Так, всеобщим и императивным требованием становится рассмотрение человека, как целого, во всей полноте его физических, психических и духовных проявлений, как духовной личности. И это — бесспорное достижение современной научной мысли, в особенности по сравнению с тем периодом, когда само понятие личности в нашей научной и художественной литературе было одиозным, а психология и социология, как научные дисциплины, объявлялись ненужными. Верующий психолог или психиатр могут и должны с интересом следить за тем, как углубляется и расширяется мышление современных материалистов в исследованиях и теоретических концепциях личности и ее развития в норме и патологии (В. Н. Мясищев, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн, Щеканьский, Шебутани и др.). И пусть на данном этапе официально принятые в нашей стране социологические и психологические теории видят в развитии духовной личности человека только "всемогущее влияние общественных отношений, всей суммы общественно-исторического и личного опыта". Будет очень интересно наблюдать, как станет расширяться у объективных ученых понимание духовной личности человека и ее отношений к нижележащим пластам бытия — душевным и биологическим.
Для нас же теперь представляют интерес некоторые психологические и философские теории, которые воспринимают личность как "самодеятельную, самосозидающую, целеустремленную и осмысленную деятельность, как законченную систему скорее метафизически, чем экспериментально обоснованную" (В. Штерн).
Этого типа философски ориентированные теории личности берут начало от М. Целера, которого по его моральным и интеллектуальным качествам называют "Сократом современности". Он — создатель целостного учения о человеке на основе христианского опыта. В основе этого учения — необходимость учитывать все слои личности: соматические, витальные, психические и духовные в их взаимодействии. Он анализирует не только объективно регистрируемые психические проявления или реакции человека, но и такие переживания как доброта, благоговение, любовь, раскаяние, стыд, обреченность, что такое мое "я", смысл жизни и т. д.
Поставлена и решается задача преодолеть сведение человека к одному биологическому или психическому существованию. Предмет исследования — человека как целое, как духовная личность, обладающая известной автономией в отношении биологических и психических процессов. Религиозные переживания не нечто случайное или только отражающее производственные и общественные отношения: они имеют определенное значение во всей целостной системе личности, в общей "иерархии ценностей" в жизни личности. Больше того, личная духовная сфера им мыслится как доминирующая и находящаяся в определенных отношениях с душевной и биологической. Современная религиозная психология признает диалектическое и динамическое отношение с Богом как одно из важнейших измерений личности.
Именно на почве такого синтетического учения о личности человека ("персоналистическая антропология"), учитывающего все слои бытия, возникают плодотворные отношения между теологом, психиатром и психологом и устанавливаются правильные отношения между наукой и религией (Н. Нейман).
Естественно, что в научной области эта концепция еще не может считаться завершенной, она только развивается, и поэтому плодотворна в науке. В ней мы находим много близкого и созвучного с учением православных богословов и Отцов Церкви, для которых личность человека имеет неповторимую вечную ценность, абсолютно незаменимую в полном смысле слова. И эта вечная ценность человека не умирает в смысле полного уничтожения. Дух его переходит в иную сферу бытия, из одной формы существования в другую, бесконечно более великую.
II. Трихотомическое понимание строения личности в христианской антропологии
Весь многовековой религиозный опыт богословского и практического подхода к человеческой личности в христианстве пронизан идеей трихотомического строения личности, раскрытия в ней не только духовного, но и душевного и телесного (биологического, "природного") пластов бытия. Как у древних, так и у современных Отцов и учителей Церкви мы неизменно обнаруживаем внимание ко всей личности в целом, не только к духу и душе человека, но и к телу, участие которого в религиозном опыте признается как аксиома. Христианская антропология православного святого Григория Паламы (XIV век), как и христианская по своей природе педагогика К. Ушинского (XIX век), строится на основе понимания в человеке дифференцированных и находящихся во взаимодействии проявлений духа, души и тела (Напомним, что основной труд Ушинского "Педагогическая антропология" состоит из трех томов: 1. Воспитание тела. 2. Воспитание души. 3. Воспитание духа, — и религиозные основы его антропологии совершенно очевидны). Единство и гармония всех сторон человеческой личности считаются признаком здоровой личности, состояние, которое дано было человеку в его первозданной чистоте, затем было утеряно в результате пренебрежения законами духовной жизни и теперь является заданным человеку, искомым состоянием: "чтобы ваш дух, душа и тело были совершенны во всей полноте и без всякого недостатка" (1 Фес. 5, 22).
Это завещание ап. Павла проходит через все века. Вот несколько примеров: Никодим Святогорец (XIX век) пишет: "Дух твой, ищущий Бога небесного, да властвует над душою и телом, назначение которых — устроить временную жизнь".
Для Макария Великого, подвижника IV века, была очевидна наша зависимость от психофизического организма (то, что на современном языке физиологии принято называть конституцией или типом высшей нервной деятельности). Он пишет: "У преуспевающих в духовной жизни естество остается прежним: человеку суровому оставляется его суровость, а уступчивому — его уступчивость… иной по естеству будучи суровым предает свою волю Господу, и приемлет его Бог, а естество пребывает в своей суровости. А иной добронравен, скромен и добр, посвящает себя Богу, и его приемлет Господь". Но это не значит, что проявления этих прирожденных особенностей остаются в духовной жизни неизменными: они, "хотя и остаются прежними в своем существе, но в своих проявлениях изменяются под влиянием духовной жизни". Он приводит два примера разного осуществления заповеди милосердия у человека с мягким характером и сурового: "один по мягкости умоляет грешника и зовет к покаянию, другой — суровый — наказывает согрешившего, сообразуясь с его силами, и следит за действием наказания и ждет покаяния".
Широко известен рассказ его о различных проявлениях покаяния у двух монахов с различным характером: они изменили монашескому обету, ушли в мир и стали жить по обычаям мирской жизни, а потом раскаялись и просили братию вернуть их в монастырь. Им был назначен годичный срок испытания. Вернувшись через год, они дали отчет: один весь год горько плакало содеянном, другой — весь год радовался, от какой беды и падения избавил его Господь. Когда монахи отчитались братии о том как они провели этот год оба они, пережившие покаяние явно различно в зависимости (как мы скажем теперь) от своей "конституции", "темперамента", были признаны "равно достойными" вернуться в монастырь.
Более близкое к нам время — XIX век — описание жизни старцев отшельников на острове Валааме дает убедительные примеры разных характеров и темперамента. Напомним два примера: один отшельник выбрал для своей жизни северную сторону острова, на берегу тенистой бухты, заросшей вековыми соснами, где никогда не было солнца. Он питался сухарями и водой, не общался с людьми, соблюдая обет молчания, не принимал гостей, ходил в темной одежде, пренебрегая правилами гигиены и т. д.
Другой избрал для себя южную бухту, окруженную светлыми березами, расчистил кусочек земли, разводил огород, имел небольшой пчельник, любил пить чай с медом и охотно принимал и угощал приезжих гостей, летом носил белый подрясник, был всегда опрятен, весел, жизнерадостен, любил петь высоким тенором молитвы. Посещавшие его гости, покидая на лодке его бухту, далеко еще слышали воспеваемые его звонким голосом любимые им гимны, прославляющие Богоматерь: "О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь". Примечательно то, что в соборном сознании руководства монастыря на острове оба эти отшельника почитались как "равно уважаемые".
Такое же разнообразие характеров нашел о. Валентин Свенцицкий, когда в 1913 году, тогда еще журналист и ищущий философ, знакомился с отшельниками Кавказских гор и описал потом свою поездку в книге "Граждане неба".
Теперь рассмотрим, как эти мысли древних отцов и подвижников отразились в сознании учителей Церкви XIX века.
Епископ Михаил Таврический — широко образованный человек, стоявший на уровне современного ему развития биологии и психологии — различал "четыре" "течения" ("сферы") внутренней жизни человека:
