Местное население относилось к евреям диаспоры весьма различно. С одной стороны, к ним рождалось чувство отвращения, вызванное их странным образом жизни, злопамятным характером, отсутствием чистоплотности и хорошего воспитания, религиозной мелочностью и резко выраженной необщительностью (Jos.CA.II.13; Philo.In Flacc.5; Leg. ad Gaium.26–28; Tac.H.V.4–5,8-9; Suet.Augustus.76). Резкие и полушуточные памфлеты, из которых светские писатели часто черпали сведения об иудеях (Jos.CA, полностью), были распространены и часто возбуждали язычников против них.
С другой стороны, у евреев было столько же друзей, сколько и врагов. Могучий водоворот кипел вокруг этого странного народа в целях утолить жажду в познании Единого Бога. Больше всех этими миссионерами в лохмотьях увлекались женщины (Jos.AJ.XVIII.3:5; XX.2:4; BJ.II.20:2; Деян.13:50; 16:14). Покоренные римлянами громадные толпы народов, которым греческая мудрость и римский дух были чужды и непонятны, стекались к обществу евреев, где находили трогательные примеры единодушия, милосердия, взаимной поддержки, любви к труду (Jos.CA.II.39) и гордой бедности.
Множество иудеев было переселено в Рим Помпеем в качестве пленных, и по их освобождении они жили в особом еврейском квартале, отведенном им за Тибром. При императоре Августе их численность приближалась к 8000 человек. Евреи в столице Империи представляли собой силу, с которой нельзя было не считаться (Jos.AJ.XIV.10:8; XVII.11:1; Philo.Leg. ad Gaium.23; Suet.Tiberius.36); даже попытку сопротивляться ей Цицерон назвал актом мужества (Cicero.Pro Flacco.28). Цезарь покровительствовал евреям (Jos.AJ.XIV.10; Suet.Julius.84), но уже Тиберий начал гонения на иудеев, ибо один из них при помощи товарищей обманом выманил у знатной матроны Фульвии подарок из пурпура и золота, предназначавшийся для Иерусалимского храма (Jos.AJ.XVIII.3:5).
Сведения светских писателей о неприязни к евреям встречаются наряду с известиями, свидетельствующими о силе иудейского прозелитизма (Jos.AJ.XX.2:4; BJ.II.17:10; VII.3:3; Vita.23; Tac.Ann.II.85). Правда, следует отметить, что эти обращенные (прозелиты) не всегда были в таком почете, как «кровные» иудеи (Psalmi Salomonis.17:28; Мишна. Шебиит.10:9; Вав Талм. Нидда.13б; Йебамот.47б; Киддушин.70б); но уже была обоснована идея исключительной религии, идея, что есть на свете что-то выше родины, выше кровной связи, выше законов.
Иерусалим — по-еврейски: Й’ру-ша-лá-йим (יְרוּשָׁלַיִם); по-арамейски: Й’ру-ш’лéм (יְרוּשְׁלֵם) — в переводе на русский язык означает город мира, город согласия. Впервые этот город упоминается в табличках Тель-эль-Амарны (XIV в. до н. э.) под названием Уру-Салиму. После вавилонского плена он оставался центром, столицей иудейства, и вместе с иудейством рос и развивался Святой город — Ир hаккóдэш (עִיר־הַקּדֶשׁ).
Иосиф Флавий пишет: «Число всех пленных за время {Иудейской} войны доходило до девяноста семи тысяч, а павших во время осады {Иерусалима} было миллион сто тысяч. Большинство их было родом из Иерусалима; ибо со всей страны стекался народ в столицу к празднику опресников и здесь был неожиданно застигнут войной {…}. А что город мог вмещать такую массу людей, явствует из переписи при Цестии. Последний, чтобы показать Нерону, считавшему иудейский народ совсем малозначащим, как велика степень процветания города, поручил первосвященнику по возможности привести в известность численность населения. Так как тогда наступал праздник Пасхи, когда от 9 до 11 часа приносят жертвы, а вокруг каждой жертвы собирается общество из девяти человек по меньшей мере, но часто и из двадцати (ибо одному нельзя поедать эту жертву), так сосчитали жертвы, и их оказалось 256 500. Если положим на каждую жертву только по десяти участников, то получим 2 700 000 — и то исключительно чистых и освященных, ибо прокаженные, одержимые семятечением, женщины, находившиеся в период месячного очищения, и вообще нечистые не допускались к участию в этой жертве, равно как и являвшиеся для поклонения неиудеи» (Jos.BJ.VI.9:3).
Похоже, эту же историю имеет в виду Тосефта (Тосефта. Песахим.4:3), сообщая также, что Храмовая гора не могла вместить всех, причем Талмуд уточняет, что была давка (Вав Талм. Песахим.64б), а потому Пэсах был назван Пэсахом Раздавленных (פסח מעוכין). Однако точность сообщаемых здесь данных подлежит сомнению. Город с пространством в 33 стадии, как его определяет сам Иосиф, едва ли мог вмещать в себе такую массу людей. С другой же стороны, заклание такого огромного числа пасхальных жертв в сравнительно незначительном по пространству храмовом дворе в течение двух часов оказывается абсолютно невозможным.[196]
Тацит приводит несравненно меньшее число: осажденные обоего пола и всех возрастов составляли все вместе 600 000 человек (Tac.H.V.13). Так как в Иерусалиме заперлось множество людей, обыкновенно живших вне столицы, то можно определить среднее число его жителей в 300 000 человек. Если его определить к 30 году н. э. даже в 200 000, то для того времени это была очень большая цифра для городского населения.[197]
Храм Ирода (модель)
В период с 63 г. до н. э. по 66 г. н. э. Иерусалим черпал свое значение и богатство не из военных походов и торговли между палестинскими племенами, как при Давиде и Соломоне, а исключительно из храма Яхве. Каждый еврей, где бы он ни жил, должен был способствовать поддержанию Храма и вносить ежегодно две драхмы как храмовый сбор, отсылавшийся в Иерусалим (Мф.17:24).
Храмовые сборы и паломники должны были приносить огромные суммы денег в столицу. За счет культа Яхве жили в Иерусалиме не только храмовые священники и левиты, но и лавочники, менялы, ремесленники, а также селяне, земледельцы, скотоводы и рыбаки из Палестины, находившие в Иерусалиме прекрасный сбыт для зерна и меда, для овец и коз, для рыбы (Мф.21:12; Мк.11:15; Лк.19:45; Ин.2:14; Вав Талм. Рош hашшана.31а; Санhедрин.41а; Шаббат.15а).
При Храме были огромные притворы, где хранились различные продукты, но были также и хранилища для золота и серебра. Поэтому он был надежно укреплен и хорошо охраняем. Как и языческие храмы, он считался местом, где было можно в полной безопасности сохранять драгоценности. Поэтому частные лица пользовались им для отдачи на хранение своих сокровищ. Разумеется, Храм[198] не выполнял даром эти функции banco-depositum.
Все религиозные прения иудейских сект, все каноническое обучение, процессы и гражданские дела — одной фразой, вся народная деятельность сосредоточивалась в этом месте (Вав Талм. Санhедрин.41а; Рош hашшана.31а). Охрана Храма при римлянах была в руках иудеев, ею заведовал начальник Храма (νεωκόρος); по его приказу открывались и закрывались ворота; он смотрел за тем, чтобы никто не проходил через преддверие с посохом в руках, либо в запыленной обуви, либо с ношей, либо для сокращения пути (Jos.CA.II.9; Мишна. Беракот.9:5; Вав Талм. Йебамот.6б).
Попытки устроить храм Яхве вне Иерусалима встречались неоднократно. Так, некто Ония (Хония), сын иудейского первосвященника, построил в Египте храм Яхве при содействии фараона Птолемея VI Филометра (ок. 173 — ок. 146 гг. до н. э.), но новый храм не имел существенного значения (Jos.AJ.XIII.3:3; 10:4; BJ.VII.10:3).
Несравненно неприятнее была конкуренция храма, построенного недалеко от Иерусалима, на горе Гаризим, около Сихема, сектой самаритян, — по словам Иосифа Флавия, в эпоху Александра Великого (Jos.AJ.XIII.9:1), по мнению же немецкого теолога Э. Шюрера (1844–1910), столетием раньше.
Строительство Иерусалимского храма начал Соломон на четвертом году своего царствования (3 Цар.6:1) и завершил его за семь лет (3 Цар.6:38). Храм возводился из камня (3 Цар.5:17; 6:7) и ливанского кедра (3 Цар.5:6,8-10; 6:9,15) под присмотром финикийских зодчих. Внутренние стены, пол и потолок внушительного сооружения были покрыты пластинами из чистого золота (3 Цар.6:21–22). Само здание Храма делилось на три части: притвор, святилище и Святое святых — Д’бир (דְּבִיר). Притвор занимал 4 метра всего помещения Храма и, кроме особых капителей, украшенных дорогой резьбой, представляющей из себя венцы наподобие лилии с гранатовыми яблоками на цепочках, был украшен двумя бронзовыми колоннами Иахин и Воаз[199] в 7 метров высоты каждая (3 Цар.7:15–22). Среднее помещение — святилище — имело 16 метров в длину и 8 в ширину. В нем, не считая кедрового, покрытого золотом, кадильного жертвенника (3 Цар.6:20), поставлено было семь золотых светильников и десять, тоже из золота, столов с хлебами предложения (Мф.12:4) и золотыми сосудами, необходимыми для богослужения (3 Цар.7:48–49). В Святое святых (τὰ ἅγια ἁγίων), которое представляло собой кубическое помещение в 8 метров (3 Цар.6:20), находился ковчег завета, над которым простирали крылья четырехметровые карубы (херувимы) резной работы, покрытой золотом (3 Цар.6:23–28). Своими внутренними крыльями они соприкасались между собой над ковчегом, а внешними касались стен здания. Святилище и Святое святых соединялись всегда открытой дверью, которая скрывалась за занавесом[200] из драгоценной ткани с изображением карубов (Мф.27:51). Вход в здание, которое возвышалось над землей на 12 метров (3 Цар.6:2), был с востока, а ниже по склону горы Морийя (מרִיָּה) сначала находился двор для священников и левитов, и далее — на несколько ступеней ниже — двор для народа. Во дворе священников стоял огромный жертвенник всесожжения и умывальница из меди (3 Цар.7:23–39).
