?
Заповеди Господни, заповеди Ветхого Завета призывали к этому. Заповеди даны не для морального совершенствования. Заповедь для нас есть становление в бытии. Что есть бытие, и каково оно? Бытие не есть что, бытие есть Кто. Это сам Господь Бог.
Как мы становимся богами? Во всех языческих религиях существуют мифы, в которых человек стремится стать Богом и не может. И не только в мифах, но и в нашей истории, где Адам не Гласом Божиим призван познать добро и зло и стать как бог, и поэтому он пал. В мифах и языческих религиях боги ревнивы к своей божественности. А наш Господь говорит нам устами Иоанна Крестителя, что «Царствие Божие силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Что это, Господь нас благословляет стать Прометеями? Прометей хотел взять божественность силой, украсть божественный огонь. Боги наказали Прометея в вечности, а наш Господь вдохновляет нас сделать это. Но каким образом? Сам Господь показывает нам путь к обожествлению. Наш Господь не только не ревнует нас к Своей Божественности, но Сам показывает нам путь и ошибку. Здесь не идёт речь о Прометее и других языческих героях. Я говорю о нашем праотце Адаме, который пошёл путём «любителя». Бог нам показывает путь «профессионала» для того, чтобы нам стать такими, как Он. Господь Своим божественным авторитетом говорит нам, и что говорит? Заповеди Божии являются тем путём, который приводит к богоподобию.
Что такое заповеди? На первый взгляд, заповедь для нас аналогична приказу (как в армии). Однако трудно поверить, что такое определение соответствует заповедям, данным Богом, который Сам есть Любовь. Я всю свою жизнь стремился к пониманию смысла Заповеди как таковой. Как может Господь, который человеколюбец, который из любви к человеку пожертвовал Собой для того, чтобы жил Адам (Адамом являемся мы все и каждый в отдельности лично), как может такой Господь давать такие заповеди? Я не верил, что Господь может заповедовать то, что я понимал под заповедями.
Я понял две вещи. Псалом 95 говорит: «Все боги народов — идолы, а Господь небеса сотворил». И большего авторитета, чем сказанное нам нашим Богом, не существует. И для нас это означает заповедь.
И другая вещь, которая помогла мне открыть нечто в понимании заповеди для нас — это английская пословица. Я её слышал часто в Англии. Эта пословица достойна внесения в Филокалию, хотя не является изречением Святых Отцов.
Было два друга, которые имели общее дело. Один просит другого:
— Можешь мне помочь в чём-то?
— Малейшее твоё желание — для меня заповедь.
С нашей, человеческой стороны, — это именно и есть то отношение истинных Адамов, с которыми мы встречаемся в Слове Божием. Дай нам Господь понять, что самое малое желание Бога Нашего в любви, с которой Он нам это преподносит, и в любви, с которой мы должны принять эту любовь — для нас является Заповедью.
Но если в Ветхом Завете Заповеди даются в виде «делать или не делать», «выполнять или не выполнять», то Христос говорит по-другому: «Блаженны те…» и даёт нам 9 блаженств. Это заповедь? Да, это заповедь от Бога, потому что Слово Его является авторитетом в последней инстанции. Или говорит: «Вы слышали, что сказано древним» (Мф. 5:21). И далее говорит: «А Я говорю вам» (Мф. 5:22) и показывает нам новое измерение того, что может показаться морализированной заповедью. И эти слова «а Я говорю вам» не звучат как заповедь (не так нам приказывает сержант в армии), но они заповедь для нас, если мы любим Господа. Если нет, то мы отрекаемся от заповеди, и Господь даёт нам право отречься от Него. Такое отношение Господа есть риск для человека сбиться с истинного пути, т. к. Господь позволяет человеку быть свободным.
Мы сами должны возжелать нашего спасения, мы должны просить этого у Бога. Если мы хотим стать богами, то должны быть свободными, т. е. свободными в желаниях, в выборе. Но у нас нет тех сил, которые дают нам полную свободу. Мы ничего не можем делать. И святой Павел воздыхает: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19) и «Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (Рим. 7:21). Сила, которой мы не обладаем, потому что небытие ещё живёт в нас. Таким образом, сила, позволяющая нам, ещё находящимся в небытии, войти в бытие — приходит к нам от Бога. Мы просим эту силу, и можем просить самыми простыми словами. Нет необходимости ни в акафистах, ни в канонах, ни в прочих молитвах. Если ты говоришь: Господи, обрати взор Свой на меня, никчёмного. Я не хочу быть таким, но у меня нет сил быть другим, и я даже не могу возжелать быть другим. Подай мне силы желать большего.
