— Геронда, а можно ли жить во тьме греха и не чувствовать этого?
— Нет, чувствуют-то все, но только у людей есть равнодушие. Для того, чтобы кто-то пришел к свету Христову, он должен захотеть выйти из греховной тьмы. Давайте возьмем в пример человека, который оказался в темном погребе и по оплошности захлопнул за собой дверь. Увидев, как через какую-нибудь дырочку в погреб пробивается луч света, он идет на этот свет, потихоньку расширяет отверстие, находит дверь и выходит наружу. Так же и человек, находящийся во тьме греха: с того момента, как он почувствует добро необходимостью и в него войдет добрая обеспокоенность, он будет прилагать усилия, чтобы выйти из этого мрака. Сказав: "То, что я делаю, — неправильно, я сбился с пути", человек смиряется, к нему приходит Благодать Божия, ив дальнейшем он живет правильно. Но если в человека не войдет добрая обеспокоенность, то исправиться ему непросто. К примеру, кто-то сидит в запертом помещении и чувствует себя плохо. Ты говоришь такому человеку: "Встань, открой дверь, выйди на свежий воздух и придешь в себя", а он в ответ начинает: "Выйти на свежий воздух я не могу. Но скажи, почему я заперт в четырех стенах и не могу вздохнуть? Почему здесь нет свежего воздуха? Почему Бог посадил меня сюда, а другим дал возможность наслаждаться свободой?". Ну разве можно помочь такому человеку? Знаете, сколько людей мучаются, потому что не слушают того, кто может оказать им духовную помощь?
Грехом человек превращает земной рай в земную адскую муку. Если душа запачкана смертными грехами, то человек переживает демоническое состояние: становится на дыбы, мучается, не имеет в себе мира. И напротив: мирен тот, кто живет с Богом, устремляет свой ум в божественные смыслы и постоянно имеет добрые помыслы. Такой человек живет в земном раю. У него имеется что-то ощутимо иное, чем у того, кто живет без Бога. И окружающим это тоже заметно. Вот это и есть Божественная Благодать, которая выдает человека, даже если он стремится остаться в неизвестности.
Грехи по произволению
Нам следует быть очень внимательными к грехам по произволению, потому что наше произволение — это и есть то, на что обратит Свое внимание Бог [когда станет нас судить]. Грехи, которые мы совершили по невниманию, не столь тяжелы. У некоторых из грехов есть и смягчающие обстоятельства, несмотря на то, что быть грехами они все равно не перестают.
Кроме этого, если мы согрешаем, не желая этого, то Бог устраивает все так, чтобы наша ошибка была использована для чего-то доброго. Это не значит, что нам нужно было согрешить для того, чтобы это "доброе" произошло, — просто Бог использует наше прегрешение во благо и [из него]получается что-то доброе, поскольку мы согрешили, не желая этого. Однако, если мы каемся в грехе, совершенном нами сознательно, то нам [самим] надо молиться, чтобы результатом нашего греха не стало какое-то зло.
— Геронда, а как спасся тот монах, о котором говорится в "Эвергетиносе"? Он десять лет ежедневно впадал в один и тот же грех, но ежедневно приносил за него покаяние[65].
— Монах, о котором идет речь, был некоторым образом порабощен страстью, пленен ею. У него не было дурного расположения, но он не получил помощи, его подтолкнули ко злу. Поэтому он имел право на божественную помощь. Он боролся, страдал, у него было искреннее покаяние. И в конце концов Бог его спас. Видишь как: у человека может быть доброе расположение, однако если он не получит помощи в детстве и увлечется злым, то потом ему уже трудно будет подняться на ноги. Человек старается [встать], снова падает, снова поднимается... То есть он борется. Бог не оставит такого человека. Ведь несчастный прилагает собственное малое старание, он просит божественной помощи и совершает грех незлонамеренно. К примеру, человек выходит в путь, не имея цели совершить грех. Но, идя по этому пути, он подвергается какому-то искушению и впадает в грех. Потом он кается, старается [освободиться от греха], но ему опять устраивают какую-то западню, и несчастный, не будучи расположен делать что-то плохое, снова падает и снова кается. У такого человека есть смягчающие вину обстоятельства. Ведь он не хочет совершать что-то плохое, но увлекается ко злу, а затем кается. Но если кто-то говорит: "Для того чтобы добиться этой цели, мне нужно совершить такую-то несправедливость, для того чтобы добиться чего-то еще, надо пойти на такое-то лукавство" — и тому подобное, то он согрешает умышленно, осознавая, что делает. То есть такой человек строит свой греховный план и вместе с диаволом составляет программу совершения того или иного греха. А это очень предосудительно, поскольку [грех] совершается с заранее обдуманным намерением. Такой человек не впадает в какое-то искушение, но приступает к совершению греха вместе с самим искусителем. Он никогда не получит божественной помощи, потому что не имеет на нее права. В конце концов такие люди умирают нераскаявшимися.
Но и те, кто говорят, что покаются в старости, — как могут быть уверены в том, что успеют покаяться и смерть не застанет их врасплох? Помню одного подрядчика, проводившего греховную жизнь. "Вот состарюсь, — говорил он, — поеду в Иерусалим, омоюсь в Иордан-реке, и все мои грехи изгладятся". И он продолжал жить, как жил. Наконец, когда он дошел до того, что у него больше не было сил грешить — ходил и то еле-еле, — решил ехать в Иерусалим. "Слушай, — сказал он одному из своих мастеров, — решил я съездить в Иерусалим, омыться в Иордан-реке". — "Э, хозяин, — ответил ему тот, — если ты чист, то доедешь, если нечист — не доедешь". Как напророчил все равно! Только лишь подрядчик доехал до Афин, чтобы оформить необходимые документы, как умер. Какие-то люди забрали все его деньги, отвезли его в похоронное бюро и оттуда в гробу прислали назад — в его город.
Будем делать добро от любви ко Христу
— Геронда, когда я думаю о грядущих трудных годах, мной овладевает страх.
— Чего ты боишься? Может быть, ты боишься попасть в ад и мучаться вместе с тангалашками? Я понимаю, если ты говоришь так: "Христе мой, помоги мне удостоиться Рая, чтобы не причинить Тебе боль. Ведь Тебе будет очень тяжело знать, что я в аду после всего того, что Ты для меня сделал". Но в желании оказаться в Раю ради того, чтобы тебе было хорошо, любочестия нет. Я говорю это не для того, чтобы мы стали жить расхлябанно, бесчинствовать и угодили в адскую муку. Но иногда у человека появляется своего рода пристрастие: "Буду делать добро ради того, чтобы не лишиться Рая". Если же у нас есть любочестие, то мы станем размышлять следующим образом: "Столько несчастных людей, не испытавших даже немного истинной радости в сей жизни, будут мучаться в аду, а я стану думать о себе?" Скажу вам откровенно: вопрос о том, буду я в Раю или в аду, меня не занимает. Я сам уже отбросил себя в сторону. Вопрос о том, буду ли я в Раю, не занимает меня не потому, что я не хочу быть рядом со Христом, нет. Но я не ставлю перед собой цели делать добро для того, чтобы таким образом заработать себе Рай. "Даже если Ты отбросишь меня в сторону, Христе мой, — говорю я, — я не буду в обиде: ведь Рая я недостоин".
Сегодня наша жизнь безрадостна и тяжела, потому что умалился героизм, любочестие. Даже духовные люди думают, как мелочные торговцы, и доходят до того, что живут якобы духовной жизнью. Они стремятся урвать от жизни любое удовольствие, пока оно не перешло в грех. "Это [уже] грех [или еще не грех]? — просчитывают такие люди. — Нет, [еще] не грех. Значит, я могу этим насладиться". Например, к посту относятся так: "Ага, завтра у нас что: пятница. Ну так что же, значит, сегодня до без пяти двенадцать ночи можно есть мясо. Неси, покушаем! Нет, после двенадцати уже нельзя — начинаются новые сутки и будет грех". То есть такие люди хотят и земной жизнью насладиться и Рая не лишиться. Тем самым они относятся ко греху и к адской муке подобно мелочным торговцам. Однако если бы они мыслили любочестно, то говорили бы [себе] так: "Христос претерпел Распятие и столько выстрадал ради меня! Так как же я смогу ранить Его своим греховным поступком? Я не хочу оказаться в адском мучении ни по какой иной причине, кроме той, что я не смогу выдержать страданий Христа, Который будет видеть, что я нахожусь в аду".
Не будем делать добро с расчетом, что мы получим за него мзду, но станем подвизаться ради любви ко Христу. Постараемся, чтобы все, что мы делаем, было чистым, совершалось ради Христа. Будем внимательны, чтобы [в наших действиях] не было человеческого начала, самоугодия, своекорыстия и тому подобного. Будем помнить о том, что Христос видит нас, наблюдает за нами, и постараемся не огорчать Его. В противном случае наша вера и наша любовь расползаются по швам.
И если мы присмотримся ко всему, что делаем в духовной жизни: к подвижничеству, к посту, к бдению и тому подобному, то увидим, что все [эти средства] укрепляют и наше телесное здоровье. Кто-то [подвизаясь] спит на жесткой кровати? И врачи советуют то же самое: "Спи на жестком, потому что спать на мягком вредно". Кто-то делает поклоны? Многие занимаются гимнастикой, чтобы укрепились их мышцы. Кто-то еще довольствуется малым сном? Но долгий сон одурманивает человека. Разве не говорят: "Этот человек как сонная муха, а вон тот — молодец, не зевает?" То есть духовные упражнения, которые делает человек, укрепляют и его телесное здравие. А кроме того, человек получает большую пользу от воздержания. Ведь и те, кто занимаются научными исследованиями и тому подобным, стараются жить целомудренно, чтобы их головы были не заморочены, а имели ясность мысли. Конечно, не в этом цель нашего [монашеского] воздержания, но одним из результатов духовных упражнений, которые мы совершаем, является как раз та польза, к которой стремятся люди мирские. Мы совершаем духовное, и через это духовное получаем и телесное здравие.
