А в данных условиях особенно трудно, что либо сделать, ибо надо чаще менять белье, которого не дают и водить людей в баню, где, кстати сказать, систематически не хватает горячей воды…..
— Вы шляпа, а не офицер — закричал комбат.
— Я принужден буду подать на вас рапорт командованию полка — проговорил я обозлившись.
— Жалуйтесь хоть дьяволу — рявкнул комбат и вылетел вон.
-
Некоторое время наша учебная бригада была под командованием генерала. Одной из его особенностей была необыкновенная способность всех ругать и обязательно с применением неприличной брани. Он приезжал в наш город и подолгу жил в нем. Офицеры, завидя его на улице, старались свернуть куда-нибудь в сторону, дабы не попасться на глаза. Роты, ходившие на занятия, часто шли и возвращались окружным путем, чтобы как-нибудь не "влипнуть" в неприятную историю с генералом.
Генерал ругался, пьянствовал, ухаживал за женщинами и делал, вообще, что хотел.
Однажды, идя по главной улице города, он встретил матроса. Матрос не отдал ему чести. Генерал немедленно остановил его и заорал:
— Почему ты, сукин сын, не приветствовал меня? Не видишь, что генерал идет?…
И засим последовал ряд нецензурных выражений, неудобопроизносимых в печати.
Матрос спокойно выслушав, подошел вплотную к генералу и отчетливо произнес:
— А плевать мне на тебя, пошел ты к чертовой матери!…
И прибавив несколько нецензурных выражений, отправился дальше.
Растерянный генерал, окаменев, стоял разинув рот. Хам, напоровшийся на хамство — должен был отступить….
-
Накануне 1 мая мне пришлось быть дежурным офицером по батальону. Одной из обязанностей дежурного офицера явилось обязательное присутствие в столовой во время обеда, ужина и т. д. Но, так как, столовая была невелика и находилась почти рядом с казармой, то ходили туда обедать по-ротно. Вот этот своевременный приход рот на обед и уход с обеда — регулирование всего движения подразделений было также одной из обязанностей дежурного офицера.
Обед заканчивала седьмая рота. Оставалась — восьмая. Выйдя во двор столовой, я обнаружил, что она еще не пришла. В это время, красноармейцы седьмой роты стали выходить уже во двор и строиться в ряды. Видя это, я решил пойти в казарму и поторопить старшину восьмой роты с выходом на обед.
Седьмая рота возвращалась уже с песнями обратно. Провожая ее, я столкнулся с восьмой ротой, торопившейся на обед. Пропустив уходящих — пошел назад вслед за восьмой. Рота меня значительно опередила и, когда я подошел к дверям столовой, красноармейцы уже входили в нее. Между входными дверьми со двора и дверьми, ведущими непосредственно в столовую, был маленький темный коридорчик. Когда последние солдаты, напирая на передних, ввалились в коридор, из него, мимо, с красной, разъяренной физиономией, проскочил комиссар батальона и, не заметив меня, помчался через двор на улицу.
Как выяснилось потом, комиссар вошел в столовую через кухню, еще в то время, когда седьмая рота уже ушла, а восьмая подходила к столовой и дежурные расставляли пищу. Не видя меня, он спросил, где находится дежурный офицер. Ему сказали, что я во дворе. Комиссар направился во двор, но войдя в коридор, столкнулся с входящими солдатами восьмой роты. Произошло столкновение, при чем солдаты, видимо, не разобрав в темном коридоре — с кем они имеют дело, здорово обругали его.
Комиссар рассвирепел, поднял шум, но солдаты, не обращая на него внимания, валили мимо и еще порядком помяли его, прижав к стенке. Последнее, вероятно, было сделано сознательно, уже тогда, когда они узнали его. Почувствовав свое бессилие и не зная кто его обругал, комиссар понесся к командиру батальона и стал жаловаться ему на меня, доказывая, что его обругали потому, что меня не было в столовой.
Так как, он столкнулся с потоком солдат в коридоре, то инцидент мог, совершенно в одинаковой степени, произойти, независимо то того, — был ли я в столовой или нет. Но комиссар меня ненавидел, чувствуя во мне довольно резкую оппозицию; поэтому, он решил всю свою злобу свалить на меня.
Когда обед закончился, меня вызвали в штаб батальона.
— Почему вы манкируете своими обязанностями? Где вы были? Вас не было в столовой? Вас все время искал комиссар! Вы знаете, что его там обругали и неизвестно кто! — начал комбат.
— Когда комиссар был в столовой, я встречал восьмую роту, которая опаздывала, а что касается комиссара, то его могли обругать независимо от того, был ли в столовой дежурный офицер или нет. По существу, я здесь не причем, а комиссар не маленький и должен понимать, что во время входа роты в столовую, надо сначала пропустить курсантов, а потом уже идти самому.
— Вот видите, вот видите, — завизжал комиссар — он, конечно, оправдывает их!….
— Я их не оправдываю, но не вижу во всем этом особой беды, т. к. убежден, что они вас не узнали, приняв в темноте коридорчика за кого то из солдат дежурных по кухне.
— Ты фашистская сволочь! — вдруг дико заорал комбат — Всегда он против нас!..
И схватив, стоявшую на столе глиняную миску, он с силой швырнул ее об стол. Осколки миски разлетелись по всей комнате.
— Убирайтесь вон из моего батальона! — бесновался комбат — Вон, чтобы я его больше не видел — кричал он, как истеричная женщина.
Я вышел и пошел к себе домой. Весь вечер был проведен мною у знакомых… Поздно ночью я возвращался домой. Стояла чудная, теплая, весенняя ночь. Только что прошел небольшой дождь и воздух был полон аромата. Пахло свежей землей, распускающимися тополями, сосной и еще чем то свежим и неуловимым, свойственным только весне. В воздухе гулко раздавались свистки паровозов.
Пройдя вокзал, я заметил какую то фигуру в шинели, маячившую около вокзального сквера. Подойдя — увидел лейтенанта Смолина, командира четвертой роты, мальчика лет двадцати.
— Что вы тут делаете, товарищ Смолин?….
— Да, понимаете, товарищ старший лейтенант, у меня в роте пропал, сегодня вечером, красноармеец Струков. Все в один голос кричат дезертировал! Меня комбат вызвал в штаб и не велел возвращаться, пока я не найду его. Приказал идти на вокзал искать его……
У нас уже было несколько случаев дезертирства. Ни одного из дезертиров не поймали, да и очень трудно в сибирских условиях, что либо сделать в смысле их поимки.
— Ну, хорошо, допустим, что Струков дезертировал…. Но вы то зачем здесь?
— Я, да, на вокзал…..
— Что же вы думаете? Что Струков купил билет и сидит, вас ждет в зале первого класса? Вы понимаете, что это чепуха? Если Струков сбежал, то он сейчас идет неведомыми нам с вами лесными тропинками, и завтра же спрячется у кого-нибудь в лесной деревушке, а оттуда будет пробираться куда-нибудь дальше. А здесь искать его нечего.
— Все это совершенно понятно. Сегодня все встречают первое мая….. Я же должен был провести вечер с одной очень милой девушкой, а тут….
— Вы заявили в комендатуру города?
— Да….
— Там ваше заявление зарегистрировали?
— Да…..
— Ну, так спокойно идите к вашей милой девушке или поезжайте в окрестные леса. А здесь вам делать нечего……
Красноармеец Струков не сбежал. Достав, где то водки, он неумеренно хлебнул ее (с горя или по поводу праздника) и заснул на чердаке казармы, зарывшись в солому. Утром он появился как ни в чем не бывало.
Дня через два, меня вызвал к себе комиссар полка. В этот раз он был весьма предупредителен, что ему было совсем не трудно, так как он, когда то служил офицером в старой русской армии, был довольно культурным и не плохо воспитанным человеком.
— Я должен перед вами, товарищ старший лейтенант, извиниться за безобразную выходку командира батальона и поведение моего представителя комиссара батальона. Они вели себя совершенно недопустимо и, так сказать, необоснованно…..
— Скажите, пожалуйста, что означает термин "фашистская сволочь?"
— Ах, товарищ Константинов, не обращайте внимания. Чепуха, конечно. Фашизм здесь совершенно не причем. На обоих я наложил за это дисциплинарное взыскание. А вас прошу, — поскорее, забыть всю эту глупую историю и приступить к работе.
— Нет, с ними я работать не могу…. Я прошу вас поговорить с командиром полка, чтобы меня перевели в другой батальон на должность помощника командира роты по строевой части.
— Если хотите, — с удовольствием….
Я был переведен, а почему мною была выбрана именно эта должность, читатель узнает несколько позже.
Что же касается комиссара полка, то ввиду того, что эта история получила огласку и в ней был непосредственно замешан его ближайший помощник — комиссар батальона и, понимая, что меня виноватым, в этом случае, трудно будет "сделать", комиссар полка решил происшедшее — замять и окончить все "тихо и без шума".
