1) По непреложному определению Божию (Быт. 3, 19), тление и смерть сделались уделом падшего человечества (Рим. 5, 12; 6, 23); двери рая для него были заключены, и по смерти оно не имело надежды чрез оправдание (Рим. 5, 17–21) достигнуть вечной блаженной жизни. Святитель Афанасий Александрийский в слове о воплощении Бога Слова подробно изъясняет цель воплощения Сына Божия. «Люди, – говорит святой Отец, – вознерадев и уклонившись от устремления ума своего к Богу, остановившись же мыслию на злом и измыслив себе зло, подверглись тому смертному осуждению, каким предварительно угрожал им Бог, и не остались уже такими, какими были созданы, но как помыслили, так и растлились, и смерть, воцарившись, овладела ими, потому что преступление заповеди возвратило их в естественное состояние, чтобы, как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости, потерпели тление. Если же люди, вследствие предшествовавшего преступления, – продолжает святой Отец, – однажды сделались подвластными естественному тлению и утратили благодать Божия образа, то чему иному надлежало совершиться, или в ком ином была потребность для возвращения такой благодати и для воззвания человеков, кроме Бога Слова, сотворившего в начале вселенную из ничего? Ему принадлежало – и тленное привести опять в нетление, и соблюсти, что всего справедливее было для Отца. Он – Отчее Слово и превыше всех, то естественно Он только один мог все воссоздать, Он один довлел к тому, чтобы за всех пострадать и за всех ходатайствовать пред Отцем. Божие Слово сжалилось над родом нашим, умилосердилось над немощию нашею, снизошло к нашему тлению, не потерпело обладания смерти, и чтобы не погибло сотворенное и не оказалось напрасным, что сделано Отцем Его для людей, приемлет на Себя тело, и тело не чуждое нашему. Слово знало, что тление не иначе могло быть прекращено в людях, как только непременной смертью; умереть же Слову, как бессмертному и Отчему Сыну, было невозможно. Для сего-то самого приемлет Он на Себя тело, которое могло бы умереть, чтобы, как причастное над всеми сущего Слова, довлело оно к смерти за всех, чтобы ради обитающего в нем Слова пребыло нетленным, и чтобы, наконец, во всех прекращено было тление благодатию воскресения». Святитель Ириней также замечает, что «мы не могли бы получить нетления и бессмертия, если бы не соединились с нетленным и бессмертным. Но как мы могли соединиться с нетленным и бессмертным, если бы нетленный и бессмертный не соделался прежде тем, что и мы, дабы и тленное наше поглощено было нетлением, и смертное наше бессмертием?»
2) Кроме победы над тлением и смертию Искупителю надлежало привести людей к истинному Боговедению и восстановить в человеке образ Божий, помраченный грехом. Когда люди уклонились от Бога и, потеряв истинное ведение о Нем, грехом затмили в себе образ Божий, «чему, – по мысли святителя Афанасия Александрийского, – надлежало совершиться, как не обновлению созданного по образу, чтобы чрез сей образ люди опять могли познать Бога? А это могло ли совершиться, если бы не пришел Сам образ Божий, Спаситель наш Иисус Христос? – Для дела сего не довлел никто другой кроме Отчего образа. Всесвятый Сын Отца, как Отчий образ, пришел в наши страны, чтобы обновить человека, созданного по сему образу, и как бы взыскать погибшего оставлением грехов, как и Сам говорит в Евангелиях: прииде взысками и спасти погибшаго (Мф. 18, 11)», потому что «не надлежало погибнуть соделавшимся однажды причастниками Божия образа».
Святитель Афанасий Александрийский пишет: «Посему-то, желая оказать людям верную помощь, Слово Божие приходит как человек, приемля на Себя тело, подобное телам человеческим». «Поелику – продолжает святой Отец, – мысль человеческая однажды ниспала в чувственное, то Слово благоволило соделать Себя видимым посредством тела, чтобы, став человеком, обратить на Себя внимание людей, отвлечь к Себе чувства их, и когда увидят Его человеком, теми делами, какие Он производит, убедить их наконец, что Он не только человек, но и Бог, Слово и Премудрость истинного Бога». Притом, по причине ограниченности и слабости человеческого естества, для научения людей Сыну Божию необходимо было «прикрыть величие Божества немощию человечества». «Поелику не могли мы, – замечает святитель Кирилл Иерусалимский, – видеть того и насладиться тем, что Сын Божий Сам в Себе, то соделался Он тем, что и мы, чтобы таким образом сподобились мы насладиться Им. Поелику опытом (праведных Ветхого Завета, не могших выносить даже Ангельских явлений) была доказана немощь наша, Господь воспринял на Себя то, чего требовал человек. И поелику человек требовал, чтобы слышать от подобообразного ему, то Спаситель воспринял на Себя подобострастное нам, чтобы с большим удобством люди были научены».
3) Наконец, Искупителю человеческого рода надлежало очистить и освятить наше естество, растленное грехом, исхитить нас из плена диавола (2 Тим. 2, 26; Ин. 12, 31; 1 Ин. 3, 8) и рабства греху (Рим. 6, 20), избавить нас от клятвы (Гал. 3, 13) и осуждения (Рим. 5,18) за грех, принести Себя в умилостивительную жертву правде Божией (Мф. 20, 28; Кол. 1, 14; Еф. 1, 7) и этой великою жертвою изгладить наши грехи (1 Ин. 1, 7; Евр. 9, 13, 14; Лк. 24, 47; Тит. 2, П-14), примирить (Кол. 1, 19–22; Рим. 5, 10), воссоединить (Еф. 2, 13, 18) и усыновить (Гал. 4, 4, 5) нас Богу. Все это Искупитель мог совершить, приняв естество человеческое. Бог мог научать нас и беседовать с нами, – говорит святитеь Григорий Богослов, – «как прежде в купине огненной, и в человеческом образе. Но чтобы разрушить осуждение греха, освятив подобное подобным, нужны были Ему как плоть ради осужденной плоти и душа ради души, так и ум ради ума, который в Адаме не только пал, но первый был поражен». В другом месте святой Отец развивает ту же мысль: «поелику чрез преступное вкушение пал целый Адам, то пришел Бог и вместе смертный, сочетавший воедино два естества – одно сокровенное и другое видимое для людей, и из которых одно было Бог, а другое родилось для нас в последок дней. В двух естествах единый есть Бог – мой Царь и Христос, потому что соединен с Божеством и из Божества стал Человеком, чтобы, явившись среди земнородных другим новым Адамом, уврачевать прежнего Адама. Но Он явился, закрывшись отвсюду завесою (Евр. 10, 20), потому что иначе невозможно было бы приблизиться к моим немощам, и притом нужно было, чтобы змий, почитающий себя мудрым, приступив к Адаму, сверх чаяния встретил Бога и о крепость Его сокрушил свою злобу, как шумное море сокрушается о твердый утес». Правда Божия требовала, чтобы наш Искупитель, как новый Адам (1 Кор. 15, 45), приняв на Себя посредничество (1 Тим. 2, 5; Евр. 8, 6; 9, 15; 12, 24) между Богом и людьми, принес достаточное удовлетворение за грех древнего Адама. Между тем, «посредник, – как говорит святитель Иоанн Златоуст, – должен быть в сродстве с тем и другими, чтобы быть ему посредником. Если он будет иметь сродство только с одним, а с другими нет, то не может быть посредником. Если бы Он не имел естества, единого с Отцем, не был бы посредник, но чуждый. Как надлежало Ему иметь естество человеческое, потому что Он пришел к людям, так надлежало иметь и Божеское естество, потому что пришел от Бога. Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Равно и будучи только Богом, не был бы посредником, ибо не могли бы приближаться к Нему те, за которых Он посредствует». И святитель Ириней замечает: «Ходатаю Бога и человеков надлежало чрез Собственное сродство с Тем и другими привести обе стороны к содружеству и согласию, и Богу представить человека, а человекам открыть Бога». С другой стороны, грех такое зло, по выражению святителя Димитрия Ростовского, что «человек сам собою, без содействия милосердия Божия, никогда не может вполне удовлетворить за него, хотя бы и жил тысячу лет, проводя эти годы в покаянии, трудах, посте, молитве и слезах. Один грех Адамов, сделанный в раю, был такой тяжести, что многие слезы всех святых праотцев и кровь, пролитая святыми пророками, не могли заплатить за него: нужно было, чтобы Сам Сын Божий, сошедший с неба, воплотился и пострадал, и Своею кровию воздал долг правосудию Божию за грех человеческий». И что может человек найти столько ценное, спрашивает святитель Василий Великий, чтобы «дать в искупление души своей? Но нашлось одно равноценное всем вместе людям, что и дано в цену искупления души нашей, – это святая и многоценная кровь Господа нашего Иисуса Христа, которую Он пролил за всех нас». Таким образом, Искупителю, взявшему на Себя дело примирения, надлежало пострадать и сделаться «жертвою за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой, чтобы всех соделать свободными от ответственности за древнее преступление. Нужна была смерть и надлежало совершиться смерти за всех в исполнение долга, лежащего на всех. Посему-то, поелику невозможно было умереть Слову, потому что Оно бессмертно, прияло Оно на Себя тело, которое могло умереть, чтобы, как Свое собственное, принести его за всех, и как за всех пострадавшему, по причине пребывания Своего в теле, упразднить имущаго державу смерти, сиречъ диавола, и избавить сих, елицы страхом смерти повинни беша работе (Евр. 2, 14–15)» (святитель Афанасий Александрийский). Для заглаждения Адамова греха, по учению святых Отцов, «Бог примесился к плоти чрез посредство души, и далекое между собою совокуплено чрез сродство посредствующего с тем и другим: все соединилось воедино за всех и за единого праотца, – душа за душу преслушную, плоть за плоть, покорившуюся душе и вместе осужденную; Христос, не причастный греху и высший греха, за Адама, бывшего под грехом; за каждый наш долг воздано особо Тем, Кто превыше нас, – древо за древо и руки за руку: руки, мужественно распростертые, за руку, невоздержно простертую; руки пригвожденные за руку своевольную, руки, совокупляющие воедино концы мира, за руку, извергшую Адама, – вознесение на крест за падение, желчь за вкушение, терновый венец за худое владычество, смерть за смерть, тьма для света, погребение за возвращение в землю, воскресение для воскресения» (свт. Григорий Богослов). «Не себя пришел спасти бессмертный Бог, но умерщвленных; не за Себя пострадал, но за нас; и посему-то восприял на Себя наше уничижение и нашу нищету, чтобы даровать нам богатство Свое. Страдание Его есть избавление от страдания; смерть Его – наше бессмертие; слезы Его – наша радость; погребение Его – наше воскресение; язва Его – наше исцеление, ибо язвою Его мы исцелехом (Ис. 53, 5); наказание Его – наш мир, ибо наказание мира нашего на Нем, т. е. для нашего мира Он наказуется; бесславие Его – наша слава; сошествие Его – наше восшествие» (свт. Афанасий Александрийский); «победа Его есть наша победа, ибо и поражение прародителя нашего было общим всех нас поражением» (свт. Кирилл Александрийский). Вообще, как говорит преподобный Ефрем Сирин, «исследование о Единородном Сыне – необъятное море», и «заслуги Спасителя, совершенные чрез вочеловечение Его, – по выражению святителя Афанасия Александрийского, – столь велики и многочисленны, что пожелать изобразить их значило бы уподобиться человеку, который устремил взор на морскую пучину и хочет перечесть ее волны. Как невозможно объять глазами всех волн, потому что чувству, покусившемуся на это, представляются непрестанно новые и новые волны, так и намеревающемуся объять умом все заслуги, совершенные Христом в теле, невозможно даже вместить их в помысле, потому что вновь представляющиеся мыслям его гораздо многочисленнее тех, которые, как он думает, объял уже мыслию». Если так необъятно высоки и неисчислимы для нас плоды вочеловечения Сына Божия, то непроницаемы для нашей ограниченности и причины вочеловечения Его, сокрытые в безднах премудрости Божией: кто бо разуме ум Господень или кто советник Ему бысть? (Рим. 11, 34).
